Рассказ про сплав по реке
Это была простая шивера, даже не порог, который нужно просматривать, поэтому мы с Толей и ввалились в неё ничтоже сумняшеся. Да и нечего там было просматривать: русло ровное, без поворотов, не шибко каменистое. И шли хорошо, аккуратно объезжая все видимые препятствия. И вдруг, уже на выходе из шиверы, прямо перед носом байдарки вырос камень.
И откуда он только взялся?! Ещё пять секунд назад его не было видно... И такой формы нехорошей: треугольный, наедешь бортом — вмиг положит. «Толя, вправо, вправо!!!» — «Вижу!» Хотелось бы знать, что он там видел, судно как шло на камень, так и продолжало идти. Удар! Точнёхонько носом. И в следующую секунду я поплыла, как лебедь белая вдоль да по речке...
Тут меня догоняет мой капитан, преспокойно сидя на своём месте в байдарке. Заметьте, судно на ровном киле, не перевёрнутое! Я плыву. Глаза у Толи большие и удивлённые: «Ир! Ты куда?» Пистайоки. Сплавной маршрут по этой реке протяжённостью около 160 км 3 категории сложности для байдарок, начинается с озера Кимасярви, лежащего примерно в 12 км от границы с Финляндией.
Забрасываться же на эту реку чуть-чуть тяжеловато: далеко, из Лоухов 5—6 часов езды на машине. В конце июля в Лоухах нас встретил офицерпограничник. В связи с новым приказом директора ФСБ об увеличении погранзоны и полным отсутствием погранпостов на дорогах погранзона в Карелии начинается в Лоухах. Впрочем офицер был вежлив, любезен и лоялен к туристам, вся процедура проверки свелась к беглому знакомству с загодя приготовленным списком группы и моим паспортом как руководителя.
Документы остальных пяти членов команды офицера не интересовали, равно как и груда нашего багажа. Забавно всё это придумано с погранзоной: закон есть, постов нет; туристы, проезжающие мимо Лоухов на машинах, например, по сути являются нарушителями закона, т.е. порядков, установленных законом «О государственной границе» для погранзон. Вот так подумать: огромное число туристов и просто отдыхающих, наводняющих летом 20— 30-километровые погранзоны на всём протяжении российских границ — это ж сколько нарушителей закона в нашей стране!
Просто дух захватывает! Впрочем, мысли о государстве, законах, пограничниках и даже о доме, где остались родные и близкие, быстренько испарились, как только мы оказались у воды. Такое явление известно всем туристам: мозги «переключаются» на природу, пейзажи, походный быт и команду, с которой делишь все тяготы и радости путешествия. Нас было шестеро, ни много, ни мало, в самый раз для неспешного сплава по одной из очень красивых рек Севера.
На всех имелось три судна: двухместный катамаран (мой «Сенька») и две байдарки: надувной «Скаут» и каркасно-надувная байдарка (КНБ) «Ильмень». В этот раз мне захотелось плыть на байдарке. Ох, и давно же я не держала байдарочное весло в руках! Всё катамараны да катамараны, горные реки с жуткими порогами, на которые и смотреть-то страшно, вплоть до дрожи в коленках. Другое дело — Карелия!
Я сюда приехала, чтобы отдохнуть душой после весеннего Кавказа, насладиться неспешной греблей по озёрам и преодолением не столь уж сложных препятствий. Вся водная система в Карелии имеет приблизительно одно и то же строение: озёра и стоячие плёсы соединяются быстротоками — «кусками» рек, как правило, с порогами и заметным падением русла, иногда очень заметным, водопадным.
Вот и наша Пистайоки, как все карельские речки, ниточкой соединяла бусины озёр. На маршруте довольно много порогов, причём не самых простых по карельским меркам. В высокую воду здесь нескучно и на катамаране, однако, сплавляясь на байдарке, от которой несколько отвыкла, я получила неплохую дозу адреналина, вполне сравнимую с кавказскими дозами. Первый же порог Сакал, которым заканчивается озеро Кимасярви, заставил нас с Толей, моим капитаном, изрядно поволноваться.
