Евгений Буянов

Часть первая. БЕЛЫЙ УРАГАН

К готовности "один"! Встать! Еще не вечер! 9 часов сна! Так, теперь будет потруднее: к темноте добавится вертикаль подъема! Сначала на метр углубить нишу. Это отлажено. Затем вверх, вперед и вверх, а там... Ведь это наши горы!... Пожевать - чуть-чуть. Боже, как хочется пить! Но как опасно сосать снег! Ангина - и все летит вниз до пневмонии и отека легких! Это конец! Ладно, как-нибудь протяну на минимуме возможного. Водопотери при такой "жаре" и влажности, как здесь, не такие уж большие.

А как же я теперь пойду вверх? Одна точка опоры на веревке есть, но где достать еще? Да! Второй снегоступ! Его можно забить в стенку канала и встать ногой, выбив углубление. Идет! Срезаю снизу вверх и вглубь на метр... А дальше? Дальше до потолка будет уже трудно дотянуться... Надо сразу же сделать снежную ступеньку или, лучше, ступени, чтобы подняться вверх и прокопать от выступа еще на полметра... Хотя бы на полметра... Эх, все на ощупь, с кое-какой подсветкой "жучком". Ничего, приноровишься, коль хочешь "приноровиться" до света белого... Выкопаешь норку! Кошки на месте? В атаку, пятый полк!... (15)

Скоро горизонтальный ход-лаз был завершен с оконечным скатом, ступеньками и полуметровым подъемом вверх вдоль скалы. Дальнейшая работа осложнена тем, что ее предстояло выполнять в полувисе-полуупоре на веревке и вбитом в стенку снегоступе, причем продвигаясь теперь не вперед, а вверх, т.е. рубя потолок в неудобной позе и в очень ограниченном пространстве... Первые полметра потолка, а может, и меньше, дались особенно тяжело. Снег оказался очень жестким и твердым. Работать можно было только на длину вытянутой руки, но потом он догадался удлинить ее снегоступом, захватывая его снизу. Снегоступом и ножовкой вырезались края вертикального лаза, а затем наклонными срезами снег отсекался призмами. На потолке оставалась высечка в виде опрокинутой пирамиды или усеченного обелиска, которую срубить оказалось труднее, чем края. После нескольких часов не очень производительного труда он понял, что срубать надо не по четырем краям, а поглубже и только с одного края. А начальный подрез производить не по четырем, а только по трем сторонам. Подсечение "большой" призмы начиналось с этой, четвертой, стороны. В результате получалась клинообразная высечка вверх: от одной короткой стороны лаза до другой. Размеры призмы ограничивались глубиной просечки снегоступом.. Подсечка продолжалась дальше выемкой очередного клина-призмы...

Вначале все выходило неудобно и непроизводительно. Каждый сантиметр продвижения давался с неимоверным трудом. Но потом приноровился стоять, висеть, опираться и поворачиваться. По ходу работы отточил движения, испробовал и отобрал варианты работой одной и двумя руками, поочередного включения рук для отдыха, убыстряющие приемы подсечки пилой-ножовкой...

За первый проход вверх он особенно вымотался и спустился вниз для отдыха и сна в тупом отчаянии изнеможения. Казалось, сил уже не осталось. И физических и нервных... В полусонном бдении ему вдруг вспомнился тот вечер. Вечер из другой, теперь совсем далекой городской жизни, на дружеской вечеринке за столом, с красивыми женщинами в вечерних нарядах, с вином и фруктами. Незадолго до похода.

В тот вечер он украдкой любовался ею. Такой бывает игра мужского подсознания: оно из всех присутствующих женщин выбирает одну и начинает любоваться, следить за ее движениями, за реакцией на реплики и шутки, за темами ее разговоров. В общем за всем... И состояние такое, что все в ней кажется красивым и совершенным... В тот вечер ему показалось, что она, Женя Берлина, вела себя несколько странно, не совсем адекватно. Ею овладела эйфория, удаль, дерзкая смелость. Она царила на вечере и все старались подыграть ее зажигающему веселью. Подыгрывал и он. Мимоходом, в шутку, она бросила фразу: " Ну, с тобой мы смогли бы обо всем договориться..." И осеклась, почувствовав неосторожность сказанных слов, зажав рот и едва сдерживаясь от смеха, добавила: "...Не обращай внимания... Это от Амаретто!..." На что он тут же нашелся: "Женя, если дело только в Амаретто, то Амаретто будет!..." А примерно через час случилось ЭТО. То, что он запомнил, из-за чего все врезалось в память, но чего он так и не понял. Вечер из искрометно-веселой фазы перешел в задумчиво-лирическую, в полумраке, с чаем, тихими размышлениями, песнями, проникновенными взглядами из глубины глаз, медленными танцами.

