Демерджи
ТАМ, ЗА ДЕМЕРДЖИ
Книга крымского поэта и краеведа знакомит с горным массивом Демерджи — Тырке, популярным у туристов далеко за пределами Крыма. В ней содержатся сведения о природных особенностях местности, отражены историческое прошлое, подвиги партизан в годы Великой Отечественной войны. Автор широко пропагандирует природоохранную тему. Книга дополнена описанием нового маршрута по южному склону массива.
У каждого, наверное, есть своя любимая скамейка в парке, любимый куст у речки. У меня — любимая гора. Нет трав мягче, чем на этой горе! Нет неба чище, чем над этой горой!
Почему я вновь и вновь собираю рюкзак, беру спальный мешок и в который раз отправляюсь в горы? Хожу в горы потому, что не ходить не могу. Когда случается длительный перерыв, я нервничаю, все валится из рук. Мысли, глаза, сердце — там. После одно-двухдневной «вылазки» возвращаюсь успокоенный и восторженный. Могу жить ощущением похода и заниматься самыми прозаическими делами спокойно и с полной отдачей. Потом все повторяется.
Горы. В каждой складке их зеленого платья скрыто нечто таинственное и бесконечно притягательное. Противиться зову гор не могу. Да и не хочу.
Как тяжелы бывают подъемы! Карабкаешься из последних сил. Выйдя на открытый склон, падаешь в траву отдышаться. И земные запахи вливаются в тебя с каждым вздохом, врачуют твою усталость. Пахнет земля, трава, скалы, воздух. Внизу — дно воздушного океана, из глубин которого только что вышел. Светло и торжественно становится на душе. Как будто весь обновился или поднялся над самим собой. Самолет — не то, в самолете будто на нитке подвешен. Гора из земли вырастает, из равнин, из полей, лесов. Ты над землей, но все ж на земле. И тебе так надежно на ней! Честное слово!
С высоты мир, в котором живешь, виден сразу весь целиком. Видишь то, чего там, внизу, почему-то не видел. Наверное, каждодневная суета заслоняла от глаз вечное, На всем, что ни есть вокруг, отмечаешь печать истории. И уже не думаешь, а размышляешь о Родине, о судьбе народа, о себе.
Право же, стоит ради всего этого карабкаться по склонам из последних сил.
Кто из живущих в Крыму не знает гору Демерджи?
Таких нет. Если вы здесь первый раз и дорога привела вас в окрестности Алушты, обязательно найдется кто-нибудь, кто укажет на вершину, увенчанную как бы древними руинами, обратит ваше внимание на одну из скал, отдаленно напоминающую человеческую фигуру, и скажет:
— Бюст Екатерины. Катерин-гора!
Гора, на которой расположены эти экзотические скалы, и есть Демерджи, самая южная оконечность большого горного массива Демерджи. Вершинная часть массива именуется Демерджи-яйлой, высшая точка его — вершина Северная Демерджи (1359 м). Кроме того, на яйле выделяется еще ряд вершин-скал: Ернен-Кая, Диплис, Босна. На севере в массив внедряются с противоположных сторон, почти смыкаясь своими верховьями, ущелье реки Бурульчи, ущелья Хапхал и Курлюк-Баш. За ними — плато Тырке, с невысоким (относительно плато) хребтом по северной кромке, носящим название гора Долгая. Под горой Долгой, примыкая к ее склону, лежит менее высокое плато — Долгоруковская яйла — юго-западная часть которого носит название гора Замана.
Вот в эту «горную страну» (массивы Демерджи и Тырке, с их склонами и отрогами), которую для краткости условно назовем «Большая Демерджи», я хочу вас повести. Действительно, если подступать со стороны Алушты, со стороны села Лучистого, те места, куда я вас приглашаю, лежат за горой Демерджи.
a:2:{s:4:"TEXT";s:344201:"
Наш путь, однако, будет начинаться с Ангарского перевала. Впереди — Северная Демерджи. По мере приближения она встает, раздается вширь, заслоняет горизонт. Обязательно нужно перевалить ее, потому что продолжение нашей тропы там, за горой Демерджи.
Но для того чтобы вы загорелись непреодолимым желанием отправиться на «Большую Демерджи», одних только восторженных восклицаний, очевидно, мало. Давайте я расскажу вам об этой горе все, что знаю, по порядку, бы поймете, что за необыкновенная «страна» лежит там, куда я вас зову, и наверняка захотите все увидеть своими глазами.
Рассказ о Большой Демерджи и ее окрестностях я не буду смешивать с описанием чисто технических подробностей маршрута. Иначе цельного рассказа не получится. И наоборот, большие отступления очеркового плана (а без них не обойтись), вкрапленные в описание маршрутов, всегда мешают разобраться в самом маршруте. Мне же хочется, чтобы маршрутная часть путеводителя могла служить «полевым пособием», чтобы, читая ее, можно было идти и не заблудиться. Итак, пусть маршруты будут иллюстрацией к рассказу, а не наоборот.
