Мицкевич Адам - Крымские сонеты
II.Аккерманские степи
Перевод И. Бунина
Выходим на простор степного океана.
Воз тонет в зелени, как челн в равнине вод,
Меж заводей цветов, в волнах травы плывет,
Минуя острова багряного бурьяна.
Темнеет. Впереди - ни шляха, ни кургана.
Жду путеводных звезд, гляжу на небосвод...
Вон блещет облако, а в нем звезда встает:
То за стальным Днестром маяк у Аккермана.*
Как тихо! Постоим. Далеко в стороне
Я слышу журавлей в незримой вышине,
Внемлю, как мотылек в траве цветы колышет.
А где-то скользкий уж, шурша, в бурьян ползет.
Так ухо звука ждет, что можно бы расслышать
И зов с Литвы... Но в путь! Никто не позовет.
II. Штиль
На высоте Тарханкута
Перевод В. Левика
Едва трепещет флаг. В полуденной истоме,
Как перси юные, колышется волна.
Так дева томная, счастливых грез полна,
Проснется, и вздохнет, и вновь отдастся дреме.
Подобно стягам в час, когда окончен бой,
Уснули паруса, шумевшие недавно.
Корабль, как на цепях, стоит, качаясь плавно.
Смеются путники. Зевает рулевой.
О море! Меж твоих веселых чуд подводных
Живет полип. Он спит при шуме бурь холодных,
Но щупальца спешит расправить в тишине.
О мысль! В тебе живет змея воспоминаний.
Недвижно спит она под бурями страданий,
Но в безмятежный день терзает сердце мне.
III. Переезд по морю
Перевод В.Бенедиктова
Волны растут; пир чудовищам моря открылся.
Вот на веревочной сетке матрос пауком
Вздернулся вверх, в паутину свою углубился,
В нитях, чуть зримых, висит он и смотрит кругом.
Ветер! Вот ветер! Надулся корабль, отцепился;
Стены валов возрастают: он идет напролом;
Режет их, топчет, - взлетел, с ураганом схватился,
Бурю под крылья забрав, рвется он в небо челом.
Мысли, мечты тут, как парусы, я распускаю;
Дух мой над бездной, как мачта, подъемлясь, идет;
Крик чуть раздастся – и в шуме веселом замрет.
Вытянув руки, я к палубе ниц припадаю:
Кажется, грудь моя сил кораблю придает;
Любо! Легко мне! Что значит быть птицей – я знаю!
IV. Буря
Перевод В.Левика
В лохмотьях паруса, рев бури, свист и мгла...
Руль сломан, мачты треск, зловещий хрип насосов.
Вот вырвало канат последний у матросов.
Закат в крови померк, надежда умерла.
Трубит победу шторм! По водяным горам,
В кипящем хаосе, в дожде и вихре пены,
Как воин, рвущийся на вражеские стены,
Идет на судно смерть, и нет защиты нам.
Те падают без чувств, а те ломают руки.
Друзья прощаются в предчувствии разлуки.
Обняв свое дитя, молитвы шепчет мать.
Один на корабле к спасенью не стремится.
Он мыслит: счастлив тот, кому дано молиться,
Иль быть бесчувственным, иль друга обнимать!
V. Вид гор из степей Козлова*
Пилигрим и мирза
Перевод М.Ю.Лермонтова
Пилигрим:
Аллах ли там, среди пустыни,
Застывших волн воздвиг твердыни,
Притоны ангелам своим?
Иль Дивы* словом роковым,
Стеной умели так высоко
Громады скал нагромоздить,
Звездам, кочующим с востока?
Вот свет все небо озарил:
То не пожар ли Цареграда?
Иль Бог ко сводам пригвоздил
Тебя, полночная лампада,
Маяк спасительный, отрада
Плывущих по морю светил?
Мирза:
Там был я: там со дня созданья
Бушует вечная метель;
Потоков видел колыбель,
Дохнул – и мерзнул пар дыханья.
