Несколько лет назад один глянцевый туристский журнал предложил мне написать о каком-нибудь из пережитых мною приключений. При этом — что меня ужасно развеселило — мою исповедь предполагалось поместить под рубрикой «Искатели приключений», тогда как я к числу людей, сознательно ищущих неприятности на свою голову, безусловно, не отношусь.

Это предложение заставило меня задуматься: а какие же у меня были приключения? Как ни странно, самое невероятное из них связано отнюдь не с альпинизмом, которым я занималась много лет, и не с путешествиями, а с работой. Почти 30 лет я проработала в Министерстве внешней торговли СССР, и однажды меня послали в командировку на ярмарку в Марсель.

Там мне и ещё двум сотрудникам Внешторга разрешили в рабочее время отлучиться на остров Иф (где когда-то томился будущий граф МонтеКристо), при этом жёстко ограничив нас во времени. Из порта мы добрались до острова на маленьком катере в случайной компании ещё нескольких иностранцев.

Неспешно осмотрев остров, мы втроём пошли в замок и долго стояли перед камерами, в которых, как гласили надписи, некогда пребывали в заточении Эдмон Дантес и аббат Фариа, а когда спустились к морю, оказалось, что катер с другими туристами давно ушёл, а про нас, очевидно, забыли. Мы одни на острове, кругом вода, вдали виднеется Марсель...

Что касается приключений в альпинизме, то вспоминается одно восхождение: и не очень трудное, и не столь опасное, но, безусловно, приключенческое. Был самый конец лета. Я отработала три месяца нструктором-ереводчиком в лагере для иностранных альпинистов на Кавказе, в горы уже

не тянуло, а хотелось к морю. Но неожиданно меня вызвал начальник лагеря и предложил вместе с моим напарником отправиться на восхождение с тремя словацкими альпинистами.

Худшего предложения он мне сделать не мог. Эти словаки жили в соседней палатке, рядом с моей, и самый разбитной из них — Мариан — при виде меня всякий раз начинал распевать популярную тогда итальянскую песню «Марина, Марина, Марина...» и отпускать всякие шуточки (по теперешним моим представлениям, совершенно невинные).

Я же была девушкой строгих правил, такое развязное поведение казалось мне верхом фривольности и очень меня раздражало. Словакам предложение начальства понравилось ещё меньше. Раньше они ходили только в Татрах, в основном по скалам, и, оказавшись на Кавказе, хотели пройти маршрут не просто сложный, но непременно снежноледовый.

В качестве объекта была выбрана одна из красивейших вершин Центрального Кавказа — пик Вольной Испании. Конечно, при отсутствии опыта хождения по льду это было рискованно, и лагерное начальство поставило условие: они могут идти, но только под присмотром высококвалифицированных местных специалистов.

Одним из этих «классных специалистов», к их крайнему изумлению, оказалась я, вторым был мой партнёр по восхождениям Анатолий Фёдоров. Его кандидатура у них вряд ли вызвала бы возражения: высокий спортивный парень, бывший моряк, он производил внушительное впечатление. Но заполучить меня в роли многоопытного руководителя?!

Однако у словаков, как и у меня, выбора не было. Первая неожиданность подстерегала нас ещё на подходах. Оказалось, что из-за бурного таяния снега и льда уровень воды в реке Адылсу поднялся настолько, что снесло мост. Переправиться на другую сторону можно было только по перекинутому ниже, в самом узком месте, тонкому бревну.

Мы сели на берегу и уставились на это хлипкое бревно, через которое то и дело перехлёстывала вода. Бешеный поток, который нёсся под ним, энтузиазма не добавлял. И тут Мариан, обращаясь ко мне, сказал: «Ну, давай! Ты первая». Я встала и пошла. С первых же шагов стало ясно, что идти даже труднее, чем казалось с берега (бревно оказалось очень скользким), но ничего другого, кроме как двигаться вперёд, мне не оставалось: повернуться, да ещё с рюкзаком, было невозможно.