В низкую воду, которая нам досталась, этот порог — каменистая «горка» с мощным прижимом к скале правого берега в самом конце. Для «Сеньки» и «Скаута» порог не сложен. Однако нам очень не хотелось в первом же препятствии получить пробоину. Вообщето ни в каком из порогов не хотелось, но в первом — особенно. Не знаю, как у Толи, но у меня слегка подрагивали коленки. Вот, оказывается, какое оно, моё карельское счастье! Того и гляди налетишь на камень — и от байдарки останутся рожки да ножки!
Следующий порог Захар мы с Толей прошли мелководной протокой, по которой приличные люди не ходят — побоялись идти по основной струе: уж больно большие подводные камни на выходе. Струя беснуется, наваливая на них и покрывая пеной нижнюю часть порога. Наши ребята прошли препятствие и встали ниже, кровожадно ожидая нашего образцово-показательного киля, и были страшно разочарованы. Удивительная это страна — Карелия!
Вот как хотите, но нет на Земле лучшего места, ну, по крайней мере, для «водника». Любая мало-мальски глубокая яма в почве или камнях наполнена здесь водой, причём самой разнообразной по цвету, «бурлявости», вкусу и обитателям, её населяющим. Есть реки с розовато-красной водой либо краснокоричневой, есть мелкие озёра с насквозь просматриваемым каменистым дном либо глубокие, непрозрачные, простирающиеся до горизонта.
Куски речек, их соединяющие, столь разнообразны по сложности, что подходят как для начинающих туристов-водников, так и для экстремалов — любителей прыгать с водопадов на каяках и катамаранах. А более всего Карелия подходит для неспешного семейного отдыха с детишками, бабушками-дедушками, кошкамисобаками и абсолютно неискушёнными «домашними» друзьями, которых удалось стащить с дивана.
Никто не остаётся равнодушным к красотам Карелии, её бескрайним лесам и скалистым берегам, неподвижно застывшим в зеркальных водах озёр. Даже к болотцам, то и дело попадающимся на низких берегах. Болотца зарастают черникой, брусникой, морошкой, ягодки которой оранжево, как маленькие солнышки, торчат тут и там, соперничая по цвету с великолепными подосиновиками, которыми богат этот край. В Карелии не так уж много деревень и дорог, вода, лес и небо окружают путешественника.
Всё чистое, прозрачное, не отравленное промышленными предприятиями, воду можно пить прямо забортную, «изпод крана». Она чиста и вкусна, и мыло никак не смывается с рук, такая она мягкая... Есть в Карелии и рыба, разумеется. Правда, с ней несколько проблематично, точнее, не с рыбой, а с рыбнадзором: рыбная ловля категорически запрещена, о чём недвусмысленно поведал нам плакат на мосту через Писту, в месте нашего финиша.
Если вас поймает рыбнадзор — отберёт снасти да ещё заставит заплатить штраф. Причём запрет касается не только туристов, но и местных жителей. Столь суровое правило введено из-за того, что практически все реки Карелии — семужные, а сёмга, как известно, государственное достояние, и ловить её не моги ни стар, ни млад. Безусловно, рыбу ловят, стало быть, примерно треть туристов — в очередной раз преступники, а местное население — преступники все поголовно, о чём распрекрасно осведомлён рыбнадзор.
Между прочим, в сопредельной Финляндии, реки которой тоже преимущественно семужные, рыбу ловить не запрещается. И почему-то сёмга в Финляндии не переводится. Стали преступниками и мы. У нас в команде оказалось два рыбака — Ёжик и Андрей Окшевский. Ребята ловили рыбу спиннингами, в основном щуку и окуня. Потом, когда у нас закончилось постное масло, а рыбные блюда приелись, рыбаки отпускали выловленную рыбу.
Забегая вперед, скажу, что ни единой сёмги или хотя бы кумжи они не поймали. Было немного хариуса и язя в одном хитром месте (не скажу, в каком), а так — лишь щука и окунь, но зато каждый день. До чего же вкусна только что выловленная рыба! Сначала я запекала её в углях. Для этого рыбу нужно выпотрошить, удалить жабры, в пузико положить чесночок или кружок репчатого лука; посолить, поперчить, залить всё это майонезом и завернуть в фольгу.