"... О, моя дорогая, моя несравненная ЛЕДИ..."

Наташа Рудницкая попросила его: "Вадим, принеси, пожалуйста, чайник." Он вышел на кухню и... как пламя в лицо!... Женя стояла, поставив ножку на приступку стула. Край ее черного, недлинного платья был загнут вверх вместе с белоснежным кружевом нижней юбки. Ее изогнутая ножка, плотно затянутая в темный чулок, была прекрасна от кончика туфельки до верхнего расширения бедра, уходящего в таинственную глубину платья. Очень нарядный лиловый пояс с подвязками прикрывал верхнюю часть бедра, а задняя, тоже видимая прямая ножка подчеркивала и стройность фигуры и прелесть своей изогнутой пары...

Вадим был и ослеплен видом и крайне смущен своим неосторожным вторжением, так что на какие-то мгновения лишился дара речи, даже остолбенел. Она же не слишком смутилась, не торопясь гордо застегнула подвязку и плавно опустила ножку. Тень легкой усмешки осветила ее лицо:

- Пойдем, потанцуем, Дима! Или ты что-то здесь потерял? - сказала она насмешливо-вызывающе, видя его смущение. В следующий момент он уже собрался и нашел, что выдохнуть, едва слышно, но не менее дерзко:

- Нет, я здесь уже очень многое отыскал. Пойдем, Женечка.

И уже в тихом танце чуть слышно шепнул ей на ухо:

- Ты прелесть!

Она не ответила, но, как ему показалось, внутренне напряглась, по влажным ресницам пробежала дрожь. Тогда он ощутил внутреннее непонимание чего-то важного. Он уже вспоминал об этом случае, чувствуя подсознанием, что тогда случилось что-то совсем необычное. Или, точнее, могло случиться! Но что?... Осталось ощущение большой недосказанности, большой загадки, таящейся в глубинах этих женских глаз, этой женской души. Вадим не принадлежал к числу людей, которые могут полезть в чужую душу, - здесь он проявлял крайнюю осторожность и деликатность. Осталась загадка, и Женя в тот вечер ушла в ореоле тайны. Он проводил ее до дома, в дороге она настороженно молчала и почему-то отводила глаза. Ее веселость прошла, и они задумчиво промолчали весь путь до дома Жени. При прощании в нем возникло желание поцеловать ее если не в губы, то сбоку, но он не решился и поцеловал только руку, как часто делают мужчины с женщинами, которые им приятны. Она умчалась по лестнице, как будто чего-то опасаясь...

Боже, как далеко была теперь вся эта жизнь!...

Снег был весьма плотным и на первый метр продвижения у него ушло более 12 часов работы. Медленный обвал каждой призмы и удаление снега в нижний отвал являлись праздником... На этих перерывах он отдыхал, как-бы составив график чередования трудной работы с более простой, периодов передышек и более длительного отдыха...

Веревка шла вдоль скалы на расстоянии всего 10-15 сантиметров. Пока она представляла надежную опору, но... а как же выше? Опасность срыва увеличивалась по мере подъема, продвижения вверх. Надо было продумать систему дополнительной страховки. Да, здесь можно будет использовать как свободный конец веревки, так и короткую расходную веревку, лежащую до времени в рюкзаке... Но как их закрепить в снегу? Ледоруб и снегоступы в деле, их не задействовать... А что если обвязать мешок тряпья расходной веревкой и затолкать его в боковую снежную нишу с проделанным внизу отверстием-каналом для веревки? Вырвать такой мешок из плотного снега не так-то просто... Тут понадобится очень значительное усилие. А для уменьшения рывка, его амортизации, веревку можно заплести в косичку Саратовкина (16), конечно, безо всяких там киперных лент. Косичка менее жесткая, через нее рывок будет не таким резким... Пойдет! Буду заплетать ее по мере удлинения нижнего конца веревки, укорачивая его...

Сколько же там, надо мной? Два, пять, десять метров снега? А может, все тридцать!... Ну нет, скалу не могло всю засыпать... А может, лучше прокапывать вбок?... Черт его знает! ... Нет, буду "ломить" вдоль своей нити Ариадны. Она - точка опоры и она выведет! И без разницы, сколько там еще, пять или десять метров, надо копать, пока есть силы! А если скалу засыпало всю, на все пятьдесят? Об этом лучше не соображать. Но сколько же всего там метров? Пока два пройдено. За двадцать часов работы! Негусто! Чуть больше, чем на рост. Но - лиха беда начало, только бы мышца не подкачала, как говорил Мишка!...

