История Массандры
Слово «Массандра» ассоциируется у многих с прекрасными марочными винами, которые выпускает одно из лучших винодельческих предприятий страны. Продукция его отмечена наградами на международных выставках и конкурсах. 28-ти марочным винам «Массандры» на Международных конкурсах присуждено 2 кубка Гран-при и 148 золотых и серебряных медалей. Этим успехом по праву гордятся крымчане.
История знаменитого винодельческого предприятия началась в 1894 году, когда было принято решение о строительстве Главного массандровского подвала. В конце 1897 года практически все работы были завершены, и в апреле 1898 года комиссия приняла Главный массандровский подвал, шедевр технологической, строительной и архитектурной мысли. На монументальной стройке работало около 2 тысяч человек.
Один из работников завода вспоминал, что каменную работу выполняли русские, турки, греки, а тоннели прокладывали шахтеры Донбасса. Всем каменщикам десятник выдавал в день по 2 бочонка цемента. Если каменщик за рабочий день не расходовал весь цемент или приходил и просил еще, такого работника увольняли. Вот почему было очень высокое качество работы, которое видно и сейчас, хотя прошло с тех пор более 100 лет. Даже сильное землетрясение 1927 года не оставило на этой уникальной постройке никаких следов.
Главный массандровский подвал выстроен в виде семи тоннелей, расходящихся веером из одной соединительной галереи. Длина каждого тоннеля составляет примерно 150 метров, ширина 4—5 метров. Большой слой грунта над тоннелями, в начале 5—6 метров, в конце — 53, создает в течение года практически постоянную температуру 14—15,5°, которая считается лучшей для выдержки десертных вин. Оборудованный по последнему — по тем временам — слову техники, подвал обошелся Удельному ведомству более чем в 1 млн. руб.
Главный Массандровский винподвал
Главный Массандровский винподвал
Почти сорок лет Главный массандровский подвал удовлетворял нужды крымского виноделия, но объемы производства увеличивались, и пришло время расширяться.
Строительство нового завода было предусмотрено на той же площади, где находится Главный подвал. Работы, начатые в 1938 году, были прерваны войной. Массандровцам пришлось решать чрезвычайной важности проблемы: как спасти результат огромного труда тысяч людей и, прежде всего, лучшие элитные вина — Мускат, Токай, Пино-Гри и другие — от гибели. Вино в бочках, бутылках вывозилось морем, по железной дороге в Тбилиси, Баку, Куйбышев и другие города. Оставшееся в Массандре вино было уничтожено. В это трагическое время даже воздух в Ялте стал пьянящим, а морская вода в голубой ялтинской бухте стала розовой.
Начатое строительство новой части завода было закончено только после войны, в 1955 году. Главный массандровский подвал, построенный в 1897, и новый завод сегодня представляют собой огромное уникальное сооружение, называемое Головным заводом производственно-аграрного объединения «Массандра». О том, с чего начиналась его история, напоминают сегодня две мемориальные бронзовые доски в вестибюле. На одной из них, установленной в год окончания строительства подвала, отлиты слова:
«1894—1897 гг.
В благополучное царствование Государя Императора Николая II по распоряжению Начальника Главного Управления Уделов Князя Леонида Дмитриевича Вяземского при Управляющем удельными имениями «Массандра» и «Ай-Даниль» В.Н. Качалове сооружен сей подвал гражданским инженером А.И. Дитрихом с подрядчиком инженером путей сообщения С.Н. Чаевым, предварительный проект составлен гражданским инженером В.Н. Чагиным».
Удивляет, что на этой мемориальной доске нет фамилии знаменитого винодела князя Льва Сергеевича Голицына, который принимал самое активное участие в строительстве подвала. Независимость суждений, характер князя, неподвластный никаким авторитетам, его большая самостоятельность и слишком активная деятельность, видимо, не нравились чиновникам. Долгое время имя его пребывало в забвении.
Но, отдавая дань справедливости, в знак уважения к замечательному виноделу, отдавшему немало сил и энергии строительству подвала, с благодарностью за вклад в развитие русского виноделия в 1962 году рядом с первой мемориальной доской была установлена вторая:
«Место строительства завода с учетом технологических требований хранения и обработки вина выбрал Главный винодел Удельных имений Крыма Лев Сергеевич Голицын».
Занимая должность главного винодела, Голицын со свойственной ему энергией много работал над повышением качества крымских вин.
Крымские виноградники времен Голицына не отличались «чистотой». Местных садовладельцев не особенно беспокоило то, что среди лоз известного сорта попадались в одиночку или группами лозы других сортов. Виноград от этих лоз, особенно пахучих сортов — Алеатико, Аликант или Изабелла, попадая в виноматериал, придавал винам «крымский мускатный вкус», считавшийся общим недостатком столовых крымских вин. По указанию князя Л.С. Голицына, во всех удельных хозяйствах в течение нескольких лет велась работа по культивированию строго определенных сортов винограда. В 1890-х годах эти работы были закончены.
Такое приведение винограда к полной однородности составило заслугу князя Голицына.
Но долго поработать в должности Главного винодела имений творцу русских вин Л.С. Голицыну не пришлось. Закончился его контракт, а новый подписывать с ним не захотели. Лев Сергеевич попросил расчета. В связи с этим интересен следующий факт.
При назначении на должность Главного винодела имений Л.С. Голицын в условиях работы оговорил, что его зарплата будет зависеть от реализации вина. В начале его деятельности в год продавалось 300—350 тысяч бутылок вина. Через два-три года продажа значительно увеличилась, и сумма, заработанная Л.С. Голицыным, получалась внушительная — 100 тыс. рублей. Гордый князь отказался использовать эти деньги для себя и внес их в Министерство земледелия. С процентов от этой суммы по его распоряжению должны были выдаваться ежегодные премии за лучшие достижения в области виноградарства и виноделия. Эти премии, получившие имя Александра III, регулярно выдавались лучшим виноградарям и виноделам России вплоть до начала Первой мировой войны.
История русского виноградарства и виноделия неразрывно связана с именем Льва Сергеевича Голицына. Прекрасный специалист, он создавал не только новые сорта вин, но и собственное шампанское, качеством которого были потрясены члены жюри на Всемирной выставке в Париже 1900 года. Шампанское князя Л.С. Голицына, затмив продукцию знаменитой фирмы «Моэт-Шандон», завоевало тогда высшую награду — престижный кубок Гран-при.
Князь Л.С. Голицын принадлежал к знаменитому древнему дворянскому роду, представители которого на протяжении веков снискали славу служением своему Отечеству. Гордился своими предками и Лев Сергеевич.