Я проложил свой смелый след,
Где для орлов дороги нет
И дремлет гром над глубиною;
И там, где над моей чалмою
Одна сверкала лишь звезда –
То Чатыр-Даг был…
Пилигрим:
А!
VI. Бахчисарай*
Перевод В.Левика
Безлюден пышный дом, где грозный жил Гирей.
Трон славы, храм любви - дворы, ступени, входы,
Что подметали лбом паши в былые годы, -
Теперь гнездилище лишь саранчи да змей.
В чертоги вторгшийся сквозь окна галерей,
Захватывает плющ, карабкаясь на своды,
Творенья рук людских во имя прав природы,
Как Валтасаров перст*, он чертит надпись: «Тлей!»
Не молкнет лишь фонтан в печальном запустенье -
Фонтан гаремных жен, свидетель лучших лет,
Он тихо слезы льет, оплакивая тленье:
О слава! Власть! Любовь! О торжество побед!
Вам суждены века, а мне - одно мгновенье.
Но длятся дни мои, а вас - пропал и след.
VII. Бахчисарай ночью
Перевод N.
Темнеет. Из джами* расходятся сунниты:
Умолк изана звук и гул людских речей;
Зарделись у зари рубинами ланиты;
Спешит к любовнице сребристый царь ночей.
Гаремы на небе огнями звезд залиты,
И тучка чистая плывет меж тех огней,
Как лебедь, дремлющий на озере: у ней
Обводы золотом, грудь – жемчугом увиты.
Здесь тень отбросили вершины кипариса,
Вдали чернеются громады скал толпой;
Как стая дьяволов в диване у Эвлиса*,
Под мглистым пологом. С вершины скал порой,
Проснувшись, молния летит быстрей Фариса*,
И тонет в синеве бездонной и немой.
VIII. У гробницы Марии Потоцкой*
Перевод А.Коринфского
В краю весны, в садах Бахчисарая,
Увяла ты, как роза молодая;
Умчалось прошлое, как золотистый рой
Весенних мотыльков, - но мысль о нем с тобой…
Зачем блестят, загадочно мерцая,
В той стороне, где Польша дорогая,
Плеяды звезд? Иль взор огнистый твой,
Стремясь туда, зажег их над Литвой?!..
Литвинка! Я умру, по родине, страдая…
О, пусть же здесь меня покроет прах земли,
Чтоб странники, твой холм могильный навещая,
Склонясь к тебе, здесь и меня нашли, -
Чтобы родной поэт, песнь о тебе слагая,
Припомнил и меня в садах Бахчисарая…
IX. Могилы гарема
Перевод В.Левика
Мирза – пилигриму:
До срока срезал их в саду любви аллах,
Не дав плодам созреть до красоты осенней.
Гарема перлы спят не в море наслаждений,
Но в раковинах тьмы и вечности - в гробах.
Забвенья пеленой покрыло время прах;
Над плитами – чалма*, как знамя войска теней;
И начертал гяур* для новых поколений
Усопших имена на гробовых камнях.
От глаз неверного стеной ревнивой скрыты,
У этих светлых струй, где не ступал порок,
О розы райские, вы отцвели, забыты.
Пришельцем осквернен могильный ваш порог,
Но он один в слезах глядел на эти плиты,
И я впустил его - прости меня, пророк!
X. Байдары*
Перевод В.Левика
Нещадно бью коня - летим во весь опор.
Земля плывет у ног и льнет к его копытам
То лесом, то тропой, то вздыбленным гранитом,
Движеньем образов пьяня мой дух и взор.
Конь в мыле, он храпит, не слушается шпор.
Мне ветер жжет лицо. Как в зеркале разбитом,
Бесцветные во тьме уже пятном размытым
Мелькают призраки лесов, долин и гор.
Мир спит, но я не сплю. Вот море предо мною.