Очередной отдых... Он понимал, что отдых необходим тогда, когда работа становилась непроизводительной от усталости. Отдых и питание... Пока никакого жира, никакого пира! Очистить одежду от снежной крошки, утеплиться пуховкой и спальником. И спокойно поспать хоть немножко... Снять это отупение...

Вертикальный канал в плане имел форму прямоугольника шириной около метра и несколько меньшей толщины. При таких габаритах в нем хотя и с большим трудом, но можно пробиваться, сгибая и разгибая руки... Каждые несколько срезающих ударов снегоступом вверх или вбок быстро вызывали изнеможение, требовавшее передышки. Сидя в обвязке (17), висящей на зажиме-"жумаре" и бессильно опустив руки, он зависал на веревке, отдыхая так после каждых двух-трех минут работы. Осыпавшийся снег не таял. Тем не менее штормовка не просыхала. На длинных передышках внизу, после 30-40 минут работы, он собирал в кружку и миску немного снега и старался согреть их своим дыханием. От этого на дне появлялось немного воды и можно было чуть-чуть утолить звериную жажду. На время сна ставил над собой миску так, чтобы дыхание ее согрело. Воду по каплям удавалось собрать и из подвешенного полиэтиленового мешка, угол которого свисал в миску. За три-четыре часа накапывало до ста граммов драгоценной влаги... Пол-стакана...

В этот новый, очередной, шестой заход что-то произошло. Он внутренне ощутил какой-то качественный скачок! 3 часа работы и метр продвижения! Канал вырос до трех с половиной метров, а может, и до всех четырех! Быть может, снег стал более податливым? Это с одной стороны хорошо, а с другой? ... Что будет выше? Не станет ли снег осыпаться в его лаз воронкой и не похоронит ли он моментально все плоды его труда? ... Новые проблемы.

Следующий метр был пройден уже за два с половиной часа! И опускаясь вниз после окончания работы, чтобы поспать, он вдруг увидел наверху то, о чем так мечтал и грезил в своих снах: потолок светился очень слабо, слабо, едва заметно, но... Он светился! Еле видимый свет проходил через оставшуюся толщу снега! Сколько же осталось? Сколько? Один, два метра? Но ясно, что не десять!

Чтобы понять сколько, он решил после отдыха и очередного продвижения проколоть оставшийся слой снега лыжной палкой, как зондом. А может, он ошибается? Может,это слабое пятно света - лишь галлюцинация, лишь нечто желаемое, но не действительное. Плод воображения, плод боли души, усталого тела и усталых от темноты глаз? ...

После отдыха, поднимаясь вверх, он уже не увидел света! Да, это было лишь видение!... Внутри, казалось, все заболело! "Хотел так просто? Нет, не получится!... Не получится!... Успокойся! ... Успокойся!" ,- сказал другой голос: " Что есть, то есть! Работай!". И он продолжил работу, воткнув палку в стенку... И тут как луч света блеснула мысль, заставившая его схватить фонарь и взглянуть на часы. На них было 1.47!... Света не могло быть! Наверху была ночь! Ночь!

Надо все-таки попробовать, попробовать!

Конец палки-зонда не вышел наружу, когда она вошла в потолок на полную длину в 130 см... Но углубив ее еще дальше, насколько еще позволяла длина утопленной в снег руки, он явственно ощутил наконечником желанную пустоту!!!... Оставалось чуть более полутора метров! 4-5 часов работы!... Копать!... Не расслабляться! Еще не вечер, но уже ночь! Она отступит! Рассвет да ляжет светом!... В 5.30 он опять увидел свет потолка. Свет уверенный и постепенно усиливающийся. Более зримый, чем тогда! Цель была близка! Но близок был и новый, быть может совершенно неожиданный переход... Не обвалится ли все сверху, не придавит ли его еще раз, но уже более капитально... Нет опасений только за монолит скалы - эта базальтовая глыба не подведет.

На очередном отдыхе он все приготовил для подъема вверх: рюкзак, компактно уложенный в вытянутую форму и прикрепленный к концу веревки, систему дополнительной страховки от падения вниз. Чтобы рюкзак не заклинило и не засыпало случайно на большой глубине, приготовил для него боковую нишу в верхней части лаза. Поставив его там, можно уже без опаски сбрасывать снег вниз. Отбрасывать его в отвал, он надеялся, уже не придется...

Есть!!!... Есть!!!... В пробитую снегоступом дыру брызнул слепящий, ранящий поток света, поток пьянительный, чарующий... Режущий глаза даже через плотные стекла черных очков-"консервов". Свет и чистый морозный воздух буквально опьянили, голова пошла кругом! Как задышалось после сумрачной и удушливой трещины!