ТАКАЯ ЗЕМЛЯ
Когда будете подниматься по склону Северной Демерджи, на северо-западе, почти у самой подошвы массива, увидите село Перевальное. За ним блестят на солнце водохранилища: Аянское и Симферопольское. Долина Салгира и его верховьев — речки Ангары вся заселена. Местами села уже соединились друг с другом — будто одно сплошное предместье Симферополя, далеко вытянувшееся к югу. Лоснится отшлифованное тысячами шин шоссе — первая в стране горная троллейбусная трасса. По ней мы ехали, пока не покинули на перевале и не углубились в лес. В лесу стоит обелиск — в память строительства первой дороги из Симферополя в Алушту в 1824— 1826 годах. Местами она совпадала со старой вьючной тропой, повторяла ее изгибы и повороты. Из Симферополя в Алушту ехали весь день. И это было, по тем временам, быстро... Теперь едем троллейбусом полтора часа.
Но уже, случается, человеческая река в летнее половодье не вмещается в асфальтированное русло горной трассы. Больше восьми миллионов человек приезжает в Крым ежегодно. Обсуждается возможность постройки железной дороги на Южный берег.
Сады. Основное богатство крымских горных долин, главная забота местных жителей. Долгое время салгирские сады были бессистемными, пестрыми по своему сортовому и возрастному составу.
В них было много тени, свежести, мягкой травы. Однако далеко не всегда их плоды отличались хорошим вкусом. А уж хлопот было с ручной обработкой, со сбором в разное время созревающих яблок, груш, черешни! Не всяк мог взобраться на дерево с двух-трехэтажный дом высотой. Ежегодно сбор фруктов превращался в праздник и страду.
Но долина могла быть еще урожайнее, еще щедрее. Могла и должна! Этого требовало время, этого требовал курс развития сельского хозяйства, идущего по пути интенсификации. Садоводы совхоза «Перевальный» провели реконструкцию своих садов. Современный промышленный сад выглядит прозаично: ни тебе зеленой травки, ни укромных зарослей — ровные, под линеечку, ряды невысоких деревьев, посаженных почти вплотную, междурядья перепахиваются, рыхлятся круглый год.
Все меньше остается вдоль русла реки диких зарослей лозняка, ломоноса, или, как его здесь называют, шермауки. Жаль, конечно, старых дуплистых раскидистых осокорей, огромных, узловатых, скрученных ветрами в жгут, чернокорых старых груш. Но промышленный сад — не парк, а фабрика по производству фруктов. И это свое прямое назначение он выполняет неплохо. Ветви деревьев пальметтного сада бывают облеплены плодами так густо, что кажется плодов больше, чем листьев.
Именно так выглядит осенний сад в бригаде № 1 между селами Лозовым и Пионерским.
Несмотря на то что долина Салгира будто специально создана природой для садоводства, добиваться высоких урожаев тут совсем нелегко. Участки сада не похожи друг на друга — разные почвы, разный рельеф, разные условия увлажнения. Годы урожайностью не похожи друг на друга — случаются суровые зимы, весенние заморозки, летняя жара, продолжительные засухи, ливни, град, сильные ветры... Капризам природы противостоят научно-технический прогресс и упорный труд. Результаты бывают прекрасные — до 380—400 центнеров яблок дает гектар местного сада! Это в три раза больше того, что собирали раньше. Конечно, монокультура (яблоневые сады) имеет свои недостатки, но взамен ей ничего пока не придумано.
Высоких устойчивых урожаев добиваются в бригаде № 7, где бригадиром Валентина Степановна Долгополова. Это самый уважаемый бригадир-садовод в совхозе. Трудом таких тружеников, как Т.И.Сиротенко, В.И.Апостолов, Т.М.Ахмарова и многих других, становятся урожайнее из года в год салгирские сады.
Фруктовые деревья здесь не только в садах. Они везде: в декоративных и парковых посадках, в лесополосах, вдоль дорог. Кому случалось ехать из Симферополя в Алушту в июле — ноябре, наверное, запомнил этот особенный колорит: не шоссе, а сплошной ряд огромного фруктового рынка. По обочинам у ворот и калиток, на столах, стульях, скамейках, просто на земле навалом, в ящиках, ведрах, корзинах, мисках — фрукты. Это продукция приусадебных садов: черешня, вишня, абрикосы, персики, яблоки, груши, айва, орехи — все по сходным ценам. Хозяев часто возле «товара» нет, их вообще нет дома — заняты, может, в то самое время поливают или опрыскивают совхозный сад. За целой «секцией» по совместительству присматривает соседка-пенсионерка. Бери что приглянулось, оставляй деньги. А продукция совхозных садов идет на прилавки магазинов и ларьков в Алуште, Симферополе и других городах.
И не смотрите с пренебрежением на обмелевший, скромно журчащий в каменистом русле Салгир. Он безропотно отдает все, что имеет, садам, огородам по струйке, по капле — небо не балует нашу землю дождями.
