Красная пещера в Крыму
Уже больше часа мы то на четвереньках, то ползком пробираемся по низким обводнённым ходам, а галерее по-прежнему не видно конца. Перчатки разодраны, руки занемели от холода. Транспортные мешки (трансы) со снаряжением с каждой минутой становятся всё тяжелее. Структура подземных ходов здесь своеобразная: широкие и низкие трубы, на 2/3 заполненные водой и донными отложениями. Редко где удаётся выпрямиться в полный рост. На официальной топосъёмке этот приток Красной пещеры высокопарно называется галереей Нависающих Сводов, однако среди спелеологов в ходу совсем другое название, на удивление точно отражающее суть – Клоака. В тот момент нам казалось, что ничего противнее на нашем пути встретиться уже не может...
Первые письменные упоминания о крымской пещере Кизил-Коба (Красной пещере) относятся к началу 19 века. На самом же деле известна она была ещё в 6–5 вв. до н.э. Древние люди использовали привходовую часть пещеры для проведения культовых обрядов. В начале нашей эры залы пещеры служили окрестным жителям для хранения зерна и амфор с вином, укрытием от непогоды. Позднее, в 18–19 вв., в Кизил-Кобе добывали красную глину, которую использовали для изготовления курительных трубок, вели разработку туфовых отложений.
На потолке верхних сухих этажей до сих пор можно различить оставленные первопроходцами надписи, сделанные свечной копотью и относящиеся к концу 19-го – началу 20-го вв. Вход в Красную (своим названием она обязана необычного цвета известнякам, в которых расположена) находится на западном склоне Долгоруковской Яйлы, вблизи от села Перевальное, всего в часе езды от Симферополя. Горное плато пронизано сетью карстовых каналов, собирающих дождевую и талую воду со всего массива.
Значительная часть её затем попадает в реку Краснопещерную. Исследования пещеры систематический характер приобрели только с появлением в 1950-х годах в СССР первых спелеосекций. В 1957 г. спелеологу и карстоведу Виктору Дублянскому удалось на задержке дыхания пронырнуть 1-й сифон Красной пещеры (в одних плавках, с ненадёжным фонариком, при температуре воды +11°С), за которым обнаружились грандиозные подземные галереи. С тех пор протяжённость пещеры уверенно увеличивалась.
Было пройдено ещё 5 сифонов – одни удалось обойти по верхним этажам, другие открывались в засушливый период, при низкой воде. К сожалению, не обошлось без жертв. В 1-м сифоне, который исследователи обычно проныривали на задержке дыхания, в разное время погибли два человека. Несколько команд оказались застигнуты в пещере паводком и были вынуждены сутками пережидать под землёй снижения уровня воды.
В начале 1970-х спелеологами из Севастополя был обнаружен проход из пятого обвального зала, ведущий сквозь крупноглыбовый завал к 6-му сифону. В том же году сифон был пройден (в качестве дыхательных аппаратов использовали изолирующие противогазы). За сифоном (длина 14 м, глубина 2 м) русло реки снова перегораживал крупноглыбовый завал. К сожалению, кроме самих первопроходцев, сифон никто не видел, и из-за неудачно сделанной топосъёмки проход к нему оказался потерян почти на 30 лет. Лишь в 2001 г. благодаря усилиям Алексея Шелепина и Геннадия Самохина 6-й сифон был обнаружен повторно.
В этом же году Гена вернулся к нему с аквалангом, однако продолжения пещеры за сифоном не нашёл. Осенью 2007 г. была предпринята ещё одна попытка – за сифон ушли Геннадий Самохин и я. Завал за 6 лет никуда не делся. Мы сделали подробную топосьёмку, и в эту же экспедицию команда под рук. А.Шелепина сумела обойти сифон верхними этажами и попасть на реку 20-ю метрами дальше.