Если угли хорошие, примерно через полчаса вы получаете сногсшибательное блюдо. Фольгу следует аккуратно развернуть, стараясь не порвать, тогда у вас получается как бы тарелка. Нечищенная шкурка легко отделяется от мяса; нежное, слегка пахнущее чесноком, оно просто тает во рту. А хариуса и язя мы солили. Самое страшное для меня — чистить окуня, это просто наказание Господнее. Чистится он очень трудно и норовит исколоть все пальцы.
В этот раз меня осенило: надо сдирать шкурку с окуня вместе с чешуёй! Что я и делала, и правильно, получается эдакая аккуратная тушка, которую следует обвалять в муке и поджарить до хрустящей корочки. Объедение! В пороге Змеином Толя погнул весло, и вообще ситуация была довольно криминальная. Аккуратно входим в порог, до слива примерно метров пять, течение приличное, вода пока гладкая — обычный быстроток.
И вдруг ни с того, ни с сего налетаем на плоский подводный камень, который совершенно не был виден. Плотно садимся на него брюхом лодки и сидим. Что делать, не знаю. Чувствую, Толя сзади пытается столкнуться; байдарка накреняется то одним боком, то другим. Я, соответственно, пытаюсь её уравновесить, свешиваясь то с одного борта, то с другого. Ну страшно же! Возьмёт онада кильнётся, а впереди порог.
Вот так и поедешь самосплавом до конца порога, все камни пересчитаешь... Наконец байдарка слезает с камня, проплывает сантиметров 30 и останавливается, как вкопанная, — на ровной-то воде без какихлибо камней! В ужасе кричу: «Толя, почему стоим?» — «У меня весло в камнях заклинило». Ощущения непередаваемые. Отродясь не стояла на быстротоке перед порогом — ни туда, ни сюда, — деловито размышляя о том, что будет, если Толе не удастся вызволить весло.
Так и простоим тут до второго пришествия... С веслом Толя совладал, и порог мы прошли, но ехидная наша команда, с удовольствием созерцавшая эти экзерсисы, до конца дня в красках и лицах изображала наше великое стояние в трёх метрах от слива. Самый сложный порог на реке Падун очень интересен и вполне экстремален. Это действительно «падун» — вода падает с полутораметрового слива, расположенного аккурат на повороте русла (налево).
То есть в начале порога, когда течение на уклоне ускоряется, слив не виден, и прохождение этого препятствия требует тонкого манёра. Под сливом — приличная «бочка», упирающаяся в обломок скалы; здесь сильный навал на камень. Далее струя уходит круто вправо и бодро несётся по крупнокаменистой шивере, обрывающейся иногда ступеньками. После очередного поворота, левого, струя мелко растекается и впадает в озеро. Занятный порожек.
С самого начала было очевидно, что в этот порог мы с Толей не пойдём — сложноват он для байдарки. На противоположном от нас берегу красовалась изломанная КНБ, принадлежащая другой команде, — иллюстрация неотвратимости возмездия за неоправданный риск. Группа стояла на очень удобном для страховки месте, над уловцем сбоку от «бочки». Ребята «пристреляли» там спасконец («морковку») и страховали все проходящие суда.
Вблизи порога столпилось прилично народу, команды 3—4. Катамараны прыгали в слив спокойно, однако не всем удалось избежать навала на камень, хотя никто так и не кильнулся. С байдарками дела обстояли хуже: редко кому удавалось пройти порог на ровном киле. Мы с Толей сразу решили обнести порог. Костик и Димыч, экипаж «Скаута», обнесли только вещи и прошли порог очень прилично. И особенно порадовал меня экипаж «Сеньки» — Ёжик и Окшевский: Падун ребята прошли мастерски.
В этот раз я зарегистрировала наш поход в маршрутно-квалификационной комиссии. Поэтому ещё в поезде я строго-настрого наказала ребятам ходить аккуратно, не лезть на рожон и вообще быть пай-мальчиками. «Вы себе рукиноги переломаете, а мне за вас отвечать! Не дай Бог чего, меня же в тюрьму посадят!» — «И ничего, и посидишь, — успокоил меня Окшевский. — И не такие люди сиживали. Тебе на пользу пойдёт, заодно и похудеешь!»