Но не рано ли ты торжествуешь? Еще надо выбраться! И чем тебя встретит мать сыра-земля? Леденящим ветром? Пургой? Застывшими телами погибших товарищей? Тревоги ледяного склепа сменялись новыми...

Выход осложнен тем, что спасительная веревка уходила не прямо вверх, а еще и в сторону... Но пока она держит крепко, хотя и тянется под нагрузкой. Свет ослепил ненадолго. Вылез, напрягая силы, вытащил за собой рюкзак и тючок тряпья, служившый фиксатором дополнительной страховки на нижнем конце веревки. Уже ничто не могло заставить его вернуться в мрачный ледовый рандклюфт, о котором он думал с содроганием. И все же появилось и другое чувство. Эта трещина спасла от лавины, приютила и стала тем небольшим мирком, который уже навсегда сохранится в памяти его жизни. Да, мирком страшным, холодным и тесным, неуютным и жутким, но... Ставшим более обитаемым и удобным силой его рук и его разума. Они сроднились, стали ближе... И надо хоть снять его сверху на прощальное фото...

А много ли гостеприимнее тот новый мир, в который ты теперь вышел. Что ждет тебя в нем? ... Он несколько раз крикнул, но ответа не было... Веревку пришлось буквально отодрать от скалы: она примерзла льдом, обросла сосульками, покрылась внизу снегом, а вверху, в расщелине скал ее тоже почти не видно. Ее следует снять! Как ни труден и неприятен подъем по скале вверх, к точке закрепления, усилия того стоили: они стоили веревки! Он знал цену веревки в горах!... На вершину скалы удалось взобраться. Она оказалась сильно разрушенной ударом лавины, но крюк и удерживающая его трещина уцелели, прикрытые мощным выступом базальта. Отдирание веревки стоило немалого труда. Как же она хорошо выполнила свою задачу, и как же она может еще пригодиться! В два приема Вадим спустился со скалы по двойной веревке и продернул ее через петлю промежуточного крюка. После этого быстро покинул лавиноопасный склон, - тогда сразу вздохнулось свободнее, исчезло ощущение нависающей сверху опасности. Вырвался! А дальше?

Видно, что под склоном и на плато никого нет. Горы стоят в тихом мареве облаков и тумана. Ветра почти нет. Нет и никаких голосов. В воздухе кружатся редкие снежинки... Белое безмолвие! Склон просматривается примерно на полкилометра, а дальше туман, туман...

Ниже, на леднике, не обнаруживалось никаких следов ног или стоянки, а вынос лавины рельефно выделялся только выпуклостью, покрытый более чем полуметровым слоем свежего снега.

Достав свой металлический свисток, Вадим вновь и вновь посылал резкие свистки и вслушивался в тишину, но ничто в ответ не нарушало холода белого безмолвия гор.

Отойдя на полкилометра и оставив рюкзак, широкой дугой обошел поле выноса, ища хоть какие-то следы ног или места установки палатки, намечая путь дальнейших поисков, воссоздавая по памяти положение группы и отдельных участников в момент падения лавины. Поле пересек несколько раз по линиям наиболее вероятного нахождения засыпанных с зондированием лыжной палкой. По солидным размерам выноса было ясно, что ребята могли не успеть... Понятна и очевидная призрачность перспектив дальнейших поисков: выжить под снегом в течение трех суток слишком нереально... Все так, но сам-то ты!?... Пропавшие могли лежать на глубине в 2-3 метра, куда короткий зонд не достанет... Тем не менее есть надежда, что хоть кто-то лежит неглубоко и мог быть еще жив. Ведь известны случаи, когда людей находили под слоем снега до метра толщиной, и живыми, и мертвыми...

Снизу просмотрел путь лавины и стало ясно: защитил и нечеткий выступ выпуклости склона в зоне, по которой они спускались. Лавина накрыла, прошла по нему, но более тонким слоем, чем с боков, в зоне главных струй потоков. Кроме того, главный кусок оторвавшегося ледосброса висел левее и его обломки рухнули метрах в трехстах от скалы. Да, главные струи не оставили бы никаких "недоработок" в виде незаполненных трещин и пустот в рандклюфте, они бы выдавили все! Ну и "везуха", ну и "пруха" перепала!...

Ребята! Надежда найти их здесь таяла, но вместе с ней крепла надежда на их спасение, на то, что они спаслись и ушли... Но все ли спаслись, и все ли ушли? А может, кто-то травмирован, покалечен?... Радость спасения, освобождения от снежного плена, сменилась чувством тревоги за друзей и новым осознанием своего одиночества... Ты один и... А это кто сказал, что ты спасен? Для этого еще придется побороться! Пусть на более широком и светлом горизонте, но... Еще "покувыркаешься" до открытого ледника! Закрытый снегом ледник в одиночку, - это не "семечки"... И потом до людей еще около сотни километров! Не по равнине! По зубьям и ледникам Тянь-Шаня! Одна ошибка на этом пути, и гибель одиночки неизбежна...