Его прадедом был князь Сергей Федорович, бывший кавалером четырех высших российских орденов: Св. Георгия, Александра Невского, Св. Владимира I степени и Св. Андрея Первозванного, а также двух польских: Св. Станислава и Белого Орла. Сергей Федорович был женат на родной племяннице князя Г.А. Потемкина-Таврического Варваре Васильевне Энгельгардт.
Среди десяти их сыновей был дед Льва Сергеевича — Григорий Сергеевич, крестник Екатерины II и Потемкина, тайный советник, генерал-адъютант, управляющий военной канцелярией Императора Павла, военный губернатор Урала.
У Григория Сергеевича было семь сыновей, и среди них отец Льва Сергеевича — Сергей Григорьевич, по прозвищу «Фирс», как прозвали его дети графа Чернышева.
Граф В.А. Соллогуб в своих воспоминаниях приводит по этому поводу рассказ самого Сергея Григорьевича.
Однажды князь С.Г. Голицын пришел в дом генерала, где его, как всегда и везде, приняли с большим удовольствием. «Вхожу. Графинюшки бегут ко мне навстречу: «Здравствуйте, Фирс! Как здоровье ваше, Фирс! Что это вы, Фирс, так давно не были у нас? Где это вы Фирс пропадали?»... Я до смерти перепугался. «Помилуйте, — говорю, — что это за прозвище? К чему? Оно мне останется. Вы меня шутом делаете. Я офицер, молодой человек, хочу карьеру сделать, хочу жениться и — вдруг Фирс».
А барышни смеются: «Все это правда, да мы не виноваты, что вы Фирс». Пошел Голицын к графине, но и она назвала его Фирсом. Решил пойти к графу.» Слышал, — отвечает мне серьезно граф. Это обстоятельство весьма неприятное — я об нем много думал. Ну что же тут прикажете делать, любезный князь! Вы сами в том виноваты, что вы действительно Фирс».
Я опять бегу к графинюшкам. «Да ради бога, растолкуйте, наконец, что же это все значит?»... А они смеются и приносят книгу, об которой я никогда и не слыхивал:» Толкователь имен». «Читайте сами, что означает имя Фирс». Читаю... Фирс — человек рассеянный и в беспорядок приводящий. Меня, как громом, всего обдало. Покаялся. Действительно, я Фирс. Есть Голицын рябчик, других Голицыных называют куликами. Я буду Голицын Фирс». Так и остался Сергей Григорьевич с этим прозвищем.
По отзывам современников, был он одним из остроумнейших, приятнейших собеседников своего времени, прекрасным рассказчиком, хорошо образованным человеком, любившим при этом шутки и розыгрыши. Граф В.А. Соллогуб характеризовал его так: «В сущности, Фирс человек был серьезный, хороший муж, обожаемый отец, хозяин, ни в какие крайности не вдавался, но сохранил до конца жизни не измененную годами свою веселость и обворожительность.
После женитьбы на графине Езерской он поселился в окрестностях Варшавы, и лучшим его надгробным словом может служить то, что в трудные политические времена он умел снискать дружеское расположение поляков, сохранив нетронутым все свои дружеские сношения с русскими. Этот человек действительно имел какую-то притягательную силу, какой-то дар обаяния».
Добрые, приятельские отношения связывали Сергея Григорьевича с композитором М.И. Глинкой. Михаил Иванович вспоминал: «Знакомство с князем С.Г. Голицыным имело важное влияние на развитие моих музыкальных способностей. Он был милый, веселый, подчас забавный человек — хорошо знал музыку и пел очень приятно прекрасным густым басом. Я был тогда чрезвычайно застенчив, он умел ободрить меня и ввел в круг молодых людей высшего тона. Благодаря его дружескому участию, я приобрел много приятных и полезных знакомых...»
На слова князя Голицына композитор написал романсы «Разочарование», «Где ты, о первое желание» и многие другие. Вот один из известных романсов князя С.Г. Голицына, написанный в 1828 году. Называется романс «Скажи, зачем».
Скажи, зачем явилась ты
Очам моим, младая Лила,
И вновь знакомые мечты
Души заснувшей пробудила?
Скажи, зачем? Скажи, зачем?
Скажи, зачем? Но погоди,
Хочу продлить я заблужденье
Удар жестокий отврати —
Удвоишь ты мое мученье
Сказав — зачем, сказав — зачем.
Над страстию моей шутя,
Зачем с ума меня ты сводишь?
Когда ж любуюсь на тебя,
Ты взор с холодностью отводишь,
Скажи, зачем? Скажи, зачем?
Скажи, зачем? Но погоди,
Хочу продлить я заблужденье
Удар жестокий отврати —
Удвоишь ты мое мученье
Сказав — зачем, сказав — зачем.
Теплое чувство к другу юности М.И. Глинка сохранил до конца жизни. В.А. Соллогуб отмечал в своих воспоминаниях: «Я думаю, что Глинка редко кого так любил, как Фирса Голицына. Даже когда Глинка состарился, лицо его, обыкновенно пасмурное, освещалось при имени Фирса доброю улыбкою, и глаза его искрились хорошею, нежною веселостью».
Хорошо знал князя С.Г Голицына и А.С. Пушкин. В письмах и воспоминаниях современников отмечены частые встречи Пушкина и князя Голицына. В обществе А.А. Дельвига, П.А. Вяземского, Олениных, А.О. Смирновой-Россет рассказал Сергей Григорьевич о тайне «3 счастливых карт», якобы рассказанной ему княгиней Н.П. Голицыной, который использовал Пушкин в «Пиковой даме». О князе, который был в ту пору поклонником красавицы А.О. Россет, Пушкин написал шуточные стихи.
Полюбуйтесь же вы, дети,
Как в сердечной простоте
Длинный Фирс играет в эти,
Те, те, те и те, те, те.
Черноокая Россети
В самовластной красоте
Все сердца пленила эти,
Те, те, те и те, те, те.
О, какие же здесь сети
Рок нам стелет в темноте:
Рифмы, деньги, дамы эти,
Те, те, те и те, те, те.
История этих стихов А.С. Пушкина связана с реальными событиями.
Летом 1830 года поэт был на Крестовом острове у своего друга барона А. Дельвига. Вечером на одной из дач собралось большое общество, играли в банк. В это время зашел молодой человек очень высокого роста, закутанный в широкий плащ. Не снимая ни шляпы, ни плаща, он вошел в комнату и остановился за спиной одного из играющих. Два дня до этого вечера в том же обществе Голицын выиграл около 1000 руб., но деньги остались у банкомета, державшего теперь банк. Голицын простоял несколько минут, потом взял со стола карту, бросил на стол и крикнул: «Ва-банк!»
Все подняли глаза и увидели князя Голицына. Банкомет отвел его в сторону и спросил: «Да ты на какие деньги играешь? На эти или на те?» Под «этими» он подразумевал ставку нынешнего вечера, а под «теми» свой долг.