С любой вершины южной кромки Большой Демерджи вы увидите море. Описать его невозможно — всякий раз оно разное. Внизу, на побережье — санатории, дома отдыха, пансионаты, пионерские лагеря. Создана целая индустрия отдыха.
Приморские долины, что с юга и с востока Большой Демерджи, тоже утопают в садах. А еще — в виноградниках.
Гордость южных садов не яблоки, а груши. Деканку зимнюю, Оливье де серр, выращенные в долинах Алушты, исстари знали и ценили не только в России, но и в Европе, во Франции, на родине этих деликатесных сортов; точно так же, как ценили там и ставили чуть ли не выше своего наше крымское шампанское. Такая это земля — Крым, Южный берег.
Да, такая земля, и главная забота жителей окрестных долин и склонов — урожай. Можно ли найти другое, более прекрасное предназначение земли, чем это! Оно как материнство. И всегда жаль землю, у которой нет возможности плодоносить. А почва туг глинистая, щебнистая, местами коричнево-красная, как кирпич, как кирпич твердая, обожженная солнцем. Ее и лопатой-то не возьмешь, кирка да узкий, как меч, лескёр, как меч, тяжелый — вот основные орудия земледельца еще 30—40 лет назад. Солнце обидело эту землю, но оно же и силу ей дает. Говорят: здесь не земля родит, а солнце и вода. Хотя, если быть точным, труд человеческий дает плодоносную силу земле. А воду ценить тут умеют. Бережно собирают и направляют на виноградники и в сады влагу родников и речек, ливневую воду. А ливни случаются такие, когда за считанные часы выливаются месячные порции осадков. В ущельях и оврагах, десятилетиями остающихся сухими, бушуют потоки. С бешеной скоростью скатываются в море, сметая все на своем пути. Трудно удержать эту дикую воду. Но строители справляются и с такой задачей — создаются водохранилища.
Еще недавно виноградники и сады приноравливались к фантастическому, замысловатому рельефу. Узкими лентами втискивались в речные долины, мелкими клочками жались к родникам. Теперь же, вольно размахнувшись, покрывают увалы и склоны. Раскорчеваны бросовые заросли, объединены мелкие участки. Кирку да лескёр можно встретить разве что у любителя на приусадебном участке. Совхозные сады и виноградники обрабатываются специальными тракторами с набором всевозможных сельхозорудий. Сотни километров труб проложено по сухим откосам, электричество гонит воду на склоны и плато. Специалисты, виноградари думают над тем, как повысить продуктивность плантаций. И большое место тут отводится усовершенствованию орошения. Имеются в Крыму участки, где устроено подпочвенное орошение. Уже есть и другие системы орошения, еще более прогрессивные, экономичные.
При так называемом капельном орошении вода подается строго дозированно прямо к корням каждого дерева. Такое орошение устроено, например, в саду бригады № 1 совхоза «Перевальный». Такая же оросительная система действует и на виноградниках совхоза-завода «Алушта». Труд поливальщика тут сводится к тому, чтобы повернуть вентиль или нажать кнопку. А вообще-то есть возможность орошение сделать автоматическим. Это — будущее.
Даже на склонах, ранее считавшихся совершенно непригодными для земледелия, сооружены террасы. Особенно большая работа была проведена на склонах юго-восточных отрогов Большой Демерджи.
Это целая индустрия — горное плодоводство и виноградарство. Проводятся полевые исследования. Дают свои заключения и рекомендации почвовед, геолог. Рассчитываются инженерные сооружения, водотоки на случай ливня, подъездные дороги. В распоряжении строителей бульдозеры, скреперы, экскаваторы. Выбранный под многолетние насаждения участок планируется: перемещаются тысячи тонн грунта, подчас скального. Срезаются кряжи, засыпаются овраги. Закладываются дренажи для грунтовых вод, ставятся опорные стены.
Почвенный слой на крутых склонах обычно минимален. На поверхность выступают глинистые сланцы, или, как их еще называют, шифер. Эти сланцы обладают свойством быстро выветриваться. Разрушаясь и осыпаясь, они дают большое количество рыхлого сыпучего материала, который сносится ливнями. И тогда мы говорим о селях — потоках жидкой грязи. Сель — грозное явление природы, для Крыма очень характерное; южные склоны Большой Демерджи не исключение. С ним и в наше время бороться не просто.
Но эти же самые сланцы, будучи разрыхлены, распаханы плантажным плугом, через два-три года превращаются в мелкозем, в почву, пригодную для возделывания винограда. Этим широко пользуются виноградари. Но при строительстве террас верхний слой грунта бережно сгребают в сторону, а после снова распределяют по поверхности.
Как видите, речь идет не о покорении или завоевании Природы. Природа — мать наша. И принимать ее надлежит такой, какая она есть. Что ж, порой она капризнее, чем нам хотелось бы, не так щедра, как нам хотелось бы, разве это причина не любить ее? Думаете, туарег любит свою Сахару меньше, чем итальянец Неаполитанский залив? Или индеец Амазонии привязан к своей болотистой сельве меньше, чем гордый сван к своей подоблачной Сванетии?