Что ж? На выносе, кажется, ничего! А под склоном искать - совершенно ненужная затея. Там или накрыло слоем в несколько метров, или убило мгновенно... Да их там, наверно, и не было, если успели хоть чуть отбежать... Да! Ближе всех была Наташа... Как смотреть потом в лицо близким, если все погибли? Тяжко... Но надо идти. Сжав зубы! Лимит времени, сил и продуктов очень небольшой, его надо использовать максимально!... Уже 17.00, а с момента аварии - почти четверо суток! Тщательно заметить и сфотографировать место аварии с нескольких точек...

Еще было светло, и в небе, подернутом нежной дымкой заката, возникло это видение... Видение огромной горы. Над серой пеленой облаков, прикрывавших окружающие склоны, вдруг обнажилась шапка громады вершины пика Щокальского. Она горела, переливалась золотистыми, красноватыми, оранжевыми огнями, купаясь в лучах заката. Виднелась только самая верхняя часть, парящая в высоте и потому казавшаяся потрясающе великой. Ниже нее туманная пелена скрывала склон, и у ледника туман совершенно сливался с белым снегом. Парящая шапка царила загадочным видением, прекрасным, чудовищным и непонятным... Знак горы!... Что этим вершина хотела сказать ему?... Наверное, прощалась! Спасибо тебе, великая гора, поклон тебе!... Ты обошлась со мной очень сурово, но не беспощадно жестоко!... Дай бог, чтобы также ты обошлась с моими товарищами! Есть в тебе и кровавый отблеск, есть и золотой луч надежды!... Что они означают, я еще узнаю! Узнаю, гора! До-свидания, я постараюсь вернуться!...

Видение быстро померкло и густой туман вскоре окружил глухой стеной белой мглы. Но дальнейший путь вовремя был намечен по компасу определением азимута направления, чтобы не заплутать в этой белой пустыне. По рукаву ледника номер три надо спуститься на основной ствол огромного дендритового ледника Каинды. Перед впадением, он знал, ледник-приток образует ледопад, который предстояло преодолеть в одиночку... Это было второе по очереди опасное препятствие после предательского закрытого ледника. Здесь трещины хотя и приоткрывались, но добавлялась крутизна склона... Вадим знал о коварстве полуоткрытых трещин: их края под снегом не видны и провалиться, идя вдоль трещины, можно в любой момент! 

Неопределенные участки он решил проходить, используя веревку, закрепленную на ледобурных крючьях. Перейдя трещину со страховкой, предполагал закрепить веревку с другой стороны и, вернувшись, снимать ледобурный крюк. Страховка должна защитить от срыва на самых опасных участках... Эти мысли пришли к нему в полусне-полубдении, при ночевке в снежной яме. Чуть дальше места ночлега постепенно начинался перегиб плато с увеличением крутизны и учащающимися разрывами, переходящими в ледопад. Влево или вправо? Их перевал был первопрохождением и четких рекомендаций по прохождению ледопада нет. Возможно, они вообще были первыми, кто прошел по этому леднику, этому ущелью... Нет и снимков...

Пик Шокальского с ледника Каинды И утром взгляд Вадима, ищущий вариант спуска, колебался в выборе между упрощенно-опасным и усложненным, но более безопасным путем. Учитывая свое положение и возможности, он выбрал усложненный вариант и двинулся вправо...

Лабиринт трещин и нагромождение сераков(18) ... Несколько раз упирался в совершенно непроходимые разрывы шириной в несколько метров и глубиной в многоэтажный дом. Приходилось возвращаться, смещаться в поисках то вправо, то влево, особенно тщательно выбирая места технических спусков по веревке, поскольку возвращаться назад по таким участкам было бы непросто. Ледопад был крут и сверху не просматривался. Требовалась особая аккуратность при ходьбе на кошках. Временами путь пролегал по острым гребешкам льда между многометровыми провалами, временами по отвесным стенкам - по веревке. Иногда по ледовой крутизне вверх, на передних зубьях, вниз - с жестким врубанием полной стопой и опорой на острый штычок ледоруба, вбок - тоже с опорой на всю стопу в стойке боком от склона или на передних зубьях и клюве ледоруба в стойке к склону... 