Голицын ответил: «Это все равно: и на эти, и на те, те, те». Пушкин слышал ответ Голицына, «те, те, те» его очень позабавило, и он тут же написал стихи.
Ростом князь С.Г. Голицын выделялся среди окружающих, и этот факт постоянно являлся причиной шуток товарищей. Однажды в театре ему стали кричать: «Садитесь, садитесь». Тогда он встал и сказал своим громовым басом: «Вот это я стою» — и, сев, сказал: «А вот это я сижу».
Эти и многие другие воспоминания современников дают представление о веселом и легком характере Сергея Григорьевича Голицына, покровителя искусств, открывателя молодых талантов.
У князя Сергея Григорьевича было три сына и три дочери. Один из сыновей — Лев Сергеевич — достойный представитель старейшего дворянского рода, ставший известным виноделом.
К, сожалению, на Льве Сергеевиче мужская линия его семьи прерывается. Последней представительницей прямых потомков Л.С. Голицына является его правнучка Татьяна Александровна Глонти, внучка его дочери Софьи.
Последние годы она живет в Новом Свете, где родилась сама и где появлялись на свет знаменитые голицынские вина. Из окон ее квартиры на четвертом этаже хорошо видна чудесная Новосветская бухта, гора Хоба-Кая, под которой ее прадедом было оборудовано хранилище вин и гостевая площадка. Татьяна Александровна окружена вниманием и заботой жителей поселка, которые любовно называют ее «наша новосветская княгиня». Представительница знатных российских родов Голицыных и Трубецких, она бережно хранит память о дорогих и близких ей людях. За плечами долгая и порой нелегкая жизнь, которая, к счастью, продолжается. У Татьяны Александровны есть мечта побывать в Париже и посетить знаменитое русское кладбище Сент-Женевьев-де Буа, где похоронены ее родственники.
Татьяна Александровна Глонти-Голицына (Фото 2002 г.)
Татьяна Александровна Глонти-Голицына (Фото 2002 г.)
Т.А. Голицына-Глонти интеллигентна, умна, чрезвычайно гостеприимна. Как и ее известные предки, она прекрасная рассказчица, обладающая тонким чувством юмора и доброжелательностью. Она любит ромашки и, конечно, шампанское «Новый свет».
Новый свет... здесь все напоминает о знаменитом на весь мир создателе русского шампанского. Не только завод, но и неординарная личность князя всегда привлекали к Новому свету внимание многочисленных путешественников. Интересные воспоминания о хозяине Нового света оставил известный издатель М.В. Сабашников, посетивший Крым в 1901 году: «Князь был словоохотлив и принадлежал к тем говорунам, которым нужны лишь слушатели... При моей молчаливости это было ему на руку... Преимущественно же предавался он рассказам анекдотического характера — потешные инциденты на всемирных выставках, на которых он неизменно был в жюри по присуждению наград за лучшие вина, как он выпустил неожиданно для министра двора «коронационное» шампанское, как принимал у себя царя, как споил экскурсантов из Никитского сада, как на Тверской почти рядом с домом генерал-губернатора, в своем винном магазине собирается с осени устроить политический файф-о-клок, но не чайный, а винный (five-o'clock — чай между вторым завтраком и обедом, здесь: устроить чай. — Примечание авторов.)
Время на княжеской террасе мчалось незаметно, и так же незаметно опорожнялись стаканчики то одного, то другого вина.
При моей непривычке много пить я боялся оскандалиться, однако все мои попытки прекратить беседу и дать тягу ни к чему не вели. Князь решительным жестом всякий раз усаживал меня на место. Мы, мол, только еще приступили к изучению его вин, остается испробовать такие-то и такие-то вина, а затем пойдем осматривать хозяйство, когда спадет жара.
Самое замечательное, что мы осмотрели, — это подвал. Он вырублен в скале узкими, длинными, вьющимися, как мне показалось, коридорами. Они вызывали во мне воспоминания о киевских пещерах. В самом деле, при входе нам дали огарки. Время от времени коридор расширялся, но в этих местах стояли не гробы с мощами, а полки с лежащими бутылками. Иногда на особых столиках стояла откупоренная для пробы бутылка со стаканчиками. Затейливая мысль князя задумала, чтобы этот подземный лабиринт имел выход в прибрежном гроте, у самого морского прибоя... Утром в княжеской пролетке меня отвезли в Судак. В ноги мне положили кулечек с бутылками».
В этом рассказе весь князь Л.С. Голицын, увлекающийся, щедрый человек, о котором за его все же резкий и излишне прямолинейный характер при жизни и после его смерти ходило немало легенд. Но легенды легендами, а дело делом. Князь Л.С. Голицын доказал, что в России можно выращивать винный виноград, производить из него прекрасное вино и даже продавать его за границу.
Л.С. Голицын не увидел полного воплощения своей мечты, но ученики довели его дело до конца. В течение нескольких поколений виноградари и виноделы Крыма установили и отшлифовали тот ассортимент винограда, который необходим для изготовления качественных марочных вин, которые выпускает сегодня объединение «Массандра».
Бюст Льва Сергеевича Голицына на территории Главного Массандровского винподвала
Бюст Льва Сергеевича Голицына на территории Главного Массандровского винподвала
К 150-летию со дня рождения Л.С. Голицына на заводе открыт его бюст, изготовленный из белого мрамора и поставленный на красивые оригинальные постаменты из диорита и гранита.
Для научных и учебных целей Л.С. Голицын многие годы собирал лучшие отечественные и зарубежные образцы вин, которые могли бы служить эталонами. Незадолго до смерти в 1915 году он подарил свою уникальную коллекцию «Массандре». И сегодня эти вина с прекрасными вкусовыми качествами являются ценнейшими экспонатами одной из самых больших коллекций мира.
В одной из ниш знаменитой массандровской коллекции хранятся образцы из личной коллекции князя. Старинные бутылки, покрытые вековой пылью, наполненные живым вином, завораживают, восхищают, удивляют! Среди уникальных экспонатов — мускат «Новый свет». Это вино представлено тремя оригинальными фигурными бутылками с фамильным гербом рода князей Голицыных. Интересны и образцы вина херес «Селектет» урожая 1840 года, «Куш-Кая» (соколиная гора) урожая 1900 года, «Седьмое небо» 1880 года и другие.
В 1897 году в Главном Массандровском подвале было сооружено специальное хранилище коллекционных вин, состоящее из девяти галерей, одна из которых носит название «Миллионная». Лучшие отечественные и зарубежные вина коллекции можно увидеть во время экскурсии по «Массандре», которая является популярным экскурсионным объектом.
