Хребет Черского
«Если вы взглянете на карту Сибири, то увидите, что к востоку от Лены простирается обширная горная страна, тянущаяся на 3 тыс. км до Берингова пролива. Область эта орошается тремя большими реками: Яной, Индигиркой и Колымой, достигающими от 1500 до более чем 2000 км длины. К 1926 г. более или менее точно были нанесены на карту Яна и низовья Колымы, а её верховья и Индигирка были совершенно не исследованы». Так начинается книга выдающегося исследователя северо-востока Сибири Сергея Обручева «В неизведанные края».
Полгода продолжалась его экспедиция, в результате которой была открыта огромная горная страна. Обручев предложил назвать её «хребтом Черского» в память о её первом самоотверженном исследователе. Зимой, когда за окном бушевала метель, а все «белые пятна» на Земле были давно стёрты, я получила письмо от Леры Глуховой из подмосковного Лыткарино, такой же страстной путешественницы, как и я. «Хочешь подвига? – спрашивала меня Лера. – Пошли на Черского!» Моё сердце встрепенулось, и перед глазами тут же встали картины лиственничной тайги, горные хребты, безлюдные долины, стада оленей и неожиданные встречи с кочевниками-оленеводами.
От тех неизведанных краёв веяло чудесным ароматом дыма карликовых ив, запахом цветущего багульника на марях, свежим ветром с ледников. Веяло настоящим Большим Путешествием! И я согласилась. Вскоре на меня свалились деньги для осуществления мечты – мой и друзей фильм «Дорога к морю» выиграл Гран-при в конкурсе на канале «Телепутешествия». В конце июля мы покинули душный мегаполис, окутанный дымом пожаров, и пошли в неведомый край с запасом продовольствия на месяц, с катамараном, «кошками», верёвками и ледорубами.
В Улахан-Чистае – одной из горных гряд хребта Черского – выделяется высотой и оледенением Буордахский горный узел. Именно в нём во время исследований С.Обручева осталась незамеченной самая высокая вершина (3003 м) хребта Черского, да и всей Сибири. Обнаружили её только в 1945 г. при аэрофотосъёмке и назвали пиком Победы. Мы решили дойти до Буордахского массива, оставить сплавное снаряжение в истоках реки Эрикит. Затем пройти кольцо по горам к пику Победы, при благоприятных обстоятельствах совершить восхождение и пройти столько перевалов и ледников, сколько сможем. А затем сплавиться по Эрикиту и Моме
до впадения её в Индигирку, где расположен пос. Мома – конечная точка запланированного нами пути. Получилась такая нитка маршрута: прииск «Победа» – р. Андыгычан, пер. Улахан-Чистай (н/к) – р. Хорон – оз. Бугачан – р. Чукча – пер. Новосибирский (1А к.т.) – р. Буордах – пер. Ленинградский (2А к.т.) – лед. Обручева – р. Люнкидэ – р. Буордах – пер. Озёрный (н/к) – р. Дарпир – р. Эрикит – р. Мома – пос. Мома. Свой маршрут начали из Магадана. В городе посетили краеведческий музей, в котором есть на что посмотреть (там, в частности, собрана интересная коллекция геологических образцов, рассказывается о ГУЛаге).
Из Магадана до прииска «Победа», что расположен чуть в стороне от колымской трассы недалеко от посёлка Усть-Нера, ехали на «Газели», с водителем, с которым договорились заранее, месяца за два. Поездка оказалась недешёвой. Асфальтовая дорога от Магадана скоро переходит в грунтовку, и после поста ГАИ разветвляется. Основной поток машин идёт по северной дороге, мы же свернули на юг. Это ответвление колымской трассы очень живописно, дорога извилиста, мы ехали среди гор, любовались пейзажами и практически не встречали машин. Только вечером, уже в темноте, снова выехали на основную дорогу, где их поток был ощутим.
До прииска добрались часа в 3 ночи (из Магадана выехали рано утром). Нам разрешили расположиться в комнате, где проходят утренние собрания рабочих и распределяются наряды бригадам. Так что уже в 8 часов утра мы были на ногах и тут же попали в «вахтовку», которая шла в нужную нам сторону на «прибор». Так на сленге золотодобытчиков называют агрегат, через который пропускают породу, а он промывает её. Это не драга, которая движется по руслу, такой «прибор» стоит на месте. Прииск в год добывает 1200 кг золота. Раньше здесь проживали 4 тысячи человек, была школа. Теперь осталось всего 150. На месте выяснилось, что нас забросили совсем не туда (хотя и недалеко).