«Покорить» — значит переломить, совершить насилие, взять и ничего не дать взамен. Плоды насилия человек пожинает сам.
Было, вырубали леса — лишались урожаев; брали песок и гравий на строительство с морских пляжей — стали рушиться берега под напором моря; поставили тяжелые сооружения на склонах — тронулись оползни; хлынул поток туристов в горы и леса — запылали пожары. Это все было.
Но до сих пор еще многое делается не так, как подсказывают разум и доброе чувство к родной земле. В горном Крыму грохочут карьеры; под топором непродуманных строек падают деревья даже в заповедных лесах; прокладываются канатные дороги, приглашая миллионы ног вытаптывать уникальные горные луга и рощи, предлагая миллионам рук засорять территории, с которых собирается вода, питающая водопроводы южнобережных здравниц и квартир.
...А мне хотелось бы рассказывать о том, как люди, не требуя от земли того, чего она дать не может, помогают ей стать плодороднее, добрее, красивее.
Лишь даря земле бескорыстную любовь и разумный труд свой, люди получают от нее неиссякающие богатства, нынешние и будущие.
УХОДИЛИ В ПОХОД ПАРТИЗАНЫ...
Со всех сторон почти сплошным кольцом Большую Демерджи окружают леса. Особенно велик лес, что подступил с севера, взобрался к самой кромке плато Тырке. Басовитый, многоголосый гул наполняет ущелье, долины реки Бурульчи и ее бесчисленных притоков.
Лес шумит. И шум его слышен высоко на скалах. Прислушайтесь, лес рассказывает о событиях давно минувших, свидетелем и участником которых он был. О многом рассказывает лес. Рассказывает одновременно на тысячу голосов. Нелегко расслышать какой-нибудь один-единственный.
Но одно повествование звучит властно и четко. Оно о крымских партизанах, о Великой Отечественной войне.
В начале ноября 1941 года фашисты захватили Крым. Но он не покорился: сражался Севастополь, гремели бои у Керчи, тревожными боевыми буднями жили партизанские леса от Старого Крыма до Балаклавы.
Верховья Бурульчи — исконно партизанские края. Лесистые горы и ущелья, скалы и поляны еще в годы гражданской войны служили домом бойцам красного партизанского командира А. В. Мокроусова. И вот теперь снова хозяевами этих мест стали люди с мужественными сердцами, решившие и в тылу врага продолжить беспощадную борьбу. И вновь командиром их стал Алексей Васильевич Мокроусов.
Далеко от родных сел и городов ушли партизаны. Основательно и по-хозяйски устраивались они в лесу, превращая его в крепость. На целых два с половиной года стал лес фронтом. Множество лишений, испытаний выпало на их долю. И холод, и голод, болезни, раны, смерть. Значительная часть продовольственных баз вскоре оказалась в руках у врага. А зимы, как никогда, выпали ранние да суровые. Родина, как могла, заботилась о своих сынах, защитниках. Самолеты доставляли провиант, боеприпасы. Самолетами же эвакуировали по возможности тяжелораненых, больных, обессилевших.
Но никакие тяготы не могли погасить в их сердцах огонь борьбы с ненавистным врагом.
Расскажу только о партизанах, базировавшихся в тыркенских лесах. Впрочем, необходимо объяснить выражение «базировавшихся в тыркенском лесу». Дело в том, что общим районом базирования партизан был так называемый зуйский лес — лесной массив, лежащий между Долгоруковским плато и Караби. Именно зуйские леса да еще леса верховий рек Альмы и Качи (Крымский заповедник), Бельбека на протяжении всех военных лет в Крыму (1941—1944) были постоянным тылом и передовой для народных мстителей. Тыркенский лес — лес верховьев реки Бурульчи, северных и северо-восточных склонов плато Тырке. Это, по сути дела, южный угол зуйских лесов. А партизаны часто меняли места дислокации, переходя в новые и возвращаясь на прежние, в зависимости от боевой обстановки.
Броски боевых групп были молниеносны и дерзки. Ничего не могли сделать фашисты, чтобы обеспечить безопасность передвижения по шоссе Симферополь — Алушта, Алушта — Судак. Постоянно нападали партизаны на колонны автомашин в том месте, например, где речка Курлюк-Су впадает в Ангару, и у Тау-шан-Базара. Устраивались завалы, разрушались мосты. Несколько раз взлетал на воздух мост в Семидворненской балке. Не только минировали шоссе Симферополь — Феодосия, но и постоянно нападали на транспортные колонны.
Партизаны не раз уничтожали фашистские гарнизоны в ближних деревнях: Ангара (Перевальное), Чавке (Сорокине), Толбаш (Опушки), Петрово, Барабановка и дальше: Горки, Монетное, Джалман (Пионерское), Тавель (Краснолесье), Розенталь (Ароматное), Новая Бурульча (Цветочное).