Здесь можно не только видеть, но и дегустировать восхитительные массандровские вина. И, если перед кем-то еще стоит вопрос пить или не пить, приезжайте, не раздумывая, в Массандру и попробуйте прекрасные вина, приготовленные для вас с любовью трудолюбивыми и талантливыми специалистами.
В связи с дегустацией массандровских вин вспоминается известный юмористический рассказ А.И. Куприна, «Винная бочка», написанный им в 1914 году.
В те годы бархатным сезоном был не сентябрь, как это принято сейчас, а ранняя весна, когда все побережье превращается в огромный бело-розовый сад цветущих яблонь, миндаля, персиков, вишен, слив, абрикосов. Именно это время, которое длилось не более месяца, было самым желанным для местных жителей.
В Ялту приезжала знатная и богатая публика, которую не интересовали цены, приезжала она, чтобы себя показать и на других посмотреть, блеснуть нарядами, завязать выгодное знакомство. Именно в такой роскошный бархатный сезон собралось большое общество, кто верхом, кто в экипажах, на дегустацию в знаменитые массандровские подвалы.
Почти все служащие удельного ведомства встречали гостей, «...все они наперерыв старались показать компании все, что есть в Массандре достопримечательного: тоннель, проходящий чуть ли не за версту в глубь горы, где температура зимой и летом стоит одинаковая, не колеблясь даже на сотую градуса, полтора миллионов бутылок разных вин, уже вполне готовых для продажи. Они стоят по обеим сторонам тоннеля в виде массивных, бесконечных призм, бочки для купажа, имеющие в себе более тысячи ведер, с днищами в два человеческих роста вышиной. Потом показали им весь сложный процесс мытья бутылок, наполнения, закупоривания, запечатывания, вплоть до наклейки ярлыка; все это быстро, бесшумно, с непостижимой механической ловкостью исполнялось многими десятками работников и работниц, одетых в одинаковые тиковые полосатые передники».
После этого началось, как пишет А.И. Куприн, самое интересное — дегустация. Пили столовые и десертные вина, потом вина ароматные, портвейн, херес всевозможных наименований, мускаты и наливки. В заключение дегустации всем предложили выдержанное вино шестьдесят третьего года!
К этому времени трезвых среди компании уже не было. И все бы ничего, но внимание одной из дам привлекла тысячеведерная огромная бочка, которая была пуста, а внизу ее днища находилось квадратное отверстие. Дама поинтересовалась, для чего там дырка? Ей объяснили, что сквозь это отверстие пролезает человек, чтобы вычистить бочку изнутри, так как на стенках остается осадок. Один из рабочих ловко пролез через отверстие и через минуту вернулся обратно.
Один из развеселой этой компании, товарищ прокурора из Петербурга, желая заслужить благосклонность дамы, решил проделать такой же путь. Влезть в бочку молодой человек смог, а вот выйти назад, не получалось. Из бочки стали доноситься нечеловеческие звуки. Старший винодел, понимая, что в бочке нет свежего воздуха, а только винный угар, обеспокоился затянувшейся шутке.
Время от времени в квадратном отверстии бочки показывалось бледное, вспотевшее лицо героя, бормотавшего что-то нечленораздельное, давали о себе знать винные пары.
Послали на помощь рабочего, который с прежней ловкостью влез в бочку, чтобы изнутри вытолкнуть беднягу. Но и из этого ничего не вышло. Решили раздеть неудавшегося героя, предложив дамам и кавалерам удалиться. Но и почти голый несчастный никак не мог вылезти из бочки. И только после того, как его смазали машинным маслом, мучения его закончились, он выскочил, наконец, из злополучной бочки. Голый, пахнувший нефтью, весь в ссадинах и кровоподтеках, еле стоя на ногах, с головой, не державшейся на слабой шее, прокурор представлял жалкое зрелище.
Так печально закончилась для него дегустация чудесных массандровских вин и так хорошо и многообещающе начавшийся отдых в Ялте. Утром, разбитый, со страшной головной болью, терзаемый жгучим стыдом, он собрал свои вещи и первым попавшимся пароходом покинул Ялту.
Конечно, этот юмористический рассказ А.И. Куприна может послужить уроком для не знающих меры любителей спиртного, напоминая, что уменье пить, не всем дано, что уменье пить — искусство.
Одних вино зовет в полет
Других сшибает сходу...
...Несет вино и яд, и мед,
И рабство, и свободу.
Так писал азербайджанский поэт, просветитель Мирза Шафи Вазех.
Посмеявшись над забавной ситуацией, в которую попал герой рассказа «Винная бочка», продолжим наше знакомство с историей Массандры.
Начало Массандровской коллекции было положено в далеком 1876 году светлейшим князем Семеном Михайловичем Воронцовым. Весомый вклад в развитие крымского виноделия внес его отец Михаил Семенович Воронцов, назначенный в 1823 году Новороссийским генерал-губернатором. Его имения в Ай-Даниле, в Алупке и Массандре стали самыми крупными винодельческими предприятиями в Крыму. Именно этот человек дал новый толчок развитию виноградарства и виноделия на солнечном Крымском полуострове.
Примером хозяйственной деятельности генерал-губернатора стало его постановление 1830 г., которое преобразило местность близ Ялты, превратив ее в зеленый ковер виноградников. Земли эти, принадлежавшие дирекции Никитского ботанического сада, по традиции не обрабатывались и не приносили никакого дохода ни царской семье, ни краю.
Граф Михаил Семенович Воронцов решил разделить эти земли на маленькие участки и перепродать их частным лицам. На основании постановления Воронцова, губернатора Тавриды, владельцы, получившие участок земли, в течение четырех лет должны были обработать его и развести виноградник. По истечении установленного времени власти производили ревизию всех участков. Если владелец выполнял все обязательства, то вместо временного сертификата владения землей, он получал право на вечное владение и передачу ее по наследству.
Граф Михаил Семенович Воронцов генерал-губернатор Новороссии
Граф Михаил Семенович Воронцов генерал-губернатор Новороссии
Деньги, которые он вносил в качестве залога, приобретая участок, ему возвращались с процентами. Те же, кто не высаживал положенного количества виноградников, теряли и землю, и деньги. Тогда участок земли передавался другим владельцам на тех же условиях. На земле разрешались все виды построек, за исключением глиняных.
Таким образом зе́мли вокруг Никитского ботанического сада, которые раньше были изрезаны оврагами и рощами невысоких деревьев, благодаря мудрому решению графа М.С. Воронцова, преобразились и стали приносить их владельцам, а также и администрации края немалый доход.
За год до назначения Воронцова генерал-губернатором Новороссии владелицей Массандры стала графиня Александра Васильевна Браницкая, любимая племянница светлейшего князя Г.А. Потемкина, мать жены М.С. Воронцова Елизаветы Ксаверьевны. На месте кончины своего знаменитого дядюшки, приняв его последний вздох, графиня распорядилась установить каменный столб с надписью:
Покров имея тверд
И землю одр,
Средь поля оставил мир
Как мятежную он юдол.