Поэтому мы вернулись на той же «вахтовке» обратно на рудник и уже неторопливо разобрались в обстановке. Последнюю неделю шли дожди, на реках – паводок. Дороги, проходящие вдоль русел по галечникам, стали непроходимы для машин. Мы поняли, что теперь кратчайший путь до Андыгычана будет на север, по ручью Курун-Агылык. Директор прииска Артур Лаврентьев на служебной машине подбросил нас километров 5 до конца проезжей дороги вдоль этого ручья, за что ему большое спасибо. Мы уходили от прииска золотодобытчиков, последнего оплота цивилизации, и теперь лишь русла рек и ручьёв становились нашими путеводными нитями, а домашний уют нам заменяла тайга.
Эвены Вдоль ручья местами встречался след вездеходной дороги. Часто она твёрдая, но даже на мягких заболоченных участках по колее, хоть и залитой часто водой, идётся всё-таки легче, чем по кочковатой тундре. Долинка то сужается, то распахивается, на замшелых белых склонах окрестных сопок стоят невысокие лиственницы. Последний крутой подъём, и мы вдруг оказываемся на плоском открытом просторе лесотундры. Маленькие корявые деревца не закрывают широкого обзора и вдали уже прорисовываются заснеженные склоны гор Буордахского массива. Как быстро мы подошли к ним! Сверху они накрыты шапками тёмных облаков, видны чёрточки осыпей, цирки.
Сурово там, однако. Здесь же у нас временами выглядывает солнышко. А голубики – просто россыпи. Листья её уже красные после первых заморозков, а ягоды сладкие – и это в начале августа! За ручьём Кулусун след вездехода пошёл вниз, вдоль ручья, нам не по пути. Ковыляем без дороги по кочкам, ох и тяжело: временами они по колено. Выискивая более твёрдые белые (ягельные) кочки, петляем по долине, поросшей карликовыми берёзками. Еле дотянули до первых деревьев у начала склона. Ровное место под палатку нашли лишь в корнях огромной (по здешним меркам) одинокой полусухой лиственницы.
На следующий день идём по холмистой местности. С вершин редкий лес полосками спускается к безлесному заболоченному зелёному простору осоковой тундры. Только след вездехода видится на ней более светлой ленточкой. Невысокие горки обрамляют горизонт. На удивление легко переходим вброд реку Андыгычан. Похоже, паводок прошёл. Вдоль реки временами попадаются остатки хорошей дороги. Она шла и сквозь прирусловые леса, и по галечникам, показывала места бродов. Но временами внезапно терялась. Вскоре мы вышли на наледь (поякутски – «тарын»). Нетающий пласт льда покрывает долину там, где она расширяется, где река разделяется на много проток. За лето наледь, конечно, подтаивает, но не до конца.
В верховьях реки Момы расположена самая большая наледь Сибири, толщина её достигает 5 м, а в длину она простирается более чем на 20 км. Здесь, на Андыгычане, толщина наледи гораздо меньше. На подходах к перевалу Улахан-Чистай мы неожиданно встретили местных жителей, эвенов. Молодая хозяйка Женя с мамой Татьяной и двумя ребятишками вышли на сбор ягод чёрной смородины, мелкие кусты которой попадались на крутых каменистых склонах гор. Женщины пригласили нас в своё летнее жилище. Эвены, или по-старому «ламуты» (от слова «лама» – море), – малочисленный народ Северо-Востока России. Общая численность эвенов – 20 тысяч человек.
Они живут на Чукотке, Камчатке, на севере Хабаровского края, в Магаданской области. Но больше всего эвенов – 12 тысяч – проживает в Якутии. Как мы, горожане, летом выезжаем на дачу, так и семья этих эвенов, живущих в посёлке Сасыр, в отпуск летом отправляется в тундру. Здесь они живут в большой палатке. В семье куча детишек. Интересно, что здешние эвены не ставят чумы («эл-бымы», как они называются у охотских эвенов), а используют 6-гранные шатровые палатки из брезента с центральным колом. Я пыталась выяснить, кто автор такой конструкции, и мне ответили, что первым такую палатку сшил какой-то дед из посёлка Сасыр.