Во время массовых боевых действий десятки сел освобождались от оккупантов. А 6 декабря 1943 года партизанами был взят районный центр Зуя. Освобождены люди, томившиеся в фашистских застенках в ожидании расправы, многие спасены от угона в Германию.
Минную войну вели партизаны на железных дорогах. Боевые группы подрывников уходили в степь за сотню километров в многодневные рейды. Летели под откос поезда у Нижнегорского и Советского. Временами магистраль между Симферополем и Джанкоем полностью выходила из строя. Еще дальше по тылам врага пробирались разведчики. Точные сведения о дислокации вражеских частей и коммуникаций особенно полезными были для советских авиаторов. Война войной, а молодость, отважная и озорная, брала свое: узнав, что аэродром под Сарабузом — бутафория, наши летчики не удержались от искушения поиздеваться над врагом — забросали этот «аэродром» не бомбами, а дровами. Нас на мякине не проведешь!
Крымские партизаны за 29 месяцев борьбы, с 1941 по 1944 год, уничтожили более 29 тысяч фашистов, пустили под откос около 80 эшелонов. На долю отрядов, базировавшихся между Караби, Долгоруковской яйлой и Тырке, можно смело относить добрую часть всей этой статистики.
Авторитет крымских партизан, особенно в 1943—1944 годах, был настолько велик, что сдавались в плен и присоединялись к их борьбе с фашистами румыны, словаки. Однажды группа солдат-словаков прорвалась в зуйские леса через весь Крым с Херсонщины! Они пригнали грузовик с хлебом и боеприпасами.
С первых дней оккупации фашисты приложили все силы, чтобы ликвидировать партизанский фронт в своем тылу. Карательные экспедиции, засылка убийц, провокаторов и шпионов, обращения к жителям сел и городов с обещаниями за голову каждого партизана 5000 марок, за голову партизанского командира —10 тысяч. В бесчисленных листовках немецкое командование обращалось к партизанам. Уговаривало прекратить сопротивление, сдаться, обещало сохранить жизнь, угрожало.
Но результаты зачастую были обратные: случалось, население целых деревень уходило к партизанам: Барабановка, Петрово, Ангара, Шумхай (Заречное), Чавке, Нойзац (Красногорское), Фриденталь (Курортное), Джафар-Берды (Дружная), Аталык-Эли (Соловьевка), Ново-Ивановка, Бура (Глубокое).
В 1943—1944 годах мощь партизанская окрепла за счет трофейных минометов, автомобилей. Воздушная связь с Большой землей была надежной. Самолеты приземлялись на плато Орта-Сырт, на Долгоруковской яйле, на Караби. «Прочесы» и карательные экспедиции дорого обходились немцам.
Жестокими были бои 26 июня 42-го. Но штурм, предпринятый немцами 24—25 июля этого же года, надолго запомнился всем. Более двадцати тысяч отборных вражеских солдат, специальные горнострелковые части, самолеты, танки. Каратели наступали с трех сторон. Фашисты вели себя шумно, совершенно уверенные в полнейшем успехе. И, действительно, семьсот партизан, среди которых много раненых и больных, обороняясь в небольшом лесном массиве, центром которого была высота 1025, вдоль и поперек прорезанном вполне проезжими дорогами, вряд ли могли успешно противостоять такой силе. Но оружием патриотов была беззаветная храбрость и дерзкий маневр. По тридцать часов кряду вели изматывающие бои с наседающим врагом партизанские заставы. Когда немцы все-таки обложили высоту, на которой базировались основные силы, партизаны сумели выскользнуть из окружения и ушли в лесистое ущелье речки Курлюк-Су. В этой операции фашисты потеряли более тысячи человек убитыми.
Еще более жесток штурм 27 декабря того же года. Враг был упрям и озлоблен. Войско в три тысячи солдат и офицеров штурмовало плацдарм, где держали круговую оборону двести патриотов. Гитлеровцы были уверены, что с лесным воинством будет наконец покончено — нужно лишь посильнее нажать. Десять часов шел бой. Оккупанты и на этот раз мало чего добились. Поредевшие, но не разбитые отряды партизан снова вырвались из клещей, ушли в заповедные леса на Чатыр-Даг. Тыркенский лес опустел ненадолго.
Отражая очередное наступление противника в ноябре 1943 года, народные мстители захватили несколько автомашин и танк целехонькими и тепленькими, с работающими моторами.
Досадуя на свое очевидное бессилие, немцы ожесточились. Они бросали все новые и новые части, стараясь смять, раздавить, выжечь огнем...
29 декабря 1943 года против трех тысяч партизан двинулось сорокатысячное войско. Тридцать шесть батарей (три дальнобойных) вели огонь по тыркенским и зуйским лесам. Не менее пятидесяти — шестидесяти бомбардировщиков беспрерывно сбрасывали свой смертоносный груз на скаты и отроги Тырке, где размещалась шестая бригада; на ущелья Бурульчи и ее притоков, где держали оборону первая и пятая бригады; на высоту 887, Колан-Баир, на гору Яман-Таш. Бой длился много дней. Насмерть стояли герои, отражая по 13 атак в день.
