Путешествие на Байкал
«Ну, всё, ребята, дальше не повезу!» — сказал шофёр микроавтобуса. Мы находились в пос. Усть-Баргузин, на берегу реки Баргузин. Вечерело. Водитель должен был довезти нас до Монахова и ночью вернуться в Улан-Уде. Но он не успевал обратно на переправу, поскольку паромщик заканчивал свою работу через 2 часа. Торчать всю ночь в Усть-Баргузине мы не собирались.
Купив в магазинчике бутылку «Кузьмича», отправились на переговоры с паромщиком. Переправились и поехали на полуостров Святой Нос. Проезжаем мимо Бормашевого озера. В нём кишмя кишат гаммарусы — рачки?бокоплавы, которых местные рыбаки называют бормашами. На них охотно клюют хариус, омуль, сиг. Водила рассказывает: «Зимой бормаши собираются под самым льдом. Кажется,что это чёрная шевелящаяся бахрома.
Рыбаки долбят большие лунки, опускают туда ящик с ручкой и водят его кругами. Добытых так бормашей затем горстями забрасывают в лунку, и вода в ней буквально кишит от рыбы». В озере много фтора, и местные говорят, что купание в нём лечит кожные заболевания. На живописном берегу встречаем нечто, напоминающее свалку. Это буртуй, тут общаются с Бурханом (местным божеством) и оставляют ему приношения.
Водители часто останавливаются здесь «побурханить». Мы торопились, и «бурханство» ограничилось брошенными в общую кучу сигаретой и несколькими монетами. Через 5 минут микроавтобус застрял в песке. Шофер с радостью сказал, что, видимо, Бурхан недоволен подношением, и надо было не жмотничать, а налить водиле «Кузьмича». Почему надо было угощать именно его, а не Бурхана, не объяснил.
Наша группа московских туристов состоит из восьмерых «рыбаков», которые обустраивают базовые лагеря и ловят рыбу, и шестерых «пешеходов», совершающих радиальные выходы. Вытаскиваем микроавтобус из песка, и «рыбаки» уезжают в Монахово. «Пешеходы» остаются. Погода прекрасная. На берегу Баргузинского залива много дров, и в любом месте можно разбить лагерь. 27 июня. Мягкая Карга — так местные называют песчаную косу, соединяющую п-ов Святой Нос с материком.
Поверхность её — чередование валов высотой до 1,5 м. Здесь растёт сосна, кедровый стланик и черёмуха. Справа (если смотреть на Святой Нос) за полосой болот скрыт Чивыркуйский залив. В болотах стоят сухие деревья с огромными гнёздами на них. Опираясь на фототреногу и проваливаясь по колено, ковыляю к ближайшему. Когда-то тут обитал орлан белохвост... До Монахова 25 км. Пройдя перешеек, вступаем на Святой Нос. По-бурятски полуостров называется Хилмэн-Хушун (в переводе «морда осетра»).
Дорога идёт лесом. На берегу ручья Буртуй устраиваем перекус. Вечером приходим в Монахово. В 19 веке здесь обитали монахи Спасо-Преображенского монастыря. Сейчас в усадьбе живёт семья лесника. Бухта у Монахова очень удобна для организации базового лагеря. Рядом с песчаным берегом можно поставить машины, а у воды есть десяток кострищ, столы. Наши «рыбаки» уже построили катамаран и ушли ловить знаменитого чивыркуйского окуня. А мы поставили палатки и пошли купаться.
Чивыркуйский залив занимает на Байкале второе место (после бухты Песчаная) по теплоте воды. На севере бухты возвышается живописный утёс. Мы поднялись на него и были очарованы открывшимся видом озера. Прямо напротив — остров Бакланий, за ним в дымке — Баргузинский хребет. Интересно, что местные величают Байкал исключительно морем. Дымка окутала всё восточное побережье Байкала: это горит тайга.
Лесники рассказывают, что бурятские власти приняли закон, по которому для «сохранения» лесных богатств в первую очередь нужно вырубать горелый лес (его цена существенно ниже, чем «живого»). И теперь вырубка происходит по такой схеме: поджигается и тут же тушится лес, лесники составляют акт о пожаре и продают «горелый» лес по демпинговой цене. Деревья вырубаются, а место вырубки поджигается снова.
Всю древесину скупают китайцы, с пачками денег стоящие на единственной трассе в ожидании лесовозов... Вечером нас ждал великолепный ужин: окунь пошёл на уху, а щуку пожарили. 28 июня. Всю ночь к берегу рядом с нашей палаткой подъезжали рефрижераторы из Улан-Уде. В 9 утра подошёл рыбацкий катер «Зевс», за которым тащились две доры (большие рыбацкие лодки) с окунем и омулем.