И теперь тут все их используют. Внутри устанавливается печка, но приготовление пищи происходит на улице, на костре. Татьяне Сиговой 53 года, у неё 9 детей, младшему из которых 6 лет. В большой палатке она живёт с мужем Алексеем и кучей детишек. Старшая дочь Женя, у которой уже свои дети, живёт неподалёку в отдельной маленькой двускатной палатке, поставленной на наружный каркас из жердей. С утра старшая хозяйка начинает печь оладушки на сковородке огромных размеров. Нелегко прокормить такую ораву. Но дети здесь – трудолюбивые помощники: кто помогает месить тесто, кто рубит дрова… Нам с Лерой повезло: мало того, что нас сытно накормили, так ещё на стоянку приехали «КамАЗ» и погрузчик – они направлялись в Сасыр, и водители согласились подвезти нас к перевалу.
Широченная плоская долина реки Сахыньи и расступившиеся далёкие горы поеё краям подчёркивали необъятные просторы Сибири. Дорога не была гладкой, часто приходилось переезжать протоки, буксовать на подъёмах. При форсировании водных преград погрузчик разравнивал намытые потоками груды камней, расчищал дорогу «КамАЗу». Вскоре подъехали к стойбищу эвенов-оленеводов. У них были такие же 6-гранные палатки конструкции легендарного сасырского деда. Эвены с интересом рассматривают нашу карту, показывают пути своих кочёвок. Затем пастухи демонстрируют нам свой аркан из полос оленьей шкуры. Подъезжаем к стаду. В нём около 700 оленей. Мы уже знаем, что здесь работает пастухом 12-летняя дочь Жени.
Вдвоём с подругой-ровестницей, верхом на лошадях, они управляются с многочисленным стадом. Домашние олени, по сути, остаются дикими. Пастухи просто направляют их в нужный распадок, охраняют от хищников, не дают убежать отдельным особям, разыскивают отколовшиеся от стада группки. Два пастуха, сменяясь каждые 12 часов, постоянно следуют за стадом. Остальные члены бригады в это время отдыхают, занимаются хозяйственными делами. Крутой подъём от ручья – и мы у подножия перевала. Улахан-Чистай в переводе с якутского означает «большой и чистый». Действительно, местность здесь безлесная, открытая всем ветрам и непогоде.
Перед подъёмом водители связывают машины друг с другом тросом – в случае чего более проходимый погрузчик вытянет «КамАЗ», а тот на спуске поможет не укатиться погрузчику, у которого неполадки с тормозами. Вскоре мы прощаемся с нашими попутчиками и уходим от реки в сторону больших озёр – Буюнгда и Бугачан. Они лежат в огромной безлесной котловине – распадке между цепями хребта Черского. К северу от них простирается Буордахский высокогорный массив. Из плоской долины горы смотрятся фантастически грандиозно. Неужели скоро мы будем среди этих пиков?! К здешним озёрам специально приезжают люди издалека, чтобы половить особенную красную рыбу, отличающуюся большими размерами.
Но сейчас озёра абсолютно безлюдны, лишь следы оленей по берегам, скелеты обглоданных рыб, да обрывки верёвки или кусочки тканей указывают на место бывшего стойбища. Наши попытки поймать рыбу на блесну с берега успехом не увенчались: то ли место не то (слишком мелко), то ли тут нужно ловить сеткой. Ночуем на озере Бугачан, а на следующий день относим катамаран и часть продовольствия к первым деревьям в верховьях реки Эрикит. В тундре встречаем интересный кусок льда размером с избушку, покрытый тонким слоем дёрна с черникой. Эту голубую глыбу выперло из-под земли – вот какие проявления вечной мерзлоты можно увидеть!
Весь день нас поливал дождь, и, сидя у костра под лиственницей, мы греемся впрок на время предстоящего горного маршрута. Путь к Победе Река Чукча постепенно уводит нас из зелёных долин к безжизненному царству каменных осыпей, втягивая всё глубже и глубже в чрево скалистых гор. Радуга подбадривает нас. Жёлтые маки прощально качают головами и, не удержавшись, мы останавливаемся на ночлег чуть раньше запланированного на одной из последних лужаек тундровых трав. На другой день идёт дождь, серые тучи проходят через гребни, спускаются в наше ущелье, закрывая каменистые склоны. Сурово, холодно, тревожно.