Г.Р. Державин
Около этого столба Браницкой был выстроен домик, в котором жил инвалид.
Память князя Григория Александровича Потемкина Александра Васильевна почтила также основанием в Белой Церкви Григорьевской больницы для крестьян. По просьбе Браницкой Державиным были написаны такие строки:
Григорьевская больница
От щедрот
Екатерины Второй
Графинею Браницкой
В память
Заслуг дяди ее
Князя Григория Александровича
Потемкина — Таврического,
Восстановителя и повелителя
Черноморского флота,
И его к ней неисчетных благотворений
Воздвигнута 1795 года.
Другая надпись, составленная Державиным, находилась над дверьми комнаты, где лежали больные:
О, вы, нашедшие здесь сень и исцеленье!
Пошлите к Вышнему усердное моленье,
Да успокоится в селениях святых
Проливший вам и мне поток щедрот своих.
Позже Браницкая заказала Ф. Казанове (брату известного скульптора Казановы) полотно с изображением последних минут жизни светлейшего князя.
Графиня Александра Васильевна Браницкая
Графиня Александра Васильевна Браницкая
После смерти Екатерины II она постоянно жила в Белой Церкви, управляя обширными своими имениями, занимаясь воспитанием детей, и лишь изредка зимою или по делам приезжала в Киев. Она была, пожалуй, единственной, знатной русской дамой, которая нашла себя в деревне, в кругу своей семьи, а не при дворе или в высшем свете.
Подруга Екатерины II, она была создательницей огромного состояния Браницких и Воронцовых. Живя скромно, обходясь исключительно продуктами и средствами собственных имений, Александра Васильевна не тратила свои доходы, а умножала их. Такой образ жизни, отсутствие стремления к роскоши у племянницы князя Тавриды, статс-дамы блистательного двора, казались современникам необычными. Многие объясняли это скупостью, подсмеивались в этом отношении над Александрой Васильевной, но относились к ней с неизменным уважением.
Кутузов, бывший в 1806—1807 годах киевским военным губернатором, писал жене: «Александра Васильевна Браницкая все здесь живет. Мы с нею в дружбе, и я всякий вечер у нее; чаю напьюсь дома и не ужинаю, стало быть, неубыточен, и можно меня хорошо принимать; только мне с ней очень весело».
Ф.Ф. Вигель, оставивший бесценные свидетельства своего времени, писал о Браницкой: «Умнейшая из пяти сестер, урожденных Энгельгардтовых, она была их и богаче. Императрица особенно благоволила к ней и, сверх того, ласкала ее как жену довольно сильного польского магната, преданного России.
По всем сим причинам знаки уважения, ей оказываемые, были преувеличены, и, чтобы посудить об обычаях тогдашнего времени, чему ныне с трудом поверят, все почетнейшие дамы и даже генеральши подходили к ней к руке; а она, умная, добрая и совсем не гордая женщина, без всякого затруднения и преспокойно ее подавала им... Вышедши замуж за человека расточительного, который был вдвое ее старше, в такой век, который нравственностью не отличался, она всю жизнь осталась примером верности супругу, несколько раз спасала его от разорения и бережливостью своей, может быть и скупостью, удвоила огромное его состояние».
Близкое соседство владений Александры Васильевны с владельцами Умани и Тульчина графами Потоцкими привело к нежелательным для нее бракам. Трое детей Браницкой связали свои судьбы с этой семьей, не пользовавшейся в обществе уважением. Дочери Екатерина и Софья вышли замуж за братьев Потоцких — Станислава и Артура, а любимый сын Владислав женился на их сестре Розе.
Оставшись с одною дочерью Елизаветой Ксаверьевной, Браницкая тщательно оберегала ее от возможных опасностей. До 22-летнего возраста Елизавета постоянно находилась при матери в имении, а в 1818 году, в период своей первой продолжительной заграничной поездки, она приняла предложение графа Михаила Семеновича Воронцова, который в то время командовал русским оккупационным корпусом во Франции.
Александра Васильевна была очень довольна этим браком. Вскоре Воронцов получил должность новороссийского генерал-губернатора, и Елизавета Ксаверьевна могла часто навещать свою мать, жившую в Белой Церкви.
Скончалась Александра Васильевна Браницкая в 1838 году, к смерти своей она готовилась заранее и сделала нужные распоряжения. На помин души она пожертвовала 200 000 тысяч рублей для выкупа должников из тюрем и около 300 000 тысяч рублей с тем, чтобы проценты с этого капитала ежегодно употреблять на поддержание благосостояния крестьян в бывших ее 217 имениях.
Крымское имение Александра Васильевна дарит своим внукам, а до их совершеннолетия — графу М.С. Воронцову, их отцу. Имение, занимающее обширную площадь от берега моря до подножия гор, стало экономическим центром южнобережных имений Воронцовых.
Вся площадь Массандры традиционно делилась на Верхнюю, Среднюю и Нижнюю. В последней располагались фруктовые сады, виноградники, питомники декоративных и плодовых деревьев, а также чудесный парк с экзотическими растениями. Закладывался парк в 1828 году под руководством главного садовника воронцовских имений Карла Кебаха. Затем работами в парке руководили садовники Макдональд и, позже, Синклер.
Хорошие дороги и пешеходные дорожки делали парк очень удобным для прогулок и катанья в экипажах. Он был так обширен, разнообразен и красив, что в нем можно было провести целый день. Внимание гостей парка привлекали оригинальные группы дубов, каштанов, ясеней, аллеи кипарисов, а также рощи магнолий с бело-лиловыми крупными цветами, инжира, вечнозеленых лавров, чилийских араукарий, пиний, напоминающих итальянский ландшафт. В знаменитой розовой аллее насчитывалось около 900 сортов роз!
Входные билеты в этот прекрасный парк, в котором играл к тому же оркестр, получить можно было без особых хлопот в конторе М.С. Воронцова.
Среднюю Массандру занимали виноградники, табачные плантации и лиственный лес. Здесь же находилось управление, дом управляющего, различные службы и винный подвал, в котором со временем будет заложена слава всемирно известных крымских вин — Белого муската, Мадеры, некоторых сортов Портвейна и Токая.
В целях увеличения своих доходов предприимчивый М.С. Воронцов закупал виноград у мелких землевладельцев и у крестьян, не имевших своих подвалов и дорогого винодельческого оборудования.