Капитан презентовал нам пару ящиков омуля, а мы за это перетаскали к катеру из рефрижераторов пустые ящики. Один из рыбаков жаловался, что омуля в Байкале становится всё меньше. Если раньше использовалась сеть шириной 3 м, то сейчас —15 (длина сетей — около 500 м). Уходим осматривать восточное побережье полуострова. До пос. Курбулик можно добраться по берегу или по грунтовой дороге через лес. Выбираем первый вариант. Через 2 км входим в полузаброшенную деревню.
Десяток домов ютится на берегу возле красивого мыса Катунь (в переводе с тюркского «ханша, хозяйка»). Деревня находится перед слабовыраженной Сорожьей бухтой, названной по имени небольшой рыбки сорога. За мысом Катунь выходим на лесную грунтовую дорогу, изобилующую крутыми подъёмами и спусками. Через 40 минут входим в пос. Курбулик. Он резко отличается от Катуни своей ухоженностью. На многих домах спутниковые антенны. Посёлок расположен в двух падях — Большой и Малой Курбулицкой.
Падью на Байкале называют сухую узкую горную долину, по дну которой иногда течёт ручей. В Курбулике пади разделены скалистым мысом. Идём вдоль кромки воды и находим ветку байкальской губки, очень похожую на яркозелёный коралл. Губка — самый древний организм озера: она живёт в нём уже 10 млн. лет! От посёлка идём над обрывистым берегом до мыса Покойники, дальше тропа теряется в чаще. Фотографируем стоящую в одиночестве скалуостров Покойницкий Камень.
Встреченный рыбак объяснил нам происхождение названия. Когда-то здесь погибла группа рыбаков, отравившись визигой (жила?хорда в спине осетра). У свежей рыбы она совершенно безобидна, но если осётр уснул в воде, то визига выделяет яд. Чтобы её удалить, надо отрезать рыбе голову, надрезать по кругу хвост и осторожно, чтобы не порвалась, вытянуть визигу. На обратном пути мы познакомились в Курбулике с работником Забайкальского национального парка Виталием Дубровским.
Договорились, что завтра утром он забросит нас на катере из Монахова до устья Большого Чивыркуя. Вечером я пошёл искать Монаховскую засечку, выдолбленную на скальном уступе мыса на высоте 2 м над уровнем озера знаменитым исследователем Сибири польским ссыльным Иваном Черским. Он летом 1878 г. сделал по периметру озера 16 засечек. По ним узнали, что самый высокий уровень воды бывает в сентябре, а самый низкий — в марте. Обычно разница составляет около 1 м.
Правда, известны годы, когда амплитуда колебаний составляла 3 м. Также узнали, что на различных участках Байкала уровень воды может отличаться на 1 м. Это вызывается разным барометрическим давлением. После строительства в 1956 г. плотины Иркутской ГЭС Байкал поднялся на 1 м, и засечки перенесли выше. 29 июня. С утра за нами пришёл катер. На его палубу затащили катамаран. С воды видно, как над горами Святого Носа собираются пухлые облака. «Это значит ветра не будет, и омуль пойдёт поверху.
Рыбаки будут ставить наплавные сети», — объяснил Виталий. Внезапно катер останавливается. Рядом с бортом плавает пластиковая бутылка из?под «Пепси?колы», привязанная к сети, внутри бумажка. «Петрович сеть поставил», — уверенно говорит Виталий, багром вылавливая бутылку. Внутри оказалось разрешение на лов рыбы, выданное рыбинспектором. По пути на Большой Чивыркуй решили осмотреть Бакланий (по-бурятски «Шимай»), самый большой остров залива: длина около километра, ширина 200 м. Виталий говорит, что раньше здесь действительно жили бакланы, а теперь остались только тетерева.
Дальше плывём вдоль восточного берега залива и проходим Крохалиную бухту. Утка?крохаль, от которой пошло название бухты, бывает большой и длинноносой. Большая гнездится в расщелинах скал, а длинноносая строит своё жильё в траве или кустарнике. На Байкале из уток встречаются ещё и гоголи. Там, где крохалей не тревожат, они близко подпускают человека, затаиваясь среди камней. Сейчас в бухте стоит баржа-гостиница для новых русских, и от крохалей остались одни воспоминания.