На берег вал идет, как черная стена.
Я, руки вытянув, склонясь, иду к прибою.
Гремит, накрыв меня, и рушится волна.
О, если бы, как челн, закруженный стремниной.
Могла исчезнуть мысль хотя б на миг единый!
XI. Алушта* днем
Перевод А.Н.Майкова
Пред солнцем – гребень гор снимает свой покров.
Спешит свершить намаз* свой нива золотая.
И шелохнулся лес, с кудрей своих роняя,
Как с ханских четок*, дождь камней и жемчугов.
Долина вся в цветах. Над этими цветами
Рой пестрых бабочек – цветов летучих рой –
Что полог зыбится алмазными волнами;
А выше – саранча вздымает завес свой.
Над бездною морской стоит скала нагая.
Бурун к ногам ея летит, и раздробясь,
И пеною, как тигр глазами, весь сверкая,
Уходит с мыслию нагрянуть в тот же час.
Но море синее спокойно – чайки реют,
Гуляют лебеди и корабли белеют.
XII. Алушта ночью
Перевод И.Бунина
Повеял ветерок, прохладою лаская.
Светильник мира пал с небес на Чатыр-Даг,
Разбился, расточил багрянец на скалах
И гаснет. Тьма растет, молчанием пугая.
Чернеют гребни гор, в долинах ночь глухая,
Как будто в полусне журчат ручьи впотьмах;
Ночная песнь цветов – дыханье роз в садах –
Беззвучной музыкой плывет, благоухая.
Дремлю под темными крылами тишины.
Вдруг – метеор блеснул – и, ослепляя взоры,
Потопом золота залил леса и горы.
Ночь! одалиска ночь! Ты навеваешь сны,
Ты гасишь лаской страсть, но лишь она утихнет,
Твой искрометный взор тотчас же снова вспыхнет!
XIII. Чатыр-Даг
Перевод И.Бунина
Склоняюсь с трепетом к стопам твоей твердыни,
Великий Чатыр-Даг, могучий хан Яйлы!
О, мачта крымских гор! О, минарет Аллы!
До туч вознесся ты в лазурные пустыни.
И там стоишь себе у врат надзвездных стран,
Как грозный Гавриил* у врат святого рая.
Зеленый лес – твой плащ, а тучи* – твой тюрбан,
И молнии на нем узоры ткут, блистая.
Печет ли солнце нас, плывет ли мгла, как дым,
Летит ли саранча иль жжет гяур селенья, -
Ты, Чатыр-Даг, всегда и нем, и недвижим.
Бесстрастный драгоман всемирного творенья,
Поправ весь дольний мир подножием своим,
Ты внемлешь лишь Творца предвечному веленью!
XIV. Пилигрим
Перевод В.Левика
У ног моих лежит волшебная страна,
Страна обилия, гостеприимства, мира.
Но тянется душа, безрадостна и сира,
В далекие края, в былые времена.
Литва! В твой темный лес уносится она
От соловьев Байдар, от смуглых дев Салгира*.
Мне ближе зелень мхов, чем в небе цвет сапфира.
Чем апельсинных рощ багрец и желтизна.
Оторван от всего, что мне на веки свято,
Средь этой красоты я вновь грущу о ней,
О той, кого любил на утре милых дней.
Она в родном краю, куда мне нет возврата,
Там все кругом хранит печать любви моей.
Но помнит ли она? Тяжка ли ей утрата?
XV. Дорога над пропастью в Чуфут-Кале*
Перевод В.Левика
Мирза:
Молись! Поводья кинь! Смотри на лес, на тучи,
Но не в провал! Здесь конь разумней седока*.
Он глазом крутизну измерил для прыжка,
И стал, и пробует копытом склон сыпучий.
Вот прыгнул. Не гляди! Во тьму потянет с кручи!
Как древний Аль-Каир, тут бездна глубока.