Хорошо, когда над головой синее небо, вокруг высокие сосны, а под ними — ровные полянки, такие удобные для палаток. Хорошо, когда в лесу много ягод, грибы сами просятся в корзинку, а рыба так и норовит выскочить из воды. Хорошо, когда плывёшь без гидрокостюма, лёгкий ветерок не позволяет изжариться под палящим солнцем, а вокруг щебечут птички и летают стрекозки... Но, как известно, всё хорошее быстро кончается. Вот и нам «выключили» погоду.
Сначала задул сильный северный ветер, потом на небе появились перистые облака, и стало понятно: придёт непогода. И точно: по небу поплыли мрачные серые тучи, которые постепенно всё темнели и темнели, опускаясь к воде всё ниже, и время от времени поливали нас мелким дождём. Нам, конечно, не привыкать, всякое бывало в походной жизни, но, как назло, начались рыбные места, которые нашим рыбакам хотелось обловить, а остальным приходилось мёрзнуть на берегу под холодным ветром и дождём.
В самый разгар непогоды нам предстояло пересечь огромное озеро Пистаярви, самое большое на маршруте. Но тут северный ветер был нам на руку — дул в спину, поэтому мы довольно быстро прошли первую треть озера и причалили к деревне Тихтозеро. Здесь мы подкупили хлеба, молока, сметанки, творога и даже пива. Жизнь сразу на-ладилась, тем более что нам удалось нанять моторку, которая перевезла паровозик из наших судов в конец озера.
А за озером, после порога Лужма, начиналась серия коротких шивер, в одной из которых Толя меня и искупал. ...«Ир! Ты куда?» — «К горизонту!» — отвечаю я и поворачиваю к берегу. «Залезай в байдарку! Прямо с носа!» Попробовал бы сам исполнить этот трюк! Дна подо мной нет, глубоко, ну и как я туда залезу? Не дотянув до берега, натыкаюсь на подводный камень и с радостью на него усаживаюсь, пытаясь отдышаться. Мой капитан совершает манёвры, зачаливаясь неподалёку.
Я сижу по пояс в воде и в уме подбираю слова помягче, чтобы объяснить улыбающемуся Толе, что я про него думаю. Но не успеваю. «Баба с возу — кобыле легче!» — объявляет он, а толпа зрителей из чужой команды умирает со смеху. Наши ребята шли следом, Костик и Димыч рванули было мне на помощь, но опоздали — я уже была на берегу. Ну и, разумеется, немедленно нажаловалась мужикам на свою горькую женскую долю.
Ребята сочувственно покачали головами, а Окшевский, выслушав мои возмущения по поводу капитана, сбагрившего матроса в холодную воду, заявил: «Дурища ты, а не лебедь белая! Всю рыбу нам распугала». Рыбы было много, мы ели её каждый день. Окшевский, приходя с рыбалки и притаскивая очередную прорву рыбы, каждый раз объявлял: «Устаю я с вами, с водникИми!». Эта его поговорка стала любимой фразой в походе.
Времени у нас было много, я специально заложила 12 дней на 7-дневный маршрут, чтобы спокойно отдохнуть, пособирать грибочки, половить рыбку. Так что мы день шли, день стояли. И наотдыхались почти до одурения. Устаю я с ними, с водниками! Вторая фраза похода родилась, когда нам потихонечку начали «давать» погоду. «Ой, ребята, смотрите: дырка, дырка!» — «Мать, какая дырка, ты чего?» — «Да вон голубая дырка в облаках!» Сначала мы их считали — две, три, четыре, потом нам «дали» много дырок, а потом — только одну, но зато очень большую, во всё небо.
И эта большая голубая дырка продержалась семь дней, как раз до конца похода. Были и ягоды. Правда, брусника ещё не поспела, к нашему сожалению, едва начала краснеть. Зато много было черники и морошки. Костик несколько раз набирал по полкана ягод, мы их заливали сгущёнкой и уминали за обе щёки. Очень это вкусно — черника со сгущёнкой. Морошку тоже собирали. Её надо есть не по ягодке, а пригоршнями, так вкуснее.