Наш катер огибает мыс Каркасун (или Каракусун, в переводе «чёрный выступ»). За ним начинается длинный песчаный пляж, который тянется до устья Большого Чивыркуя. За тысячи лет река вынесла в Байкал огромное количество песка, и поэтому наш катер не может близко подойти к берегу. Спускаем катамаран на воду. Катер вернётся за нами через два дня. Лагерь разбиваем на берегу Б. Чивыркуя. От ветра нас защищают песчаные барханы. Место дикое. От пляжа вглубь суши уходит полоса барханов.
На них можно увидеть цветущий белыми цветами багульник, зелёные пятна брусничника, шары кедрового стланика, а чуть поодаль стоят разлапистые кедры и лиственницы. Видно, как песок наступает на тайгу, постепенно засыпая деревья, и они засыхают. От некоторых из песка торчат только макушки. Встречаются «ходульные» лиственницы, из-под которых ветер выдул песок, и они стоят на мощных корнях. А вот кедров «ходульных» не бывает: их корни хрупки и не выдерживают тяжесть дерева.
На песке множество следов, в том числе волка и медведя. 30 июня. Рано утром к нам с ведром окуней забрёл Леонид Степанович, уже 27 лет работающий здесь лесником. За завтраком он рассказал историю о том, как в советские времена партия решила удвоить количество омуля в Байкале. В преддверии какого?то юбилея местный Кулибин предложил перегородить устье Большого Чивыркуя металлической сеткой. Во время нереста, когда омуль пойдёт в верховья реки, предполагалось через эту сеть пропускать ток.
От такого стимулирования самки отдавали свою икру в специальных отстойниках в искусственных ответвлениях русла. Если икринки отгородить от хищников, то омуля будет немерено. В устье Чивыркуя построили посёлок. И начали долбать омуля электрошоком. Родившихся мальков выкармливали до какого-то возраста и выпускали в Байкал. Поначалу всё шло хорошо. Но вот стали замечать, что омуль измельчал. Количество рыбы увеличилось, а количество корма для неё не изменилось, и омуль перестал расти.
Тут грянула перестройка, и регионы перестали получать финансирование. За пару лет посёлок опустел, и теперь здесь живёт один Степаныч. На лодке Степаныча переправились на правый берег Б. Чивыркуя и по дороге углубились в лес. За старым кладбищем свернули на тропу. За 2 часа дошли до левого притока Крохалиный, напротив устья которого и находилась рыборазводочная станция. Дальше река начинает оправдывать своё название («шэвэр хуу» — заросший густым лесом): тропа потерялась.
Б. Чивыркуй считается самой рыбной рекой залива: хариусов здесь полно. Если идти по берегу, то рыбу в воде видно. Но и тебя рыба видит и на крючок не идёт. Поэтому нашим рыбакам приходилось ложиться в высокую траву. 1 июля. Сегодня решаем подняться на сопку высотой 744 м, возвышающуюся над мысом Каркасун. На ней стоит огромная триангуляционная вышка. Степаныч сказал, что, не доходя по берегу 50 м до основания мыса, надо свернуть в кедровый стланик — там начинается старая тропа на сопку.
Проходим пляж. По дороге Андрей находит на берегу полузакопанную в песке бутылку грузинского коньяка. Привет от новых русских из Крохалиной бухты! Находим начало тропы и начинаем подъём. Идём в кедровом стланике, как в туннеле (высота стланика около 3 м, его верхние ветви смыкаются над головой). Выйдя на курумник, тропу потеряли. В лесу — настоящий бурелом. Часто попадаются норы диаметром более полуметра! Интересно, кто здесь живёт, вдали от воды?
Вершина оказалась обширной, и вышку нашли не сразу. Она — самая большая из всех виденных мною. Трудно представить, как её построили, затащив сюда огромные брёвна. Подняться на вышку побоялись из?за её ветхости. На обратной дороге ухитрились заблудиться и попали в кедровый стланик. Прыгая по его веткам, я оступился и начал падать, но до земли не долетел, запутавшись в плотных ветвях. 2 июля. Переходим на катере через Байкал к западному берегу.
Вечером оказываемся рядом с мысом Солнечным (второе «весёлое» название — Покойники, такое же, как на Святом Носу). 3 июля. Теперь наша цель — посмотреть исток Лены. По берегу доходим до метеостанции «Солнечная». Договариваемся с водителем «уазика», чтобы он доставил рюкзаки к ручью Солнце Падь. За метеостанцией идём по лесу. Здесь можно увидеть (и услышать) дубровников, белошапочных овсянок, гаичек-пухляков, поползней, сибирских мухоловок и пятнистых коньков.
Подходим к сухому руслу Солнце Пади (другое название — Солонцовая). Начинаем подниматься по левому каменистому борту долины с чёрными осыпями. На тропе попадаются большие вывернутые камни — таким способом медведь предупреждает людей, что он недоволен их присутствием. Над нами летает множество очень шумных кедровок. Встречаются кедры в несколько обхватов. Километра через полтора тропа упирается в большую древнюю осыпь, состоящую из крупных гранитных глыб.