С начала 2000 гг. все исследования гидросистемы Красной проводятся в рамках общественного проекта «Кизил-Коба» под эгидой Украинской спелеологической ассоциации и Русского географического общества. Ныне протяжённость известных ходов Красной приближается к 25 км. Благодаря удобному расположению она очень популярна у туристов. В ближней части пещеры оборудован экскурсионный маршрут длиной почти 1 км.
Идея поработать в Клоаке возникла неожиданно. Один из основных притоков Краснопещерной реки разделяется на три рукава, два из которых заканчиваются сифонами, а третий – непроходимой узостью. Читая воспоминания пермского спелеолога Сергея
Евдокимова, А.Шелепин наткнулся на информацию о погружениях в Клоаке. Оказалось, что первые попытки пройти сифоны были предприняты ещё в 1977–1978 гг. Ныряли на задержке дыхания, так как акваланги спелеологи тогда почти не использовали.
Позднее, уже в середине 1980-х, Александр Поздеев погружался в одном из сифонов с аппаратом. По его словам, сифон средней ветки Клоаки, из которого приходит основная вода, был небольшим, до 10 м. Насквозь пройти препятствие так и не удалось, но подводник, погружавшийся ногами вперёд, вроде бы нащупал воздушный пузырь и даже льющийся сверху водопад.
В мае 2009 г. нас собралось пять человек: двое москвичей – я и Лёша Шелепин, молодой спелеолог из Твери Андрей Косманёв и симферопольцы Гена Самохин и Влад Панин. Некоторую пикантность мероприятию придавал тот факт, что никто из нас в Клоаке раньше не был. На топосъёмке приток Красной выглядел вполне мирно, но по рассказам было известно, что там совсем не халява. Кроме того, планировали продолжить исследование сифонов 1-го этажа основной ветки.
Участок реки между Развилкой и залом Голубой Капели можно обойти по верхним сухим этажам, низом же ещё пока никто пройти не сумел. Зимой симферопольские подводники пронырнули 4-й сифон (длина 65 м, глубина 7 м) и через небольшой сухой ход вышли к очередному водному препятствию, в разговорах называемому «сифоном 4-бис».
На заброску оборудования и установку подземного базового лагеря ушло два дня. В Клоаку собрались только на третий. Собирались понырять в среднем ходе, по которому протекал самый большой ручей, а заодно осмотреть два других притока. 2/3 пути пробежали за 1,5 часа, и законно возрадовались. Как вскоре выяснилось – рано. «Прогулка» закончилась, как только мы свернули в средний приток Клоаки.
Вместо прямого русла реки пошли сухие этажи, сильно пересечённые, покрытые натёками и заполненные скользкой глиной. Ручей изредка поблескивал внизу, журча в узкой промытой щели. Ход ощутимо шёл вверх, мы быстро набирали высоту.
Скалолазание с мешками приобретало всё более экстремальный характер. В паре мест отчаянно хотелось взять пробойник, набить крючьев и повесить верёвку. На преодоление последней трети пути у нас ушло почти 4 часа.
Андрей, извиваясь ужом, проскользнул сквозь заросший сталагнатами (натёчными колоннами, образующимися при срастании сталактитов и сталагмитов) лаз, и почти сразу же оттуда раздались сердитое шипение и отчаянный крик: «Блин, сейчас транс взорвётся!». Секундный ступор сменился отчётливым пониманием происходящего: большая часть пути проходила по руслу подземной реки, поэтому баллоны, регуляторы и прочее оборудование упаковали в гермомешки.
Во время очередного протаскивания через узость вентиль одного из баллонов приоткрылся. Из герметичного мешка воздуху деться было некуда, и транс стал угрожающе раздуваться. Наш ответный вопль: «Закрывай вентиль!» – потонул в громком «Бам-м-м!», гулким эхом прокатившемся по сухим ходам. Андрей, благополучно переждавший катаклизм в какой-то щели, не растерялся и, едва на пол осели последние обрывки мешка, решительно перекрыл вентиль. Выяснилось, что мы потеряли всего треть давления в одном из баллонов, второй был цел. Похоже, погружение всё-таки состоится.