Достаточно одного неосторожного движения, чтобы оступиться и полететь в ледовую пропасть... Но надежный навык, подсознательные реакции и отличное снаряжение обеспечивали успех. Ледопад медленно подавался вверх. Шесть, семь, восемь часов спуска со звериной осторожностью... Заснеженная часть давно осталась позади, вверху...Небо хмурилось с утра, а в середине дня прошел дождь. Потом налетел порывами холодный, ледяной ветер, порвавший в клочья грязно-серые облака. Наконец обнажился, стал виден последний выкат ледопада. Но справа путь к нему преграждал мощнейший разлом, а слева, над местом смыкания разлома, склон перешел в стенку, почти отвесную...

Непонятная, безотчетная ярость овладела Вадимом при виде этого нового препятствия. Обход верхом сложен, а здесь... какие-то тридцать метров стенки... Ему захотелось топать по скату вниз! Только вперед! Поднялось жгучее желание рискнуть и выйти, "доломать" ледопад!

Подвесив ледоруб назад, к рюкзаку, он вынул два блестящих сталью ледовых якоря айс-фифи. Это было новое, еще совсем недавно изобретенное средство для преодоления ледовых отвесов, необычайно удобное и эффективное. О таком его эффектном исполнении еще не знали даже лучше зарубежные альпинисты. Закаленная пружинная сталь, удобные ручки из твердого пенопласта, остро отточенное лезвие-клюв. При минимальном весе два якоря позволяли опытным туристам и альпинистам преодолевать самые крутые ледовые склоны в скоростном режиме, при хорошей тренировке даже "бегом". И на кошках и без кошек, в висе на стременах якоря...

Проверив подвеску рюкзака и обвязку, Вадим встал лицом к склону и пошел переступом вбок, тщательно врубаясь в ледовый склон якорями и кошками. Несколько метров, - и он оказался на ледовом отвесе, между небом и темнотой ледового провала... Ошибиться, оступиться нельзя! Чтобы зарубаться надежнее, стал продвигаться не только вбок, но и немного вверх... Ярость вновь вскипела в нем, и страх отступил...

Через несколько минут он уже шел по крутому, но выполаживающемуся склону вниз: ледопад остался позади. Обернувшись, оценил варианты прохождения снизу. Да, наверху он не ошибся, но ниже, безусловно, было бы много легче, если бы он выбрал левый вариант по снежно-ледовому желобу... Проще и легче...

С выката ледника свернул вдоль правого края, решив спуститься к карману береговой морены, видимому километрах в двух. Лед ледника и камни морены заледенели от дождя и ветра и были бы очень скользкими для подошвы вибрама, поэтому не следовало снимать кошки.

День клонился к закату... Еще один, трудный и ушедший!

Вадим почувствовал, что ситуация с "его" спасением переламывается в его пользу. Самое трудное, самое опасное, кажется, осталось позади... Вместе с тем им овладело новое беспокойство, осознание неведомо подкрадывающейся опасности. Все вроде хорошо, после ледопада следовало успокоиться, но внутренняя тревога не унималась, а становилась сильнее.

Что-то случилось! Что? Что я увидел? Или услышал... Вроде, ничего... Обострение чувства одиночества? Но уже шестые сутки один...

Что это? Что за пятнышко там, на морене? Маленький снежник? Желтый?...

Достав из кармана пояса рюкзака монокуляр, взглянул вооруженным взглядом и ... дрожь пошла по телу! Это палатка! Палатка!... И не какая-то! Это МОЯ палатка, мой "желтый цыпленок", моя "полубочка" с тремя дугами, с красной полоской-вшивкой над средней дугой!... Видны и дождевые козырьки, и вензели-аппликации на пологах: буква "В" и знак розы ветров.

Здесь Вадим испытал чувства, по уровню не меньшие, чем Ассоль при первом взгляде на корабль Грея с алыми парусами. Да, другие чувства, но не менее глубокие и страстные... Палатку эту Вадим отдал для переноски Жене Берлиной при обычном перераспределении походного груза между участниками...

Ребята!... Но почему палатка одна? Где вторая? ... Туда!...

Флаг надежды! Эта палатка, трепещущая на ветру, явилась флагом надежды... Надежды на то, что он не один в этой холодной пустыне!... Как это трудно, - быть одному!...

Но почему она одна и никого нет рядом?...

В душе смешалось все! Что ждет его? Радость встречи, горечь потерь?... Что там?... Кто там? Вторая палатка из-за камней не появлялась. Почему ее нет?...

Быстро и осторожно шагая по большим заледенелым камням, он спускался по краю кармана морены так, чтобы не выпускать палатку из вида... Только не терять из виду!... Казалось, что чуть скрывшись за перегибом склона, она уже не появится, исчезнет как видение... Нет, мелькнув за камнями она не исчезла, а приближалась, ее контуры определялись более четко.