Мы поднимаемся на перевал Новосибирский, а напротив него, точно зеркальное отражение, лежит перевал Чукча. Подъём некрутой, по средней осыпи. На перевале небольшой снежник, карниз его обрывается нам навстречу, но всё так легко преодолевается, что перевал кажется по трудности некатегорийным. Похоже, ясная погода не часто балует здешний горный массив. Влажные воздушные массы застревают на вершинах гор, и путь наш нередко лежит в облаках. Перевалили в долину ручья Буордах, что в переводе с якутского означает «пёстрый». Однако разноцветные осыпи склонов ближайших гор мы увидели не сразу – полдня нас накрывала сплошная облачность. Пережидаем ненастье в палатке на тундровой полочке напротив впадения в Буордах ручья, текущего с перевала Новосибирского.
Тектонические процессы, колебания температур, сильные ветры способствуют эрозии скал и образованию большого количества их обломков. Склоны здешних гор покрыты шлейфами крутых подвижных осыпей, а дно ущелий – конусами выноса. Природа выточила здесь скалы причудливой формы. Самый выдающийся останец туристы нарекли Мефистофелем. Он будто бы охраняетвход в ущелье Буордаха. Впереди уже просматривались необычно яркие жёлто-оранжевые осыпные склоны. Соли железа придают породам удивительные оттенки. «Золотые горы!» – восхищается Лера. Многие притоки Буордаха имеют висячие долины, из которых ручьи рушатся водопадами. Нередки здесь и каньоны. Не был исключением и ручей, который вёл нас к следующему перевалу. Каньон легко обошли по склону.
К леднику Обручева, стекающему с отрогов пика Победы, мы могли пройти двумя путями: коротким, но сложным (через один перевал Ленинградский), или длинным, через три перевала, каждый из которых по описаниям был проще Ленинградского. Нам хотелось пройти быстрее, но сложный путь страшил, и до последнего момента мы не могли решить, как же пойдём. И вот на перепутье облачность закрыла вход в дальнюю долину, ведущую к перевалу Озёрный (1Б к.т.). И мы решили идти влево, к Ленинградскому. Крутой подъём по огромным неотёсанным глыбам, временами качающимся, забившим русло ручья, выводит нас к пологой чаше, где раскинулось озеро Грубозабойщикова.
С боков оно стиснуто осыпными склонами, вдали над ним нависают крутые моренные валы, а выше виднеется пилообразный гребень. В его понижении расположен перевал Ленинградский. Осыпь, спускающаяся с перевала, смотрится круто. «Ну, это в фас всегда так выглядит», – утешаю я себя. Живые осыпи крупных камней у озера очень неприятны. За ним на подъёме встречаются выходы базальтовых скал с вкраплениями удивительно красивых красных минералов. Останавливаемся на последнем пологом месте среди моренных отвалов ледника Иоффе. Растаскиваем крупные глыбы, кое-как разравниваем пятачок под палатку. Ещё не поздно, и, не удержавшись, я налегке бегу разведать подъём. Какая «двойка А»? Здесь не так уж и круто, казалось мне.
Но на последних метрах подъёма склон вдруг резко встал на дыбы, камни начали катиться из-под ног и рук. Надвинувшаяся вдруг тёмная туча усилила чувство одиночества и незащищённости. Азарт улетучился, я вдруг разом почувствовала усталость, испугалась и, не добравшись до седловины всего метров 50, повернула обратно. Конечно, неразумно было идти сейчас сюда, тем более, что со склона, под которым нужно было возвращаться в лагерь, изредка с жутким грохотом летели огромные каменюки и катились на ледник. А с утра камнепадов не будет, всё замёрзнет. Но мне так хотелось убедиться в том, что подъём несложный и порадовать этим Леру. Но – не вышло… «Скальный кулуар имеет крутизну 35–40° и на первых 50 м спуска может понадобиться верхняя страховка», – так было написано в одном отчёте.