Я дошла до берега, сбросила рюкзак и стояла молча. Осознав, что я жива и цела, мой партнёр, неизменно спокойный и очень немногословный, повернулся к словакам и, ухмыляясь, сказал: «Ну, а теперь вы!» Я могла торжествовать: они отказались идти без страховки! Анатолий перекинул мне конец верёвки, я его закрепила, и словаки перешли, держась за натянутую верёвку.

Небольшое отступление. Когда, воспитывая своих детей, я упрекала их за какие-о неумные

поступки, то всегда твердила, что от таких поступков не застрахован никто, но никогда не

надо делать очевидных глупостей, таких, когда делаешь и знаешь: это — глупость! При этом я

старалась не ссылаться на свой личный опыт, хотя недостатка в конкретных примерах не испытывала.

Моя демонстрация на бревне — именно такой пример и, возможно, самая большая глупость, которую я совершила в жизни. Хотя, если вспомнить всё... Мы переночевали на морене у ледника Кашкаташ и рано утром были готовы выйти на восхождение. Словаки, привыкшие к коротким маршрутам в Татрах, считали, что мы пройдём маршрут за день, а потому ни палатку, ни спальные мешки брать не надо.

Насчёт палатки мы спорить не стали — нам самим хотелось идти налегке и как можно быстрее, но отправляться совсем без тёплых вещей боялись: в отличие от наших партнёров у нас был опыт холодных ночёвок на Кавказе. В результате мы взяли свитера и спальные мешки, а словаки — пуховые куртки. Погода была изумительная: на небе ни облачка, солнце золотит верхушки гор, прямо перед нами пик Вольной Испании в своей ослепительной красоте.

Должно быть, эта феерическая картина очень сильно на нас подействовала, потому что, когда недалеко от начала подъёма на гору один из словаков сказал: «Ну зачем мы всё это тащим? Оставим здесь, а на обратном пути заберём», — мы с ним немедленно согласились. Сложили все вещи в кучу и отправились дальше.

Самое любопытное то, что на обратном пути мы вообще не планировали здесь проходить, поскольку собирались совершить траверс, то есть подняться на гору с одной стороны, а спуститься с противоположной на перевал, но никого из нас это обстоятельство не смутило. В начале маршрута предстояло подняться по крутому склону, который в июне обычно бывал снежным, затем снег постепенно превращался в фирн, и по нему можно было идти на «кошках».

Однако сейчас перед нами был твёрдый, как камень, лёд, на котором зубья «кошек» не держали абсолютно. Предстояло рубить ступени. Рубить такой твёрдый лёд очень тяжело, и Анатолий взял это на себя. Словаки ушли в укрытие, а я осталась страховать напарника, так что все куски льда, которые он отбивал, со свистом летели в меня. В конце концов мне это надоело, и я крикнула, чтобы он прекратил двигаться вертикально вверх и свернул в сторону.

Потом Анатолий закрепил верёвку, и остальные смогли подняться по ступеням, пользуясь верёвкой, как перилами. После этого всё пошло замечательно. Самым трудным местом на этом маршруте считается скальная стенка. Словаки прошли её за считанные минуты, так что нам пришлось постараться, чтобы не очень от них отстать. На вершину взошли как-о незаметно.

Дальнейший путь по гребню был несложным, мы шли очень быстро одновременно двумя связками и наверняка спустились бы засветло, если бы не мой опрометчивый поступок. В одном месте, соскользнув на ботинках, как на сноублейдах (очень короткие лыжи), по недлинному, но довольно крутому склону гребня, я крикнула словакам, чтобы они глиссировали осторожней: в своё время именно здесь одна девушка разогналась, не смогла остановиться, и её унесло с гребня в кулуар и дальше до самого низа.

При этом она сдёрнула партнёра по связке, так что погибли двое. Особый тргизм этого происшествия заключался в том, что это был её день рождения, поэтому она так и спешила в лагерь — отпраздновать. Даже не знаю, зачем я им об этом рассказала; во всяком случае, такого эффекта я никак не ожидала. Если до этого мы просто шли по гребню, держа верёвку в руках, то, услышав эту историю, словаки стали спускаться по склону так: один идёт, двое его страхуют.