В те времена производство виноградного сусла у местного населения было организовано самым примитивным образом. Осенью, когда виноград поспевал, его собирали в корзины и ставили в подвалы. Там его очищали от веток руками или специальными машинами, а затем складывали в ящики с отверстием в стенке. Около ящика ставилась кадка. Виноград давили прессом, в редких случаях ногами. Сусло через отверстие стекало в кадку. Работать приходилось днем и ночью, так как виноградное сусло, оставленное в кадках для брожения, портилось довольно быстро.
Владельцы крупных подвалов скупали сусло у хозяев небольших виноградников, которые спешили продать сусло, чтобы оно не успело перебродить. Особенно это касалось татар, так как религия мусульман запрещала держать дома перебродивший виноградный сок. Мелкие землевладельцы продавали не только сусло, но и виноград.
Вина из покупных гроздей не смешивались с винами собственных садов и продавались под маркой «Выдержанные в подвалах Воронцова». Неперспективные вина перекуривались на водку, которая называлась «Воронцовская старка».
Верхней Массандре предназначалась роль своеобразного ландшафтного и исторического заповедника. Здесь был выстроен обыкновенный дом, бельэтаж которого был обнесен открытой галереей, увитой розами. Напротив вместительного дома хозяев находился большой луг, зеленый весной и летом, а осенью желтое от жары сено татары развешивали на деревьях, чтобы оно не портилось от дождя и было недоступным для животных. В этой части Массандры Михаил Семенович устроил конный завод.
В Верхней Массандре и выше по склонам гор до самых вершин простирается густой лес, занимающий огромную площадь. Здесь среди гор и гигантского леса с особенной силой ощущается красота природы, оказывающая могучее воздействие на человека. Между вековых дубов, развесистого бука, ясеня, граба и крымской сосны встречаются кустарники лесного ореха, кизила и можжевельника. На горных лужайках, среди зеленой травы, растут небольшие пионы и белоснежные крымские эдельвейсы. В густой зелени деревьев почти всегда сухо и прохладно.
Вблизи Верхней Массандры среди гор и леса находится глубокое ущелье Уч-Кош, которое всегда привлекало и сегодня привлекает внимание любознательных туристов. Оно находится между двумя громадными и отвесными скалами. Дух захватывает, когда смотришь с высоты на ущелье. На отвесных скалах прямые, как свечи, удивительным образом растут огромные сосны, цепляясь корнями за щели камней. По каменистому дну ущелья мчится поток. Доносятся сюда и звуки водопадов. Внизу всегда сыро, мрачно и жутко.
Рядом с Верхней Массандрой, ближе к Ялте, в свое время находилось лесничество, в котором жили южнобережный лесничий, его помощник и лесная стража, т.е. объездчики. Из лесничества можно было проехать по дороге прямо к воротам, за которыми начиналась территория имения.
Масандровский мемориал
ознакомившись с чудесным дворцом и заводом, не торопитесь покинуть Массандру, романтический уголок южнобережья, — здесь есть что посмотреть. Пройдите вниз, и вы окажетесь в массандровском парке, заложенном в первой половине XIX века. Как и прежде, он красив в любое время года. Одна из дорожек парка приведет вас к старинному кладбищу, расположенному на холме. В 1837 году здесь была построена церковь Иоанна Златоуста по проекту одесского архитектора Георгия Ивановича Торричелли.
Храм Святителя Иоанна Златоуста, первый собор на Южном берегу Крыма, был заказан генерал-губернатором Новороссийского края и Тавриды графом М.С. Воронцовым. Архитектор Торричелли, итальянец по происхождению, был выбран Воронцовым для строительства храма в Ялте не случайно. С изящным вкусом и необыкновенным дарованием Торричелли создавал проекты не только частных домов, в которых преобладал итальянский стиль, но и церквей. Созданные им проекты церквей отличались романтичностью, господствовавшей в архитектуре тех лет.
Массандра. Храм Святителя Иоанна Златоуста (с открытки начала XX в.)
Массандра. Храм Святителя Иоанна Златоуста (с открытки начала XX в.)
Строительством православного храма Святителя Иоанна Златоуста в Ялте руководил уже упоминавшийся нами талантливый архитектор К.И. Эшлиман, который удачно воплотил замысел Торричелли в жизнь.
Храм, расположенный на Поликуровском холме и видимый практически из любой точки города, стал свидетелем зарождения и развития Ялты. 16 сентября 1837 г. в присутствии Августейшей четы — Императора Николая I и Императрицы Александры Федоровны, собор, небесным покровителем которого является святитель Иоанн Златоуст, учитель Вселенной, светильник мира, был торжественно освящен. А на следующий день Ялта получила статус города.
Император Николай Павлович прибыл в тот год в Крым с Августейшим семейством. Царская семья разместилась в Алупке у графа Михаила Семеновича Воронцова. Очевидцы вспоминают, что все дни пребывания в Крыму Император был не в духе. Ко всему прочему, его расстроил неудачный смотр одного полка, только что прибывшего с Кавказа, которым управлял генерал Муравьев. Смотр проходил на площадке над шоссейной дорогой, идущей в Мисхор.
Солдаты имели измученный вид, пришли в ободранных и запыленных мундирах, к тому же неудачно выполнили команду Императора. Государь, бледный от раздражения, с плеткой в руках, вплотную подъехал к сконфуженному в конец командиру полка генералу Абентроту и гневно сказал ему: «Генерал, если через месяц твой полк не примет надлежащий вид, я отдам тебя под суд!»
Сказав это, он круто повернул коня и поскакал в Ялту, за ним последовала свита. В Ялте Николай I в клочки порвал все представления генерал-губернатора о наградах подчиненных ему лиц и некоторые другие бумаги, тогда же повелел обратить Ялту в город, очертил на карте его границы и утвердил составленный Эшлиманом план города.
Так появился маленький, тихий южный городок, ютившийся тогда на пригорке вокруг старого собора.
В годы Великой Отечественной войны храм сгорел, уцелела только колокольня. К счастью верующих, а также жителей и гостей Ялты, в 1996 г. храм был восстановлен по архивным эскизам Г. Торричелли. Стоящая рядом изящная колокольня-звонница, по высоте значительно превосходящая саму церковь, напоминает о местоположении мемориала, который был создан по проекту архитектора А.Н. Золотова на старом массандровском кладбище. На нем сохранились могилы известных людей, которые с надеждой на выздоровление приезжали на юг, в Крым, но, к сожалению, даже теплый климат южного берега не всегда и не всем мог помочь.
На этом кладбище сохранилась могила первого архитектора Южного берега Крыма, Карла Ивановича Эшлимана, умершего в 1893 г. На памятнике надпись: «Здесь покоится наш незабвенный отец».
Памятник архитектору Карлу Ивановичу Эшлиману
Памятник архитектору Карлу Ивановичу Эшлиману
Швейцарец по происхождению, Карл Иванович многие годы работал в Ялте, осуществляя руководство застройкой города. Ялта в те годы была небольшой, располагалась на южных нижних склонах Поликуровского холма. Восточная окраина современной Ялты называется сейчас Старым городом.