Метров за пятьдесят Вадим остановился,- остановило тяжелое предчувствие и вновь нахлынувшее ощущение близкой опасности. Он подал голос: "Ак!... Сережа!... Женя!" . Ответа не последовало. Мощная сила тянула его к палатке, но не меньшая сила останавливала перед тяжелым известием. Внутренне понятно, что палатка не пуста, в ней кто-то есть, но кто?? ... Неужели кто-то погиб?

Ветер опять налетел сильным порывом, стремительно неся низкие облака, чуть освещенные последними лучами заката в наступавших сумерках... Неизвестность давила. И тут показалось, что из палатки донесся то ли вздох, то ли слабый стон. Вадим бросился вперед. Машинка застежки-молнии, которую он отыскал привычным движением, послушно открыла полог...

Товарищи звали ее кратко Нат, иногда Ната. Последние дни казались ей странным, страшным, тяжелым сном. Это и был полусон-полубдение в постоянной борьбе с болью, которая то надсадно ныла в побитом теле, то вдруг пронзала его острым осколком. Но не менее острым было осознание ужаса создавшегося положения. Хотя товарищи усиленно уводили ее и уходили сами от вопроса: "Где Вадим?", она поняла, что Вадим пропал в лавине, а найти его не удалось. Только Женя тихо шепнула ей: "Вадим исчез... Он шел последним..." Об этом -то она помнила слишком хорошо...

Тогда, после рокового удара лавины, она потеряла сознание от боли и была засыпана снегом. К счастью, снег не прикрыл полностью верх ее рюкзака, товарищи быстро нашли, откопали ее и очистили от снега лицо, рот, руки... Отнесли подальше, отогрели в палатке. Сознание медленно вернулось к ней, перемешанное с радостью спасенья, тяжелыми ощущениями от травмы и горьким пониманием сложившейся ситуации. Вадим погиб! И ничего не изменишь. И кто следующий? Быть может, Я? Она поняла, что искали его целый день и две ночи. Она слышала за палаткой приглушенный разговор Ака с руководителем: Ак утвержал, что дальнейшие поиски практически ничего не дадут, а вот положение всей группы сделают очень опасным. Особенно здесь, на снежном плато, на высоте почти 4000 м, особенно с ней, тяжело травмированной участницей. 

Доводы Ака были убедительны: его, друга и напарника Вадима по многим походам, нельзя было заподозрить в эгоистическом стремлении побыстрее "умыть руки" и оставить товарища в беде. Все знали, что вероятность спасения человека, попавшего в лавину, лавинообразно уменьшается с каждым часом: через 3 часа она меньше половины, через 12 часов - меньше одной десятой, а через сутки уже теряется в долях процента. После аварии оторванность от внешнего человеческого мира ощутилась очень глубоко, и сам этот мир сразу стал другим. Помощь нужна, горька будет встреча... И решение идти вниз пришло нелегко: все понимали, что выход оборвет последнюю надежду на спасение товарища...

Решили спуститься всей группой на ледник Каинды для сброса высоты и уже оттуда частью группы вызвать вертолет спасателей для вывоза Наташи. На меньшей высоте травмированная будет чувствовать себя лучше, да и вертолет определенно сможет приземлиться.

...Перед самым выходом все вдруг застыли в молчании и она поняла: прощание... Женя отвернулась, у нее приглушенно прорвались рыдания. Ребята смотрели туда, на роковой склон и скалу, на лавинный вынос в последней, несбыточной надежде на чудо...

Спуск все-таки пришел действием, притупившим боль и отвлекшим от тяжелых мыслей, хотя всплески физической боли усилились. Их облегчала нежная забота Жени и Саши. Один из них постоянно находился с ней, в то время как другие разведывали и подготавливали путь, спуская ее то волоком, то на руках, на импровизированных носилках-волокуше из спальных мешков, палаточного тента, лыжных палок и веревочной плетенки.

Распогодилось, светило солнце, горы играли чудесными переливами света, но они виделись уже какими-то не такими, как раньше. Казалось, черная тень беды легла на них подобно дымке от защищавших глаза темных очков. Гнетуще давило на нее осознание собственного бессилия и того, что она легла тяжелым грузом на спину всей группы. Правда, ей постоянно твердили, что такое могло случиться с каждым из них. Что именно она приняла на себя самый тяжелый удар ("...нет, самый тяжелый удар принял Вадим...") и что из всех сейчас тяжелее всего ей. Что их усилия - ерунда по сравнению с ее болью... Может быть... Но что же дальше? И сколько еще это продлится?... Давило и сознание неопределенности своего положения. Что с ней случилось, точно не знал никто. Женя, как медик группы и единственная кроме нее женщина, предполагала, что сломаны четыре ребра, повреждены рука и ключица. Но точный характер повреждений и есть ли повреждения еще, есть ли внутренние кровоизлияния или еще что-то, все это пока неизвестно.