Площадка перед сифоном оказалась удобной: пологий галечно-глиняный пол, спускающийся к красивому, широкому сифону, обрамлённому бахромой натёков. Аппараты собраны, ходовой конец (шнур) закреплён. В принципе, можно идти, но я почему-то медлю. Мои спутники тоже молчат. Почему первопроходцы остановились перед этим сифоном? Почему не попытались раскопать замытую глиной щель 2-го этажа, предпочтя вместо этого «рубиться» по монолиту в гораздо меньшем по расходу притоке?
Не знаю… Наконец решаюсь. Ещё раз проверяю работу регуляторов, ложусь на живот и, отталкиваясь от пола кончиками пальцев,
заползаю в сифон. И уже через полметра утыкаюсь в горизонтальную щель высотой не более 30 см. Сразу за ней просматривается расширение, в котором уже клубится поднятая мною муть. Честно стараясь втиснуться в щель, я думала о том, как, КАК здесь ныряли в середине 80-х?!
Ведь наши предшественники прошли достаточно далеко, несмотря на крайне несовершенное снаряжение. Так неужели я, имея достаточный запас воздуха, компактные баллоны и надёжные регуляторы, не сумею пройти, по крайней мере, столько же? Немного повозившись в щели, понимаю, что сквозь узость я пройду. Выхожу наверх, обрисовываю ситуацию и говорю, что попробую пройти дальше. За узостью действительно оказалась просторная камера.
Сквозь висящие в воде полосы коричневой мути просвечивают белоснежные сталактиты с ёжиками кораллитов на концах. Эге, а сифон-то, похоже, появился сравнительно недавно – видимо, где-то ниже по течению обвалом перегородило русло, и уровень воды в когда-то сухом ходе сильно поднялся. Держась поближе к потолку, петляю среди натёков и торчащих перьев. Малейшее движение поднимает облака взвеси с мощных глиняных отложений под стенками сифона.
Стараюсь пока не думать о том, как буду выходить обратно. Неожиданно проход кончается, впереди – глухой глиняный конус. Поднимаю глаза вверх. Надо мной, переливаясь текучей каплей ртути, блестит зеркало воздушного пузыря – выход. Увязая в глиняных наносах, выбираюсь из сифона. Его длина, если верить меткам на ходовике, оказалась всего лишь 5 м. Очень тихо. Никакого водопада нет и в помине, вдаль уходит просторная галерея с плотинами сухих гуров (коровидные отложения кальцита, образующиеся в русле водотока).
Вдоль стен – нетронутая глиняная целина: здесь ещё никогда не было людей. Закрепляю ходовик за висящие рядом сталактиты. Мы договорились, что я вернусь назад через 20 минут, из них 7 уже прошли. Если я сейчас начну снимать аппарат, то в контрольный срок точно не уложусь. С другой стороны, карабкаться через гуровые плотины в полном снаряжении – это не самая лучшая идея. И тут сквозь вязкую тишину отрезанной сифоном галереи слышу глухой крик: «Э-эва-а!». Упс… И опять: «Э-ге-гей!...».
Блин, так это же ребята орут! Значит, первое впечатление было правильным, и узкая заглиненная щель над сифоном действительно проходима, раз уж есть звуковая связь! Изо всех сил ору в ответ. «Ну-у чего-о та-ам?» – теперь «потусторонний» голос звучит чётче, похоже, кричащий подполз вплотную к щели. «Га-але-ере-еяяяя! Я сниму аппарат, пройдусь!» – «Да-ава-ай!» С чистой совестью скидываю подвеску. Галерея роскошная.
Похоже, когда-то здесь текла большая река – на это указывают старые гуровые плотины, уже сухие и изъеденные вторичными карстовыми процессами. Потом вода по какойто причине ушла, и теперь только маленький ручеёк прокладывает себе путь сквозь скопившиеся под стенами горы глины. По ручейку я и стараюсь идти, чтобы ещё больше не замутить сифон. Метров через 40 приходится опуститься на четвереньки, а ещё через 10 путь мне перегораживает очередная полу обвалившаяся натёчка.