В тени деревьев старинного кладбища находится могила Владимира Николаевича Дмитриева, врача-климатолога, сыгравшего большую роль в развитии отечественной медицинской науки и Южного берега Крыма как курорта. Он стал пионером виноградолечения в России и впервые в Европе организовал производство кефира в лечебных целях. Его книга о кефире была переведена на французский, итальянский, немецкие языки, после чего кефир стал признанным лечебным средством не только в России, но и в странах Западной Европы. Интересно, что кефир в конце XIX — начале XX века в Ялте продавался в аптеках — так же, как кумыс и минеральная вода. Кефир готовили татары, и заказывать его нужно было заранее.
Дмитриеву принадлежит первая в России разработка научных принципов аэротерапии. Избавившись в Крыму от изнурительной болезни легких, Владимир Николаевич первым выдвинул идею использования горного туризма в оздоровительных целях. Его книга о климатических условиях ЮБК, вышедшая в свет в 1890 г. получила большую известность.
Измученные страшной болезнью — чахоткой, с последней надеждой приезжали больные к солнцу и морю и порой обретали здесь свой последний приют.
Евгения Константиновна Мравина
Евгения Константиновна Мравина
В 1914 году, в возрасте 50 лет умерла в Ялте в полном одиночестве Евгения Константиновна Мравина, знаменитая оперная певица, колоратурное сопрано Мариинского театра, умерла, быть может, и не предполагая, что ее имя навсегда будет связано с лучшими страницами истории русского оперного искусства.
Когда-то Петербург боготворил певицу, ее засыпали подарками, цветами, письмами. Попасть в театр на спектакли с ее участием стоило большого труда, на них присутствовал весь цвет столицы, но особый интерес исходил от демократической части публики и студенческой галерки, горячо любившей певицу. Благодаря исключительной выносливости и упорству, Мравиной удавалось готовить до пяти — шести новых партий за сезон.
Русские композиторы перед премьерами своих новых опер просили дирекцию театров поручить певице партии для колоратурного или лирического сопрано. А. Рубинштейн был очень доволен ее исполнением Тамары в «Демоне», П.И. Чайковский, сочиняя «Пиковую даму», планировал партию Лизы для Мравиной, а Римский-Корсаков, заканчивая оперу «Ночь перед Рождеством», имел в виду певицу для партии Оксаны.
За рубежом в театрах и концертных залах Англии, Франции, Бельгии, Германии и других странах Мравина выступала с таким же огромным успехом, как и в России. Свои концерты она неизменно заканчивала «Колыбельной» П.И. Чайковского. В Берлине ей предлагали длительный ангажемент, но Мравина предпочитала выступать на родине. В одной из гастрольных поездок по Сибири артистка заразилась черной оспой. Поправившись, она уехала в Крым, где и поселилась навсегда. К сожалению, осложнения после страшной болезни давали о себе знать.
В марте 1913 года ее навестил в Ялте дальний родственник поэт Игорь Северянин. Знаменитая певица умирала от туберкулеза желудка. Этот эпизод описан у Северянина трижды: в прозаических воспоминаниях, мемуарной поэме и в небольшом стихотворении «У Е.К. Мравиной», которое он написал сразу после их встречи.
В прозаических воспоминаниях «Трагический соловей» Игорь Северянин написал в 1930 г.: «Остановились мы в гостинице «Россия». На доске в вестибюле я прочитал: «Мравина». Я совсем позабыл, что она живет в Ялте. Приведя себя в порядок после пыльного автомобильного пробега из Севастополя, я постучал в дверь ее номера. «Войдите!» — послышался знакомый голос. Еле владея собой от нахлынувших на меня воспоминаний, чувствующий всегда неизъяснимую нежность при звуке ее любимого с детства голоса, я вошел в комнату, сплошь залитую солнцем. Навстречу мне поднялась с кресла совершенно согбенная старуха и, опираясь на палку, сделала ко мне несколько шагов. Какая-то выблекшая улыбка грустно тронула уголки ее увядших, когда-то таких очаровательных губ. Но это подобье улыбки было бессильно согнать муку, уже годы медленно овладевающую ее неукоснительно разрушающимся лицом.
«Ничего от Мравиной — тень тени», — мелькнуло невольно у меня в голове. Да, если на своем прощальном концерте она была только своею тенью, теперь передо мною колебалась уже тень тени...
Она обрадовалась, угощала чаем; много расспрашивала о моих успехах, вспомнила умершую от менингита... сестру Зою, вспомнила ее нежно и сердечно, всплакнула о ней, и может быть... о себе. Окно комнаты было распахнуто на море. Стоял дивный вечерний крымский день. Я задумчиво смотрел на бескрайние морские южные дали, вполголоса читал стихи, с еле сдерживаемыми слезами вглядывался в изуродованное болезнью, но все еще обворожительно привлекательное лицо «нашей Жени» и знал, наверняка знал, что никогда уже, никогда-никогда я не буду с нею разговаривать ни по-русски, ни на одном из человеческих здешних, земных, даже в самой радости опечаленных — языков...»
И так сложилось в жизни актрисы, что «она сначала такая счастливая, окончила дни очень несчастной». Николай Рубцов посвятил ей такие строки:
И сдержанный говор печален
На темном печальном крыльце,
Все было весельем вначале,
Все стало печальным в конце.
Последние годы жизни провел в Ялте и писатель-драматург Сергей Александрович Найденов (Алексеев), автор известной пьесы «Дети Ванюшина». Прах его также покоится на старом ялтинском кладбище.
О, Боже мой, какой простор,
Какие блещущие дали.
Под мною звезд певучих хор,
Над мною мир, где нет печали.
Светлеет ум...
За гранью смерти нет невежд
И нет законов дикаря.
Живите полные надежд.
......................................
неугасимая заря,
Неугасимый свет повсюду.
Я жив. Я буду жить. Я буду.
Эти слова из пьесы драматурга «Неугасимый огонь«, поставленной уже после смерти автора, начертаны на его памятнике.
Тяжелобольным приехал в Ялту талантливейший и молодой художник-пейзажист Федор Васильев. Ему был только 21 год, когда на выставке Общества любителей художеств в Москве демонстрировалась его картина «Оттепель», отмеченная на конкурсе первой премией. Работая над картиной, художник был уже серьезно болен. В надежде на целебный крымский климат он приехал в Ялту. В Крыму, несмотря на болезнь, Федор продолжал заниматься любимым делом. Сначала он рисует по памяти природу средней полосы России. Так рождается его знаменитый «Мокрый луг». Постепенно его завораживает и южная природа.