Долго осматриваем перевал в бинокль. «Как же навесим страховку, если мы внизу?» – охватили сомнения и Леру. Скалы там крошащиеся. И ведь ключевое место перевала – трещину на перегибе ледника – мы ещё не видели. Если не сможем преодолеть её, то тогда у нас при отступлении уже не хватит времени на три обходных перевала. А то, что непогода здесь весьма реальна, мы уже убедились. Утром решаем идти к Победе более длинным, но надёжным путём. Возвращаемся. Снова неприятная осыпь вдоль озера Грубозабойщикова, снова каменная лестница гигантских глыб в ущелье ручья. Теряем 800 м высоты… И вот во второй половине дня штурмуем перевал Озёрный.
Погода будто наказывает нас за трусость и посыпает снегом, камни становятся скользкими. Да и уклон не кажется здесь значительно положе, чем на подъёме к Ленинградскому перевалу. Долго, очень долго заползали наверх и, когда казалось, что это уже перевал, выясняется, что мы вылезли только на седловину между двумя крутыми кулуарами, ведущими в одну и ту же долину. Мне вообще казалось, что мы перепутали перевал, ведь его крутизна по отчётам составляла не более 30°, а мы еле карабкались вверх, руками касаясь склона. Неминуемо приближался вечер, облачность накрывала горы, поставить палатку было негде, и я настаиваю на возвращении. Лера налегке заползает на седловину, снимает записку, и мы спускаемся обратно.
Да, этот длинный путь оказался совсем ненадёжным. Теперь у нас нет выхода – мы должны преодолеть Ленинградский перевал. Утро встречает нас солнцем, будто поддерживая в правильности принятого решения. А красота безымянного озера у подножия перевала Озёрный вознаграждает нас за лишний крюк. И вот мы снова под Ленинградским. Вдвоём, да после отдыха и при солнышке подъём совсем не кажется страшным и опасным. Да, осыпь крутая, и камни порой ползут вниз вместе с нами, но мы легко выбираемся наверх, где открывается вид на сияющий под солнцем ледник Обручева и грандиозные горы над ним. «Это победа!» – ору я от радости. У нас с Лерой опыт прохождения сложных перевалов небольшой, к тому же здесь, в этих безлюдных орах, помочь в случае чего будет некому.
Поэтому, хотя спуск к трещине достаточно пологий, достаём верёвку и организуем страховку по всем правилам. Трещина в месте перегиба крутой и пологой частей ледника прорезает его весь от одного зажимающего его горного отрога до другого. Поочерёдно преодолеваем её в узкой части, страхуя друг друга верёвкой через ледоруб. Засыпанные снегом трещины могли быть в любом месте, и мы шли в связке, прощупывая путь палкой. Ледник прорезали глубокие русла, по которым стекала вниз вода. Оставив на морене рюкзаки, налегке двинулись на ребро Победы – к перевалу Кюрэтерскому (1Б к.т.). Долина Кюрэтерского ледника, лежащая за перевалом, выходила в долину реки Момы, где белой расплывчатой полосой виднелся кусочек огромной Момской наледи, а на горизонте синел далёкий Момский хребет.
К юго-востоку от перевала возвышалась гора Советская Якутия с крутым заснеженным склоном. Над долиной ледника Обручева высилась гора Белый Парус, а на северо-запад уходил крутой скалистый гребень, ведущий к вершине Победы. По прямой до неё отсюда меньше километра. Этим путём 3А к.т. обычно и совершают восхождение. Мы ограничились коротким подъёмом: пролезли свободным лазаньем первый взлёт по скалам, обозрели виды и повернули обратно. Время близилось к вечеру, небо зловеще заволакивало, и солнце потускнело за пеленой серой дымки. Всю ночь бушевал ветер, трепал нашу одинокую палатку на маленькой полоске морены посреди ледника. Утром мы не узнали окрестностей: всё покрыто снегом, а горы пропали, накрытые облаками.
Засыпаемые снегом, мы в связке, ощупывая палкой путь перед собой, спускались с ледника Обручева. Идём по пологому снежному полю, которое изредка пересекают траншеи трещин. Они заметны по более синему оттенку снега. Выискиваем их узкие места, организуем поочерёдно страховку на ледорубе, перепрыгиваем препятствия. Падающий снег по мере нашего продвижения вниз становится всё мокрее. А на леднике начинаются чудеса: вдруг появляются глубокие голубые разломы текущих глубоко в толще ледника ручьёв. Причудливо извитые, узкие щели уходят в бездну и потоки воды бурлят там в глубине. Трещины сливаются друг с другом и в конце, на языке ледника, образуют огромный ледяной каньон.