Заставляю себя остановиться: я за сифоном одна, и даже банально подвёрнутая нога может превратиться в очень серьёзную проблему. Что ж, думаю, это не последний наш визит в Клоаку. В любом случае принести сюда одну лопату будет намного проще, чем комплект подводного снаряжения. Надеваю аппарат и кричу, что выхожу. Поразительно, но на обратном пути, пробираясь в сифоне при абсолютно нулевой видимости, я не встретила ни одного из препятствий, которых так боялась и расположение которых тщательно запоминала, идя сюда.
Только на выходе ощутила под пальцами ступеньку узости, и тут же проскользнула над ней. Наверху мое появление встречают восторженными воплями. Я предлагаю акваланг Владу – благо, запаса воздуха осталось достаточно. Мне хочется, чтобы ещё кто-нибудь увидел эту галерею: в практике спелеологии известно немало случаев, когда один и тот же ход, один и тот же сифон побывавшие в нём люди описывали совершенно по-разному. Хочется иметь объективную картину. Влад быстро возвращается, и мы трогаемся в обратный путь.
«Ну что, баллоны в герму пакуем?» – «Да чёрт его знает… Пакуем! В конце концов, снаряд два раза в одну и ту же воронку не попадает». Снаряд, может, и не попадает... Услышав снова угрожающее шипение и матюки Андрея, сноровисто прячущегося в ближайшую щель, мы привычно расселись за перегибом хода и стали ожидать развития событий.
Вскоре к шипению примешался тихий свист. «Кажется, пронесло. Герма дырявая, стравливает» – сказал Влад и полез закрывать баллон. …Новый «Бам-м-м!» получился гораздо солиднее первого. Второй мешок был сделан по современной технологии, с проваренными швами, и давление смог удерживать дольше.
Ещё одно направление работ в Красной – исследование сифонов 1-го этажа основной ветки. Есть основания предполагать, что где-то между Развилкой и залом Голубой Капели в реку Красной вливается ещё один приток, сравнимый по расходу с Голубиной и Клоакой, но пока не найденный. При благоприятном развитии событий этот приток может прибавить к топосъёмке пещеры несколько дополнительных километров.
В декабре 2008 г. симферопольцами был пройден 4-й сифон, а мы хотели попытаться пройти дальше. Место погружения находится совсем недалеко от подземного лагеря: даже с мешками путь занимает не больше 20 минут. Площадка для одевания перед 4-м сифоном не очень удобная, в воду периодически падают грузы, маски, компьютеры… По плану я иду первой, за мной, спустя три минуты, Гена. Вода, вопреки ожиданиям, достаточно мутная – последние два дня наверху шёл дождь.
В сифоне остался висеть ходовик первопроходцев, связанный из трёх разных кусков и нигде не закреплённый. За несколько месяцев паводки забили его в щели, идти по нему очень неудобно. Похорошему, нужно его заменить. Выйдя из сифона, дожидаюсь Гену. От сифона «4-бис» нас отделяют метров 10 невысокого лаза. В тишине слышатся сопение и гулкие удары баллонов о камни – мы ползём в полном снаряжении.
С первого взгляда на сифон стало ясно, что это не основная река: вода неподвижна, на поверхности даже образовалась тоненькая кальцитовая плёночка. Я делаю попытку пройти сифон, но это не удаётся: через 3 м подводный ход заканчивается узостью, на мой взгляд, непроходимой. Гена тоже делает попытку. Он вроде сквозь щель просочился, по крайней мере, назад не вышел. Жду его минут 20, потом замерзаю, снимаю аппарат и лезу осматривать замеченный накануне небольшой сухой ход под потолком.