И рук не простирай - ведь не крыло рука.
И мысли трепетной не шли в тот мрак дремучий.
Как якорь, мысль твоя стремглав пойдет ко дну,
Но дна не досягнет, и хаос довременный
Поглотит якорь твой и челн затянет вслед.
Пилигрим:
А я глядел, Мирза! Но лишь гробам шепну,
Что различил мой взор сквозь трещину вселенной.
На языке живых - и слов подобных нет.
XVI. Гора Кикинеиз
Перевод В.Левика
Мирза:
Ты видишь небеса внизу, на дне провала?
То море*. Присмотрись: на грудь его скала
Иль птица, сбитая перунами, легла
И крылья радугой стоцветной разметала?
Иль это риф плывет в оправе из опала?
Не риф, но туча там. Она, как ночи мгла,
Полмира тенью крыл огромных облекла.
А вот и молния. Видал, как засверкала?
Но конь твой пятится - тут пропасть, осади!
Пусть он, как мой скакун, возьмет ее с размаха!
Я прыгаю! Сперва исчезну, но следи:
Мелькнет моя чалма - ударь коня без страха
И, шпоры дав, лети, лишь призови аллаха!
А не мелькнет - вернись: тут людям нет пути!
XVII. Развалины замка в Балаклаве*
Перевод N.
Твердыня, бывшая на месте этих груд,
Неблагодарный Крым, была твоя ограда;
Теперь же в черепах гигантских здесь живут
Лишь гады подлые, и люд – подлее гада.
Взойдем на башню вверх. Ищу следа гербов:
Вот в этой надписи, в забвеньи – думать надо –
Покоится герой, гроза и страх полков,
Как червь, окутанный в листочек винограда.
Здесь грек ваял в стенах карниз афинский свой,
Авзонец укрощал отсель татар цепями,
И набожный хаджи певал намаз святой.
Теперь лишь коршуны летают над гробами,
Как в месте, где чума все обратила в прах:
Навеки водружен на башнях черный флаг.
XVIII. Аю-Даг
Перевод В.Левика
Мне любо, Аю-Даг, следить с твоих камней,
Как черный вал идет, клубясь и нарастая,
Обрушится, вскипит и, серебром блистая,
Рассыплет крупный дождь из радужных огней.
Как набежит второй, хлестнет еще сильней,
И волны от него, как рыб огромных стая,
Захватят мель и вновь откатятся до края,
Оставив гальку, перл или коралл на ней.
Не так ли, юный бард, любовь грозой летучей
Ворвется в грудь твою, закроет небо тучей,
Но лиру ты берешь - и вновь лазурь светла.
Не омрачив твой мир, гроза отбушевала,
И только песни нам останутся от шквала -
Венец бессмертия для твоего чела.
Ястреб
На вершине Кикенеиза
Перевод В.Левика
В полете ястреба настиг свирепый шквал,
Понес его, круша в неведомом просторе;
Измученный борьбой, обрызган влагой в море,
Тот ястреб на горе к ногам твоим упал.
Он в безопасности, как на сосне могучей;
Жестокая рука не схватит за крыло,
Джованна! Птица - гость… Кто гостю сделал зло,
Погибнет на море от бури неминучей.
Ты вспомни о своей и о моей судьбе:
Меня сквозь шторм несло и крылья обломало,
И ты житейских бурь изведала немало.
Надежду мне даешь? К чему обман тебе?
Готовишь западню – сама в силки попала…
Мицкевич Адам (1798 -1855), польский поэт, автор цикла «Крымские сонеты» (1826), ставшие итогом поездки в Крым летом 1825. Точно описан путь: Тарханкут, Бахчисарай, Байдары, Алушта, Чатырдаг, Евпат. По словам Р. Якобсона: «Это, по-видимому, единственный случай в истории литеры, когда путешественник обогатил мировую поэзию шедевром.
Фото красивых мест Крыма