Незадолго до смерти он отправляет на конкурс Общества поощрения художников свою последнюю работу «В крымских горах», получившую высшую опенку у друзей-художников. Он просил у судьбы только одного — здоровья, но ему отпущен был слишком короткий срок: всего 23 года земной жизни. А вот картинам его было даровано бессмертие.
Прах художника покоится на бывшем Иоанно-Златоустовском кладбище.
В Крым приезжали лечить не только физическое, но и душевное здоровье. Прекрасный климат, сказочная природа помогали уставшим творческим людям обрести душевное равновесие. В связи с этим вспоминается история с художником Архипом Ивановичем Куинджи, о жизни и творчестве которого напоминают многие живописные уголки Южного берега Крыма.
Как-то друзья обратили внимание на то, что с их другом происходит неладное: видно, что он болен, но лечиться отказывается, никого не хочет видеть. На все уговоры обратиться к врачу Куинджи отвечал, что если приведут к нему доктора, то он будет стрелять, и утверждал, что знает сам, что ему нужно делать. Друзья отступили.
Куинджи заказал себе в Финляндии крошечный дощатый складной домик и перевез его к себе в крымское имение, которое находилось на берегу моря в районе поселка Кикенеиз (современный курорт Понизовка).
Там художник поставил свой маленький домик и зажил в нем, отбросив все условности. Домик был настолько мал, что в нем можно было только лежать: крыша открывалась как у сундука, и Архип Иванович, ложась спать, мог наблюдать звездное небо. Если он слышал подозрительный шум, выглядывал, но, как правило, ему никто не мешал. В течение двух месяцев он купался в море и обсыхал на берегу без всяких покровов. Куинджи знал татарский язык и местные жители, считая его отшельником, иногда обращались к нему за советом.
Слава о нем разнеслась быстро, и даже татарский мулла приезжал к нему, чтобы побеседовать с мудрым человеком.
К концу второго месяца отшельнической жизни Куинджи стал скучать по своим друзьям в Петербурге. И он придумал выход из положения. Нашел в горах большие камни, на них написал имена тех, к кому в свое время чаще всего ходил в гости, например, Крамского, Ярошенко, Менделеева и других. И в те дни, когда он встречался с ними в Петербурге, он стал ходить в горы к камням. В воскресенье, например, к камню Крамского, в среду — к Менделееву.
К осени он вернулся в Петербург и с прежней энергией принялся за работу. Друзья его не узнали, он загорел, волосы выгорели и стали желтыми, но главное, он как будто вылечился от своей неизвестной болезни.
Работал художник много, иногда ему приходилось писать несколько картин на одну и ту же тему, выполняя заказы.
Одна из лучших картин знаменитого художника — «Ночь на Днепре» — висела в приемном кабинете Великого князя Константина Константиновича в Мраморном дворце. О ней Великий князь услышал от И.С. Тургенева, который очень художественно описывал последнюю, даже еще не совсем законченную картину Куинджи.
Константин Константинович решил сличить рассказ с оригиналом. С этой целью он поехал в мастерскую художника, который жил на Васильевском острове. С большим трудом Великий князь нашел мастерскую под самой крышей дома. Художник и Константин Константинович не были знакомы, и Куинджи, небольшого роста, полный, с большой белокурой головой и живыми голубыми глазами, с удивлением смотрел на молодого человека в морском мундире. Он учтиво пригласил незнакомца в свою мастерскую и поставил перед ним картину.
О своем первом впечатлении Великий князь записал в дневнике: «Я как бы замер на месте. Я видел перед собой изображение широкой реки; полный месяц освещает ее на далекое расстояние, верст на 30. Я испытывал такое ощущение, выходя на возвышенный холм, откуда вдали видна величественная река, освещающаяся луной. Захватывает дух, не можешь оторваться от ослепляющей, волшебной картины, душа тоскует. На картине Куинджи все это выражено, при виде ее чувствуешь то же, что перед настоящей рекой, блещущей ярким светом посреди ночной темноты.
Я сказал Куинджи, что покупаю его дивное произведение; я глубоко полюбил эту картину и мог бы многим для нее пожертвовать. Весь день потом, когда я закрывал глаза, мне виделась эта картина».
Очарованный картиной, Великий князь купил ее и даже взял с собой, уходя в кругосветное путешествие. Куинджи собирался возбудить процесс, считая, что его знаменитая картина в плавании может испортиться. Но до этого дело не дошло. Позднее, среди других любимых картин Великого князя «Ночь на Днепре» украшала его Мраморный дворец в Петербурге.
Иллюзия лунного света, которая так поражала современников художника, не оставляет равнодушными и сегодняшнего зрителя. К сожалению, сейчас краски Куинджи почернели в силу своих химических свойств, но это не уменьшает поэтического очарования его искусства.
Знаменитую картину «Ночь на Днепре» можно увидеть в художественных музеях трех городов. Одна из них находится в Русском музее Петербурга, вторая в Третьяковской галерее в Москве и третья картина — в художественном музее города Симферополя. Все три картины выполнены одним и тем же художником — знаменитым А.И. Куинджи. Случай уникальный.
В 1880 г. в Петербурге проходила выставка одной картины, и это событие, столь необычное, вызвало огромный интерес у жителей города. Выставку посетил и знаменитый коллекционер и меценат П.М. Третьяков. Ему настолько понравилась картина, что он попросил Куинджи написать такую же и для своей личной коллекции. Как вы догадываетесь, это была картина «Ночь на Днепре», которая уже была приобретена Великим князем Константином Константиновичем и которая перекочует позже в Русский музей. Картина, заказанная П.М. Третьяковым, находится сейчас в Москве, в Третьяковской галерее.
Понравилось полотно и известному коллекционеру и меценату В.А. Кокореву. И для него написал художник «Ночь на Днепре», которая долгие годы находилась в крымском имении Кокорева в Мухалатке. Затем она оказалась в Алупкинском дворце, а в 1953 г. была передана Симферопольскому художественному музею, где и находится в настоящее время. Творчество художника представлено в музее и другими картинами: «Сосна», «Символ дерева», «Восход луны», «Эльбрус», «Узун-таш. Крым».
Раньше эти и другие произведения находились в частных собраниях, с любовью подобранных и согретых сердцем отечественных коллекционеров. Благодаря их своеобразному провидческому дару, наши музеи располагают сегодня уникальными произведениями искусства. Увлечения, интересы, познания этих людей были на редкость многообразны. Но зачастую их имена известны только историкам, краеведам, музейным работникам. А ведь они завещали России не только картинные галереи, музеи, но и больницы, институты, храмы. Среди многих русских меценатов, имена которых неоправданно забыты, — Павел Григорьевич Шелапутин, имение которого находилось на Южном берегу Крыма.
Т. Брагина
Фото красивых мест Крыма