Ещё в Тихтозере на деревенском лугу Толя обнаружил редкую ягодку — княженику, которую я никогда раньше не видела. Ягодок было мало, только попробовать. По виду — как малинка, только темнее, листики, как у земляники, а вкус удивительный: вроде бы на землянику похоже, а может, на ананас или грушу... Вот чего не было — так это грибов. Не повезло — в Карелии выдалось сухое лето, и грибы не уродились. Очень я горевала по этому поводу.
Но однажды на днёвке Димыч пошёл прогуляться по лесной дороге и притащил кучу подосиновиков! Я их замариновала, и это было единственный раз, когда мы ели грибы. Порог Семиповоротный — самый длинный на этой реке, примерно 1,5 км. Просмотреть его можно, да только бесполезно это: линия движения в таком протяжённом препятствии практически не запоминается.
Порог состоит из двух ступеней и представляет собой крупнокаменистую шиверу с высокими валами и «бочками». По нашей воде «бочки» были слабые, но нам с Толей и валов хватило. Дело в том, что у нас не было «юбок», предохраняющих кокпит байдарки от наполнения водой через верх. Зато у каждого было по кружке — отчерпываться, чем мы с Толей и занимались после прохождения первой ступени. А после второй мы чудом дотянули до берега.
Мало того, что сверху на нас обрушилось вёдер пять воды, мы налетели на камень, и было похоже, что получили пробоину. Я даже не запомнила, как мы проходили вторую ступень, наверное, со страху. Костик, созерцавший наши манёвры, описал это так: «Вот вы показываетесь изза поворота. Вам надо уходить под правый берег, на котором я стою, и ты кричишь Толе: “На Костика, на Костика, на Костика!.. А вот теперь нам крышка!’’».
В порогах легче всего было экипажу «Сеньки», хотя из-за низкой воды они время от времени подсаживались. Зато на многочисленных озёрах и стоячих плёсах «ёжикам», как мы их называли, было несладко: катамараны на дух не переносят отсутствие течения. «Сенька» начинает вертеть носами и напрочь отказывается идти. Несчастный Окшевский, впервые севший на катамаран, очень переживал: ему казалось, что он не умеет управлять таким судном.
Многочисленные коммерческие группы, встретившиеся на маршруте, устанавливали моторы на рафтах и катамаранах, чтобы клиенты не утомлялись греблей по гладкой воде. По правде говоря, чужеродный звук мотора нас несколько раздражал, да и нечестно это: мы, как порядочные, двигаем суда мускульной силой, а вот некоторые неженки боятся ручки натрудить! Поэтому, когда коммерческие группы встречались нам на порогах, мы ехидно злорадствовали, если какой-нибудь рафт с десятком клиентов подсаживался на мелководье.
Столкнуть тяжёлое судно с камня — дело нелёгкое, гидам приходилось слезать в воду, а клиенты дружно раскачивались взад-вперёд, пытаясь сняться. Зрелище изумительное. Порог Имясев мощный, но не сложный, и так же, как Семиповоротный, состоит из двух ступеней. Имясев очень живописен: узкий поток с обеих сторон зажат невысокими скалами и течёт с хорошим уклоном, нагуливая высокие валы. Разумеется, нам с Толей в первой же ступени наплескало в кокпит, а меня даже накрыло с головой.
Вторую ступень, менее мощную, но более каменистую, мы прошли впритирочку к берегу, в очередной раз разочаровав наших кровожадных друзей. А в Хирви, предпоследнем пороге на маршруте, пришлось поволноваться всем. Порог слаломный: сливы, «бочки», большое количество обливных камней. По нашей низкой воде пройти это препятствие чисто, не задев ни одного камня, не представлялось возможным.
Даже Костик с Димычем долго чесали головы, соображая, как ухитриться проскочить. В конце концов линию движения онивыбрали и прошли порог очень чисто. Мы же с Толей проходили его другой протокой, мелкой, но менее засорённой камнями. Мне даже пришлось выйти на берег и скакать по камням, как горной козе. Толя иногда руками проводил нашу лодку — там, где было особенно мелко, а иногда, где поглубже, вскакивал на корму верхом, до смешного напоминая дон Кихота на Росинанте.