Его глубина достигает нескольких десятков метров. Хорошо, что оказалось возможно пройти по его краю и спуститься до камней конечной морены. В первое мгновение, когда мы сошли со льда, мне показалось, будто мы покинули гигантский морозильник, вырвались из ледяного дыхания чертогов снежной королевы. На камнях было существенно теплее. Путь к Индигирке С ледника Обручева берёт начало ручей Люнкидэ. По его долине до первых деревьев, по описанию, нужно было спускаться около 10 км. Стиснутое крутыми склонами скалистых гор ущелье Люнкидэ выглядело угрюмо. Низкие тучи и непрекращающийся дождь усиливали это мрачное впечатление. Мы решили дойти до леса.
Почти без остановки двигались по грубым обломкам морен и осыпей и редким утрамбованным участкам горной тундры. Надо сказать, что до первого дерева действительно оказалось 10 км, однако на нашем левом берегу оно было единственным и совсем маленьким. Напротив нас в Люнкидэ впадал ручей Цареградский, и в его долинке виднелись лиственницы. Там можно было устроить стоянку с костром. Но форсировать реку Люнкидэ, которую даже сразу за ледником мы перешли с трудом, очень не хотелось. Мы двинулись дальше. До островка лиственничного редколесья с зарослями кедрового стланика на нашем левом берегу оказалось ещё 4 км пути. Облака постепенно поднимались, а мы спускались всё ниже и ниже.
Напряжённое состояние последних дней, проведённых в окружении безжизненных голых скал и камней, проходило. Мы впитывали в себя простую красоту лесотундровых пейзажей, расписанных красками наступающей осени. Мы вернулись в живой обитаемый мир, где под лиственницами стелились ковры белого лишайника-ягеля, где россыпи голубики и ореховые кладовые не давали нам сильно проголодаться. И где зелёное море тайги простиралось до горизонта. ...Через два дня мы снова поднялись в зону горных тундр и достигли наледи в среднем течении ручья Буордах. Почти замкнули наше горное колечко. При подъёме на перевал Озёрный нас накрыло облако.
Достали компас и, впервые за поход, шли в сплошном молоке, ориентируясь только по магнитной стрелке. И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, появилась вершина горы, а затем и гладь озера. А далеко впереди, в долине, заметили белую палатку. Это оказалась палатка оленеводов. Пастух Юра сообщил, что его напарник Влад ушёл искать убежавших оленей, и пригласил нас внутрь. Там угостил настоящим хлебом, выпеченным в кастрюле. Долина река Дарпир – одного из истоков Эрикита – очень живописна. Её обрамляют горы с разноцветными осыпями. На реке встречаются каньоны. Ковры красного арктоуса (на фото) украшают путь.
Погода в последнее время чередуется с завидной периодичностью: два дня пасмурно и временами дождливо, а третий день солнечный. Может быть, такой солнечный день, в который мы спускались по Дарпиру, и придал очарование этому отрезку пути. Мы пришли в сказочный лес, где на деревьях растут сухари и колбасы! Это мы 10 дней назад оставили здесь заброску. Конечно, иногда сердце сжимала тревога: не растащили ли продукты звери, не повреждена ли оболочка катамарана. Всё оказалось в порядке! Но сплавляться отсюда, где река делится на протоки и ещё не слилась с ручьём Чукча, нам кажется рано. На большом галечнике ниже наледи, где Эрикит собирается в одно русло, мы закладываем судоверфь.
Отсюда нам предстоит сплавляться около 180 км. Эрикит в верхнем течении совсем не похож на сибирские среднегорные речки,текущие, как правило, среди обширных галечников. С самого начала сплав был напряжённым. На реке постоянно встречались шиверы, в едином русле было разбросано много камней, скорость течения не оставляла времени для раздумий о манёвре, и мы по-спортивному гребли в коленной посадке. На первом пороге длиной около 500 м даже благоразумно провели катамаран у берега через каменную гряду. Как оказалось позже, это был самый сложный порог на Эриките. Надо сказать, что от череды шивер он отличался незначительно. Порог находится вскоре после впадения Коубугу.