Последним бастионом стала гора Яман-Таш. Но слишком неравными были силы, и, чтобы избежать разгрома, защитники покинули гору. По непроходимым кручам ушли в тыл карателям, сумели провести с собой и укрывавшихся в лесу мирных жителей, спасая от неминуемой гибели.
Ни лишения, ни муки, ни смерть не могли сломить партизан, заставить отказаться от борьбы. Их упорство и отвага не знали границ.
Если повезет, встретим на склонах Тырке лесника Перевальненского лесничества Алексея Афанасьевича Фролова. Его обход под Чатыр-Дагом, но тянет старого партизана на тропы боевой юности. В отряде О.А.Козина воевал Алексей Афанасьевич. Однажды отряд захватил село Сорокино, уничтожил фашистский гарнизон, разгромил штаб. А потом, проявив боевую инициативу и молодецкую удаль, бойцы пустили в воздух целый склад взрывчатки, предназначенной для уничтожения плотины Аянского водохранилища. Как давно это было! И как, однако, молоды они тогда были!
К партизанам, спасаясь от фашистских облав, пришла семнадцатилетняя девушка Валя. Валентина Викентьевна Козина — известная нынче в стране птичница, Герой Социалистического Труда. Стала разведчицей в отряде О.А.Козина. Это с тех пор носит она свою фамилию — по мужу. Да, были они молодыми. Как им хотелось побродить в этих лесах просто так! Хотелось рвать цветы, слушать свист дроздов, стрекот синиц, а не очереди вражеских автоматов, крики сойки, а не истеричное: «Хальт!» Хотелось видеть, как сыплются по осени на землю желуди, а не закопченные осколки фугасов, собирать грибы, а не укладывать мины.
Хотелось любить, а не убивать, гулять на свадьбах, а не умирать. Но они умирали. Умирали потому, что любили. Любили Родину. Защищали звезду над своим родным домом, полевой серп и заводской молот.
У своего пулемета погиб Яша Сакович. Далеко на шоссе штурмовать фашистские автоколонны уходила группа Николая Федорова. Там вражеская пуля оборвала жизнь отважного командира.
Не дожил до радостного дня освобождения Крыма Василий Бартоша, о подвигах которого среди партизан ходили легенды.
Геройски пали Никита Бараненко, Петр Лещенко, Василий Зайцев, Иван Голиков, отец и сын Неклепаевы, Клава Юрьева, Ураим Юлдашев — список можно продолжать и продолжать.
В этих лесах навсегда остались отважные сыны братского словацкого народа Ванделин Новак, Франтишек Бабиц. Они храбро и умело дрались за свободу Словакии, за Советский Союз, который в своей клятве нарекли Родиной родин.
Вот о чем рассказывает лес. Вот о чем и еще о многом другом может рассказать нам лесник Перевальненского лесничества Фролов, если повезет с ним познакомиться. Алексей Афанасьевич навсегда связал свою жизнь с лесом. Слишком много он для него значит.
Прошлое, настоящее, будущее. Без человека рассыпается связь времен, без человеческой памяти, знания, любви.
О ЧЕМ МОЛЧИТ ЛЕС
Лес. Что же он собой представляет?
Немного азов. Вы, конечно, помните школьный курс географии. Помните о вертикальной зональности растительности в горах. Этот закон работает и в крымских условиях. Деревья расселились по этажам. По долинам рек, в нижней трети склонов нас встречают дубовые леса. Для неискушенного глаза дуб как дуб. А для знатоков здесь растет не просто дуб, а целых три его вида: дуб обычный, или черешчатый, дуб пушистый и дуб скальный, причем дуб скальный занимает «антресоли» этого этажа и порой поднимается гораздо выше. В дубняках «квартируют» еще липа, ясень, граб.
Особенно по опушкам полян много кизила, лещины, боярышника и других ягодных, фруктовых деревьев, кустарников.
С высоты 600—700 метров господствующими породами в лесу становятся бук и его верный спутник граб. Здесь тоже свои тайны. До сих пор лесоводы и ботаники не пришли к единому мнению: что же за бук растет в Крыму? Одни считают, что тут их два вида: кавказский и европейский. А другие уверены, что в Крыму живет самостоятельный вид — бук таврический. Но независимо от того, кто из ботаников окажется прав а этом споре, загадок в буковом лесу не уменьшится. Местами бук почти полностью замещен грабом. Практически по всему склону встречается сосна. Однако в заметных количествах она произрастает в местах малодоступных, на склонах, на обрывах яйлы, причем здесь чаще встречается сосна красноствольная с ярко-зеленой короткой хвоей—сосна обыкновенная. А ниже, среди дубовых лесов,— сосна с серым стволом, с длинной редковатой, несколько тусклой хвоей — сосна крымская. Она ближайшая родственница той сосне, что растет по всему Средиземноморью, но по ряду особых признаков нашу сосну все-таки выделяют в особый вид — сосну крымскую, или, как ее еще называют, сосну Палласа.