Самый красивый порог Пистайоки, Поалла, находится ниже того места, где мы должны были закончить маршрут. Поэтому, встав на стоянку, мы на разгруженных судах поплыли к порогу по длинному плёсу. Костик, Окшевский и Ёжик остались в лагере, и мне, наконец, представилась возможность покататься на родном катамаране. Мы поплыли в паре с Димычем, а Толя — в гордом одиночестве на «Скауте». Они с Димычем собирались покататься на этой лодке по порогу.
Примерно на середине пути я поинтересовалась, взял ли Димыч байдарочное весло для себя, коль скоро он собирается кататься на байдарке. Забыл, конечно! На наше счастье, прямо над порогом стояла какаято группа. Коллеги выручили, одолжили Димычу каякерское весло. Я с удовольствием прокатилась на «Сеньке». Совершенно другие ощущения!
Сидишь высоко, глядишь далеко, а в байдарке — вот она, вода, сантиметров 20 до поверхности, камни иногда успеваешь заметить в самый последний момент, а иногда и вовсе не успеваешь. Как ни береглись мы с Толей, а три дырки за маршрут получили. Но проходить порог на такой мощной машине, как «Сенька», оказалось неинтересно. Правда, мы с Димычем ухитрились интересно его пройти. В первой ступени линия движения напоминала латинскую букву «s»; тут мы не оплошали и прошли образцово-показательно.
Во вторую ступень, очень крутую и мощную, ввалились без просмотра и подсели на заходе. В результате нас развернуло, чуть-чуть проехали задом, но так и не успев выровняться, в основной слив вошли лагом. Нас основательно, но безрезультатно встряхнуло, и вот мы уже в озере. Толя получил массу удовольствия, подпрыгивая в корме на валах. Потом ребята раза четыре прошли вторую ступень на «Скауте», и так, и эдак, но им всё равно не удалось кильнуться.
И один раз прошли на «Сеньке», как порядочные, очень грамотно, по всем правилам... и заскучали. Димыч сказал, что наше с ним прохождение было самым весёлым. Последняя наша стоянка на узком каменистом полуострове, с трёх сторон окружённом водой, неожиданно оказалась очень хорошей. Не так уж много места на ней было, но для трёх палаток и костра вполне хватило.
Оглядевшись вокруг, я поняла, что такой красивой стоянки у меня, пожалуй, ещё не было — это за все мои 20 сплавных лет! Последнее озеро на нашем пути, Корпиярви, закончилось быстротоком с замысловатым порогом — вода распадалась на четыре рукава, весело стекала по ступенькам и закручивалась валами с белыми гребешками пены, соединяя озеро и лежащий ниже плёс.
Каменный мыс, на котором мы встали, оставлял довольно широкий проход, отделяя четыре протоки от плёса, причём настолько удачно, что, если смотреть с мыса направо, видны все протоки и озеро, вдалеке упиравшееся в горизонт, а если налево — длинный-предлинный плёс, окаймлённый лесами. Сзади же, на «материке», простиралась обширная поляна, сплошь поросшая
Иван-чаем — эдакое розовое море цветов, над которым сияло жаркое солнце и порхали бабочки.
Край поляны порос молодым березняком, а на самом полуострове тут и там росли могучие сосны,
создавая тень, но не мешая солнышку прогревать замшелые вековые камни. Берега полуострова пологими каменными плитами уходили в прозрачную воду, в которой сновали мелкие рыбёшки и
солнечные зайчики. Короткий порог не с таким уж крутым падением русла почему-то вызвал у меня ассоциации с Ниагарским водопадом. Может быть, потому, что четыре протоки образовывали полукруг?
Но, подумав, я решила, что Ниагара может «отдыхать» — нет там такой красоты, какая окружала меня. Нет этой розовой поляны, высоких сосен и молоденького леса,
весёлых белопенных струй и древних каменных плит, сложивших полуостров. Нет любопытных рыбёшек, щекотно хватающих за пальцы ног, если стоять в воде неподвижно; нет величавого озера сверху порога и задумчивого плёса снизу. И, пожалуй, нет того, что есть только в Карелии: невообразимо огромного ярко-голубого неба, чуть более светлого по краям, и вечного летнего солнца...