И так на каждом метре. Понятно, что скорость движения резко упала. Чтобы всего этого не видеть, я отвязалась от своего конца верёвки и ушла вперёд. Дошла до места, где гребень обрывался стенкой, и села на какую-о полку. Ждать пришлось довольно долго. Наконец, вся компания появилась (в отличие от меня Анатолий счёл своим долгом не покидать наших подопечных), и мы устроили «военный совет».

Вообще-о мы должны были, следуя утверждённому маршруту, идти вправо к перевалу, до которого было довольно далеко; однако прямо под нами был ледник, и в принципе можно было спуститься по верёвке прямо на него, минуя перевал. Темнело буквально на глазах, и в любом случае надо было спешить. Разумных и законопослушных людей среди нас не оказалось, и мы единогласно высказались за второй вариант.

Спуститься по верёвке на 15—20 м ни для кого из нас не составляло труда, но были две проблемы технического характера. Вопервых, на этих слоистых скалах было очень трудно, почти невозможно, найти подходящую трещину, чтобы надёжно забить скальный крюк. Во-торых, внизу, между этой скальной стенкой и ледником, была довольно широкая трещина, так называемый рандклюфт, так что перед первым, кто стал бы спускаться, стояла непростая зада ча: оттолкнувшись от скал, маятником перемахнуть через трещину и зацепиться за лёд.

И тут, к немалому моему удивлению, в этой сложной ситуации инициативу взял на себя Мариан: он не только сумел забить крюк, но и стал спускаться первым. В кромешной темноте мы не видели друг друга, ориентировались только на голос. Мариан крикнул, что всё в порядке, и пошла я. Когда я повисла над трещиной, Марианн меня притянул к себе (можно сказать, обнял!) и поставил на лёд. Я попала в надёжные руки, и это было очень приятно.

Наконец мы все собрались внизу и даже сумели вытянуть верёвку. Можно было бы идти прямо к палатке, но, увы, вначале нам предстояло отыскать где-то а снежнике свои вещи. Правда, в это время появилась луна, но она светила сквозь плывущие облака, так что свет от неё был какой-о неопределённый. У меня в голове всё время вертелись строчки из Пушкина: «Сквозь волнистые туманы пробирается луна...» — именно так это и выглядело.

Мы бродили по этому бескрайнему белому полю не менее часа. В неверном свете луны любой бугорок — а их там оказалось множество — отбрасывал тень и вводил в заблуждение. Похоже было, что мы всётаки «схватим» холодную ночёвку, причём в её худшем варианте — не только без палатки, но и без тёплых вещей. Мы разбрелись в разные стороны и уже начали терять надежду, как вдруг один из словаков наткнулся на наш склад.

Однако приключения на этом не закончились. Такие ледники, как Кашкаташ, к концу лета становятся «открытыми» (покрывавший их снег стаивает) и представляют собой сплошной лабиринт трещин. Даже утром, при ярком солнечном свете, мы прошли через ледник с большим трудом, теперь же это представлялось просто немыслимым. Через час бесплодных попыток найти путь между трещинами Анатолий сказал: «Всё, будем ждать, пока рассветёт».

И сел, подстелив спальный мешок. Я таким стоицизмом не обладаю, и перспектива простоять (уж не говорю, просидеть) всю ночь на льду — возможно, в часе ходьбы от палатки — меня совершенно не привлекала. Я принялась бродить среди трещин и в конце концов какимто образом выбралась из этого лабиринта. Теперь я оказалась по одну сторону зоны трещин, а Анатолий со словаками — по другую. Они умоляли меня сказать, где проход, я же при всём желании не могла этого сделать.

Тогда они предложили мне вернуться обратно и выйти снова, а они пойдут за мной, но я отказалась. Прошло ещё минут 40, прежде чем мы воссоединились. Ровно в 3 часа утра мы, наконец, подошли к палатке. Начинался новый день — 1 сентября. Этот день всегда значил для меня многое — и когда я училась сама (в школе или институте), и позже, когда я торжественно провожала своих детей; но ТАК встретить этот день мне довелось единственный раз в жизни.

Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/