Ещё минут через 10 из сифона раздаётся бульканье – возвращается Гена. Ходовика на его катушке осталось меньше половины. Как мы и предполагали, сифон «4-бис» оказался «старицей» основной реки, сейчас русло проходит в стороне. Почти сразу за остановившей меня узостью был выход на поверхность (длина сифона оказалась всего 5 м). Затем – сухая галерея и новый сифон, в котором Гена размотал около 50 м ходовика, но до конца так и не дошёл.
Максимальная глубина нового сифона около 7 м. На следующий день нам удалось обнаружить место, где 4-й сифон расходится на два рукава (в правом, по которому идёт основной водоток, вода была относительно прозрачная, всю муть быстро выносило; в левом же стояла поднятая нами вчера взвесь, никаких признаков течения не наблюдалось). Но обойти узкий сифон «4-бис», как мы рассчитывали, не получилось: правый ход был сильно замыт наносами. Почти все задачи экспедиции мы выполнили, пора было выходить наружу.
Нам оставалось идти до поверхности 1,5–2 часа. А там – короткий сон, выход в цивилизацию, массандровские вина, Алушта, море, солнце... Караван из 9-ти мешков бодро плыл вниз по реке, мы в 6 рук помогали ему преодолевать плотинки и пороги. Из благостной
прострации меня вывел Лёшин вопрос: «Лю, а у тебя сейчас сколько мешков?». Торопливый пересчёт показал, что наше стадо поредело на один транс. Как назло, «утопленник» имел нулевую плавучесть, что означало: плавать он может где угодно.
Начались долгие поиски. Мы просвечивали толщу воды мощными фонарями, ныряли под плотинки сначала с задержкой дыхания, потом – зажав под мышкой баллон с накрученным регулятором… Через три часа стало ясно, что сегодня мешок нам не найти. В завтрашней программе пункт «отдых на море» сменился на «поиск транса». В 5 часов утра трое злых, голодных и замёрзших спелеологов вышли, наконец, в оборудованную часть пещеры.
День обещал быть солнечным, но пока ещё в воздухе держалась ночная прохлада, и в мокрых изотермических комбинезонах нас быстро начало познабливать. Грязные, замёрзшие, с запавшими после бессонной ночи глазами и слипшимися от глины волосами, мы, наверно, являли собой печальное зрелище. Отпуск определённо удался! Поспав часов 5, перекусили, с отвращением натянули гидры и отправились искать уплывший мешок. До поезда оставалось около 6 часов.
За время нашего отсутствия в Красной вся поднятая вчера муть осела, и на дне реки был виден каждый камешек. Аккуратно, стараясь не мутить, забрались на находящийся под подозрением гур. Я с помощью Влада быстро собрала снаряжение и заплыла под плотинку. Мешка там не было. Если отбросить версию с зелёным камнеедом, то оставались два варианта: либо мешок уплыл куда-то под стену, либо мы его забыли ещё раньше, в сухой части пещеры.
В последнее верилось слабо, потому что трансы мы пересчитывали. Влад уныло поплёлся по нашим вчерашним следам, я же поплыла вдоль левой стены, изучая богатое отложениями речное дно. Застрявшие между камнями обрывки телефонных проводов, куски тросовой лестницы, полуразложившиеся батарейки…
Оторвав взгляд от этого великолепия, я вдруг увидела прямо перед собой… наш мешок! Эта зараза заплыла в сифон Висячего притока, и там вольготно расположилась под потолком, абсолютно незаметная с поверхности! Осчастливив очередную экскурсионную группу видом выходящих из-за сифона «настоящих» спелеологов, мы на скорую руку упаковали мокрое снаряжение и побежали догонять поезд.
Красная – удивительная пещера. Хотя она известна с незапамятных времен, а спелеологами серьёзно исследуется уже почти полвека, в каждый наш приезд она открывает всё новые и новые свои участки. Иногда это несколько метров узости, а иногда – десятки и сотни метров просторных галерей, теряющиеся в темноте натёчные залы, красивые светлые сифоны... И я почему-то уверена, что, когда мы туда соберёмся в очередной раз, у Красной найдётся, чем нас удивить.
Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/