Шиверы становились реже, долина расширилась. Сильный встречный ветер, дождь, а затем и низкая облачность, скрывающая обзор, поначалу не давали нам отдохнуть. Грести против нагоняемых ветром валов было невозможно. Но пришёл праздник и на нашу улицу: как по расписанию, через два дня снова появилось солнце. Мы подошли к той частиЭрикита, где течение почти не чувствовалось. Это так называемые тиши. Река сильно петляла, по берегам тянулись песчаные пляжи, горы подступали к реке, и сплав стал весьма живописным. После петель река снова разбежалась под уклон. Здесь встречались мощные шиверы с валами, но выступающихкамней почти не было.
Запомнилась одна шивера в левом рукаве, которую мы поначалу приняли за порог и даже благоразумно зачалились для разведки. Однако ничего особо опасного на реке не было. Сплав оценили не выше 3 к.т. А ожидаемый по описанию порог в устье Интаха оказался рядовой шиверой. Здесь, напротив впадения Интаха, высилась отвесная слоёная скала, и под ней за перекатом были ямы, где хорошо ловился хариус. На маршрут гурманка Лера неизменно берёт пару луковиц и бутылочку уксусной эссенции, героически таскает весь поход, чтобы в конце, на сплаве, насладиться особым засолом рыбы – сагудаем. Впервые за поход мы здесь вдоволь наелись хариусов.
За наледью перед впадением крупного левого притока Кура мы согласно описанию ожидали порог. Широченная долина со множеством мелких проток, где временами мы чуть не скребли брюхом гондол по гальке, никак не вязалась с образом сложного порога. За наледью река собралась в одно русло, но падения не было. Порог так и не обнаружили. Горы всё плотней обступают реку, и вот она втягивается в ущелье. Ещё раз за путешествие мы пересекаем хребет Улахан-Чистай – большой и чистый. Любуемся на его склонах причудливыми скальными останцами, которые по-якутски называются «кигиляхи». Прорезав хребет, река – и мы вместе с ней – выходит на простор широкой долины Эрикита.
Мы вступили в обширную котловину среди гор – Момо-Селенняхскую впадину. Эрикит временами приобретал черты равнинных рек, но скорость течения была высокой. А берега часто обрывистые. На некотором протяжении до и после притока Кенгкели встречались мощные прижимы на резких поворотах под обрывами берега. Там бурлили, вспучивались «поганки» (выходящие снизу мощные струи воды). Нужно было заранее уходить под внутренний берег, слаженно работая вёслами. Бывало, пройдя прижим, мы быстро зачаливались на галечнике и, пока нас не заметила рыба, бросали блесну. Однажды удалось поймать ленка.
Однако рыбалка была не очень результативная. На слиянии Эрикита и Момы заметили несколько избушек. Это оказался кордон природного парка «Момский», по границе которого, реке Эрикит, мы и сплавлялись. На кордоне никого не было. Мома раза в три шире Эрикита и мутнее его. Для нас это была финишная прямая. Чем ниже плыли, тем унылее становились берега, тайга сменялась ивовыми зарослями. Встреча с людьми на моторке – егерями парка – была самым ярким впечатлением. Они подарили нам хлеб! А ещё коржики и конфеты.
И рассказали, как не промахнуться мимо посёлка, ведь с воды его не видно. По их совету мы после впадения в Индигирку за первым же лесистым островком повернули в первую протоку направо. И по ней подошли к причалу. Огромное спасибо сотрудникам нацпарка, которые заботились о нас, пока трое суток мы ждали самолёт в Якутск. Особую благодарность хочу выразить заместителю директора Михаилу Иванову и его семье.
Михаил поселил нас у себя дома, поил, кормил, топил баню и даже возил на экскурсии по окрестностям. Итак, пройдено 600 км пути, из них половина – сплавом. Массив Буордах показался мне более суровым, чем хребет Сунтар-Хаята. Это обусловлено и более холодной, переменчивой погодой и технически сложными перевалами, более грандиозными горами. Мы только прикоснулись к хребту Черского, для нас в нём осталось ещё много неизведанного.
Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/
 |  |