Но и обыкновенная сосна — не простая сосна. Это характерный только для Крыма подвид — сосна крючковатая, или сосна Сосновского.
Мне хочется, чтобы вы отличали тис. Дерево-отшельник встречается в горах среди скал, порой вырастая из тесных укромных расселин. Мне он чем-то напоминает мамонта или бизона. Одинокой отрешенностью или даже обреченностью веет от него, дремучей древней силой, выносливостью и беззащитностью одновременно. Все, наверное, оттого, что история этого дерева известна. За ценную красную древесину его вырубали повсеместно. Были даже охотники, промышлявшие тем, что отыскивали буквально последние экземпляры тиса по лесным трущобам, по темным щелям и сбывали краснодеревщикам. Увы, какая знакомая история!
И хотя «охота» за ним давно прекратилась, он все еще не доверяет людям. В самых укромных местах горного леса только и живет тис. Патриарх здешних лесов. Живая окаменелость.
Над лесами — яйла. Одно время яйлой географы называли Главный (самый высокий) хребет Крымских гор. Это тюркское слово означает «летнее пастбище». И хотя местные жители, даже чабаны, чаще называют яйлу «джайлава», в литературе закрепилось слово «яйла», известное и за пределами Крыма. В Болгарии, например, «яйлой» называют и голые верхи гор, и каменистые навалы побережья.
Почему Крымская яйла без леса? Ее безлесность проще всего объяснить действием закона вертикальной зональности — яйла без леса потому, что лежит выше естественной границы лесов. Но яйла не лежит на каком-то одном уровне, а приурочена к плоскогорьям на высотах от 600 (низкие яйлы) до 1500 метров (высокие яйлы) над уровнем моря. И если плато расположены ступенчато одно над другим, то лес преспокойно растет себе на склоне между двумя яйлами, как в случае Долгоруковского плато и Тырке. Яйла — это что-то более сложное, чем проявление закона вертикальной зональности. Одно время безлесность яйлы объясняли тем, что человек за много веков выжег и вырубил леса на плоскогорьях. Действительно, заготовлять и транспортировать лес на сравнительно ровных возвышенностях легче, чем в ущельях и на склонах. Однако палеонтологические исследования убедительно говорят о том, что и в древние времена, не только 10 000 лет, но и 100 000 лет назад, залесенность плоскогорий не была сплошной.
Летом на яйле два цвета: белый и зеленый. И хотя известняк на каждом шагу, яйла — царство трав. С одинаковым успехом ее можно назвать горной степью и горным лугом. В местах более влажных по низинам — луг, на сухих склонах — степь. И тут же островки леса Гигантская мозаика. Травы яйлы — типчак, степная осочка, ковыль-волосатик, костры, мятлики, овсянницы, пырей, тимофеевка, ежа, коротконожка — сплетаются в пестрый прохладный ковер. Вообще здесь с весны до глубоких заморозков что-то цветет; таволга, подмаренник, тысячелистник, зверобой, душица, клевер, эспарцет. Удивительное богатство видов. Не меньше пятисот — почти четверть всей крымской флоры! Сорок пять видов растет только тут и нигде больше. Это интересный факт. И он говорит о том, что яйла ко всему еще и природная лаборатория по образованию новых видов. Продолжается сотворение живого мира. Вернее, его самосотворение.
В свое время яйле здорово навредил человек. На плато и склонах Большой Демерджи паслось многотысячное поголовье овец, коз, коров. Не только местный — с Украины, Молдавии, Трансильвании пригоняли скот на летние пастбища. И яйла не выдержала. Она надорвалась, заболела. И если иметь в виду не только Демерджи, то скажу, что особенно тяжелый урон был нанесен нижним яйлам, как более доступным и ценным по травостою. Эрозия стала разъедать яйлу. Не только трав — она лишилась почвы. Сейчас ржавый суглинок размытых склонов постепенно затягивается зеленью трав. Яйла залечивает раны. Так благотворно сказалось запрещение выпаса здесь скота. Однако в тех местах, где, несмотря на запреты, стада все-таки пасутся, эрозия продолжается.
Мне приходилось слышать от людей, едущих лесной дорогой, разочарованное или даже презрительное:
— Фи, разве это лес? Не деревья — кусты, не стволы — жерди.
Да, жерди. Дело в том, что по долинам, близ дорог, лес порослевый, выросший на пнях и корнях старых, некогда срубленных деревьев. Вот послушайте. История хозяйственного освоения человеком крымских горных лесов стара как мир. Издревле местный лес употреблялся на строительстве жилищ, выжигался под пашню. Ко времени колонизации Крыма греками и особенно римлянами потребность в строительной древесине в Средиземноморье была огромной, леса Ливана и Греции были уже истощены. Существуют вполне определенные свидетельства того, что вместе с зерном плыл Понтом Эвксинским в метрополии и крымский лес. В средние века вывоз леса усилился, особенно из восточной части южнобережья (а значит, с южных и юго-восточных склонов Большой Демерджи), из районов, подвластных генуэзцам.