После завершения спуска и остановки в небольшом моренном кармане у правого края ледника Каинды ей не могло не передаться настроение некоторого колебания, овладевшего группой.

- Саша, что происходит? Ты понимаешь, лучше самая страшная правда, чем неизвестность!

- Милая, просто всех беспокоит твое состояние и то, что нас надо оставить. Вопрос - кого? Я с Женей остаюсь однозначно. Остальным, видимо, надо идти: у нас мало продуктов. Послезавтра ребята попытаются выйти к погранзаставе и вызвать вертолет. Мы с Женей подготовим площадку и нас снимут. Спи, родная, не беспокойся, все будет хорошо...

Временами ее тяжелый сон с кошмарами сменялся не менее тяжелым полузабытьем. Сквозь него она услышала слова мужа: Наташ, мы с Женей сходим за водичкой на ледник. Она чуть-чуть согласно кивнула и вновь отрешилась. Тяжелые сны наваливались бессистемной чередой. Один из них сильнее врезался в память. Ей показалось, что за палаткой послышался звук, как будто звали кого-то... Потом кто-то резко потряс ее за больное плечо так, что острая боль прохватила насквозь. Она вскрикнула полустоном-полуплачем: " Саня! Саня! Больно мне..." И вновь забылась, стараясь превозмочь боль. Бессвязные фразы и шепот срывались с ее губ...

Но боль постепенно отпустила, сознание и память стали поднимать странное видение, которое прошло перед ней. Она стала понимать, что это был не сон, а нечто иное. Она подсознанием поняла, что кто-то заходил в палатку и этот "кто-то" был мужчина, и не ее "Саинька", а кто-то другой. Но кто? Его голос, звавший ее, несомненно, ей знаком... И несколько световых бликов фонаря, выхвативших из темноты видение этого человека... Она открыла глаза. Темнота везде, вокруг, она давит тисками одиночества. Но почему до сих пор не вернулись ребята? Они ушли днем, не поздно, было еще светло, и уходили они ненадолго? Эта желтенькая палатка, палатка Вадима, легко пропускала свет, в ней всегда светло при свете дня и темно ночью. Значит, уже ночь... Или?!?... Кто он?... Да! Этот голос, этот человек!... Вадим!?... Так вот что такое смерть! Близкие живые уходят и ... не возвращаются, зловещая темнота смыкается вокруг и приходит образами погибших товарищей! Приходит чьей-то рукой, больно терзающей тело! Приходит смутными, неясными видениями и неспособностью что-то понять!... Приходит темнотой и давящим одиночеством!...

"Саша!... Женя! Я умираю, умираю! Где вы, где вы?" - прошептала она, зовя живых. Слеза поползла по ее щеке. Неужели это конец?... Человек остается один, совсем один, без родных и друзей, только с душевной и телесной болью, и только образы погибших проходят навязчивым видением из ужаса и мрака... Несколько минут она пролежала в напряженном оцепенении, пока вдруг не услышала, как сквозь стон порывов ветра до нее не донесся отдаленный свист. Это не был свист ветра, - она поняла это сразу и эта малюсенькая "соломинка" вырвала ее из оцепенения. Она поняла, что это не смерть, а всего лишь тяжелое пробуждение, что где-то совсем рядом происходит непонятная борьба и отважное желание бороться влилось в нее живой горячей струей. Нет!!! Прочь навязчивые мысли и кошмарные видения и сны! Что-то случилось и надо сражаться!

"Но что ты можешь?... Ты, прикованная к палатке!" - говорил другой голос.

Что случилось, что случилось? Видимо, что-то задержало ребят на леднике до темноты и они не успели вернуться... А в темноте, не имея фонаря, не могут найти палатку. Сигнал! Сигнал, - вот что я могу! Свистка нет, но у изголовья есть фонарь! Здоровой правой рукой она нащупала фонарь и зажгла его, направив на крышу палатки. Теперь палатка будет видна на достаточно большом расстоянии. Но лучше посветить в сторону ледника и прямым лучом, не ослабленным тканью, он пройдет дальше! С трудом расстегнув полог у головы и отталкиваясь ногами, она со стоном продвинулась к выходу и, высунув руку с фонарем наружу, посылала луч надежды в темноту ночи. Ветер трепал полог, бил им по лицу, в палатке сразу стало холоднее. "Если надо, буду светить всю ночь! С перерывами, чтобы хватило батарейки. Всю ночь!" - твердо решила она и это было ее спасением. И это было помощью им... Но чей же это свист? У Саши свистка не было... Не помню, чтобы он был у Жени... Свисток имел Вадим... Нет! Прочь мысли об этом...

Оглавление книги

• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
•