Между ними растут кусты смородины и рябины. Высота осыпи 260 м, тропа круто взбирается на неё. В 17 часов доходим до обо — культовой груды камней, обозначающей перевал (820 м над уровнем Байкала). На нём я замешкался с фотоаппаратом и не заметил, как народ ушёл. Бегу по тропе, стараясь догнать группу. Но тщетно. Прохожу мимо старой клетки, обтянутой сеткой?рабицей. Видимо, кто-то содержал в ней редких птиц, отлавливаемых в Байкало-Ленском заповеднике.
Чуть в стороне от тропы — небольшое озерцо. Спускаюсь к нему и встречаю Аню и Кацо. Они тоже отстали и не знают, куда ушла группа. Возвращаемся на тропу и идём к р. Лене. Абсолютно никаких следов людей. Пытаемся «аукать». В верховьях Лена течёт несколькими протоками по заболоченной, но очень живописной местности. Идём по ягелю мимо кустов лапчатки кустарниковой (другое название — курильский чай).
Настой её листьев и цветков повышает иммунитет, а в Монголии применяется как кровоостанавливающее. Мы втроём прошли по звериной тропке вниз по Лене и через час встали лагерем напротив живописного водопада. 4 июля. С утра возвращаемся обратно на перевал и в туре оставляем записку. Начинаем спуск. Вдруг слышим какой?то шум. Через 5 минут на перевал выходит наша группа.
Оказывается, вчера они свернули с перевала на курумник и по нему прошли 1 км вверх по долине Лены до избушки, где и переночевали. Спускаемся знакомой нам тропой и в 5 часов возвращаемся на катер. Он берёт курс на о. Ольхон. 5 июля. Встречам рассвет перед громадным мысом Хобой (по?бурятски «клык, коренной зуб») — северной оконечностью Ольхона. Потом проходим мыс с несколькими лиственницами Шунтэ?Левый («шэнэтэ» в переводе «лиственница»).
На берегу Амтархайского залива одна скала рассечена громадной вертикальной трещиной. На другой скале любуемся выходом белого мрамора в виде гигантской буквы «М». Останавливаемся в заливе Хага?Яман (название переводится как «широкое устье»). Сюда выходит широкая долина, разорвавшая цепь гор на Ольхоне. На берегу — метеостанция и несколько домиков пос. Узуры. Отправляемся осматривать остров.
Проходим через Узуры и по тракторному следу поднимаемся на гору Толгой (в переводе — «вершина»). С неё открывается изумительный вид на северную оконечность Ольхона. За горой входим в лес (кстати, название острова означает «немного лесистый»). За ним начинается степь, воздух приятно пахнет полынью и чабрецом. Идём по краю обрыва и любуемся водами Амтархайского залива. В 12 км на юго?восток от нас находится самое глубокое место на Байкале.
Когда глубину измеряли с помощью троса, то зафиксировали 1620 м, а в 1974 г. использовали эхолот и получили значение 1637 м. Достигаем мыса Шунтэ?Левый. Выходим между скал на самый край. За проливом хорошо виден Байкальский хребет. На мысу стоят сухие лиственницы. Это ритуальное место. Подъезжает «уазик», и из него выходят трое бурят, садятся на землю, достают водку. Старший вначале отдаёт дань почтения духам предков и капает водку на камень (на землю нельзя: туда капают покойникам).
Затем водка безымянным пальцем капается на грудь — за потомство. После этого рюмка выпивается и бутылка передаётся следующему по старшинству. Мы разговорились. У их родственника месяц назад родился сын, и сегодня по традиции собиралась вся родня дарить подарки: телят, ягнят, деньги. Роды в этих краях принимает повитуха (тодэ). Любопытно, что у бурят принято закапывать послед (тоомто) в землю, а в случае болезни или несчастья на этом месте устраивать обрядовое угощение.
От мыса Шунтэ-Левый поворачиваем обратно, двигаясь по просёлочной дороге. Подходим к ферме Усык. Нам надоела рыбная диета, и мы решили купить барана за 2000 р. У бурят принято всех гостей приглашать в дом. На стол выставляется бухэлэр (варёные мелкие кусочки мяса с бульоном) и хима (нарезанная на части варёная толстая кишка, начинённая мясным фаршем с перцем, солью и луком). После сытного обеда, захватив барана, продолжаем путь в Узуры. Вечером вкусный шашлык дополняет изумительную уху.
Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/