Еще в 1783 году академик В.Зуев писал, что «поверхность Крымских гор покрыта лесом, к строению судов годным». Это факт, что доблестные эскадры Ушакова, Сенявина, Лазарева в значительной своей части построены из крымского дуба и сосны.
С каждым годом разработка лесов, самых ценных лесов (за малым исключением), увеличивалась.
«Весь южный склон гор от Судака до Алушты уже давно оголен и превращен почти что в пустыню; теперь дорубливают только кустарники и одинокие деревья, людям содействуют стада овец и коз»,— свидетельствует гидрогеолог И.Педдакас в 1905 году. Только за период с 1860 по 1922 год площадь крымского леса сократилась на одну треть! И составила 221 тысячу гектаров. Лес рубили врангелевцы для нужд флота и на дрова. Интервенты и частные владельцы вывозили древесину, грабя землю, которая уже жгла им пятки.
На вырубках лес в былой своей красе и могуществе уже не восстанавливался. Строевого леса не получалось. Но человек не унимался. Использование леса было тотальным. Что годилось — шло на дрова. А из того, что и на дрова не годилось, выжигали уголь. До сих пор еще на склонах встречаются так называемые «халавы» — уже заросшие мелколесьем небольшие террасы, заполненные черной массой древесного угля. Былые леса выродились в шибляк — густое низкорослое мелколесье из дуба пушистого, грабинника, держидерева, шиповника, кизила. Местами даже это мелколесье превращалось в редколесье, растущее на обнаженных суглинках и сланцах,— чахил. Особенно типичными стали шибляк и чахилы на южнобережных отрогах Главной гряды (и Демерджи тоже). Большой урон был нанесен лесам в годы Великой Отечественной войны. Развернув вывоз крымского леса в Германию, фашистские власти учредили специальный трест по эксплуатации лесов Крыма.
Не презирать нужно эти искривленные грабиннички да дубнячки, а удивляться им. Удивляться тому, что он еще жив, многострадальный крымский лес. Ведь на отдельных участках растут деревья не только седьмой, но десятой и даже более генераций. Вы только себе представьте! Более десяти раз начисто вырубали лес. И более десяти раз поднимался он снова, как бессмертный. Но сколько можно — лес ведь не сенокосный луг!
Правда, выше, под самой яйлой, там, куда не просто забраться лесорубам, есть места, где не гулял топор. Там стоят, как монолитные колонны, дремучие сто- и стовосьмидесятилетние буки.
Лес — это жизнь. Лес давал возможность существовать бедняку. Но, грабя лес, богатели равнодушные и жадные временщики. Он укрывал и, как мог, собой защищал партизан, но и сам уже давно нуждался в защите.
О недопустимости чисто потребительского отношения к крымскому лесу говорили прогрессивные люди России. Раздавались призывы упорядочить лесопользование и вести его таким образом, чтоб лесные богатства не истощались, а умножались. Как только представилась возможность, жемчужина крымских лесов — бывшие владения Козьмодемьянского монастыря и царской охоты были объявлены Национальным заповедником.
В феврале 1918 года народный комиссар земледелия Советской Республики Тавриды подписал декрет, в котором сказано: «Все животные, населяющие район Национального заповедника... являются народным достоянием». Одновременно было выпущено воззвание к населению Крыма с призывом «На защиту заповедного леса и его обитателей!»
О пресечении раскорчевки крымских лесов, об изъятии из пользования уже раскорчеванных без надлежащего разрешения участков и восстановлении на них лесных насаждений говорилось в постановлении Совета Народных Комиссаров, подписанном В.И.Лениным в ноябре 1921 года.
Времена для страны были исключительно тяжелые. Окончательно утвердил существование Крымского заповедника в рамках советской государственности и законности, практически решил его организационные проблемы декрет СНК РСФСР от 30 июля 1923 года.
...Фашистская оккупация разорила крымские леса. Однако уже через месяц после изгнания оккупантов Крымский заповедник свою деятельность возобновил.
Сейчас это не единственный заповедник на полуострове. Заповеданы Лебяжьи острова, в 1973 году организован Ялтинский горно-лесной заповедник, в 1979-м — Карадагский...
Крым — земля поистине уникальная и отношения к себе требует бережного. С 1956 года на территории крымских лесов запрещена всякая лесозаготовительная работа.
Лес давно уже имеет заботливого и рачительного хозяина. Склоны Демерджи и Тырке разделены между Перевальненским и Алуштинским лесхозами. Работники лесничеств в деятельности своей видят такие задачи: борьба с пожарами, вредителями и болезнями, рубки ухода, восстановление и охрана лесо
