ЗЕМЛЕРОЙКА
Не пугаюсь я реальности нисколько,
Жизнь моя одною мыслею согрета:
У меня на кухне в клетке землеройка, } 2 раза
А у многих землеройки в клетке нету.
Люди ездят то на пляжи, то на стройки,
Умирают, кто — от СПИДа, кто — от гриппа,
А у меня на кухне в клетке землеройка } 2 раза
Роет землю, что я ей туда насыпал.
За окном весна, и кошкам проходящим
Землеройка улыбается лучисто.
А я на кухне в уголке поставлю ящик } 2 раза
И куплю для землеройки камнегрызку.
Не пугаюсь я реальности нисколько,
Жизнь моя одною мыслею согрета:
Ведь у меня на кухне в клетке землеройка,
А у многих землеройки в клетке нету.
У меня на кухне в клетке землеройка,
А у многих землеройки в клетке нету.
Нету, нету, нету,
нету, нету, вот!
Навстречу бежит череда автономий,
Хиреет пейзаж за окном;
В последнем вагоне в Республику Коми } 2 раза
Я еду под стук домино.
Там холодно будет, там голодно будет,
Суровее день ото дня.
И машут с перрона усталые люди, } 2 раза
Признав за родного меня.
Там бродят олени по диким просторам
И ягель жуют, где хотят,
А рядом «запреткой» стреножены воры, } 2 раза
И птицы над ними летят.
Прокатятся годы в полярном сиянье,
Развеются пеплом седым.
А после с друзьями поеду в Майами, } 2 раза
Коль Коми отпустит живым.
Навстречу бежит череда автономий,
Хиреет пейзаж за окном;
В последнем вагоне в Республику Коми
Я еду под стук домино.
Игорь САРКИСОВ:
Для начала немного бреда на заданную тему... Туризм в том понимании, которое существует у нас — это продукт не прагматичного, а философского отношения к жизни. Однако сейчас условия нашей жизни меняются на гораздо более приземлённые. Авторская же песня пошла в гору именно в период романтизма, в 60)е годы. И сейчас, правда, возникает кое)что новенькое, но не на том уровне, не тех масштабов. Это всплески, которые проходят, не оставив после себя ничего. Я не теоретик, и вообще, по)моему, порочно говорить о песне — песни надо петь. Но мне кажется, что жанр топчется на месте и не знает, куда пойти.
Он распадается на отдельные течения, но как изменится его основа — пока неизвестно. Неизвестно именно потому, что очень сильно изменяется группа людей, поддерживающих жанр, живущих в нём, относящих себя к жанру. Я бы назвал их интеллигенцией духа. Интеллигент — это не обязательно человек в белой рубашке, но человек, который действительно думает о душе. В последнее время в связи с изменениями в обществе интеллигенция была поставлена перед жёстким выбором: для достойной жизни надо заниматься делом, и только делом, с утра до ночи. Многие из тех, кто этого не могут, материально настолько обнищали, что не осталось сил на духовное. Изменились и слушатели.
Раньше многие ценили слово и с восторгом подхватывали фразу; а сейчас если и готовы отдать деньги, то за другое: не за истину, которую им несут, а только за нечто осязаемое, что приносит какие)то блага. Все стали очень меркантильны. Я чётко ощущаю кризис жанра. Авторы, которые могли бы быть бардами, уходят в шансон, увлекая за собой слушателей. А шансон, на мой взгляд, в его сегодняшнем виде — совершенно быдло направление. Оно, к сожалению, востребовано большей частью населения. Конечно, есть песни просто феноменальные — «По тундре, по железной дороге...» Но 99% — это дешёвые поделки: определённый набор слов по заданной тематике, а внутри — ничего. Да и музыкальное сопровождение тоже довольно примитивное. Есть люди, которые стоят на прежних позициях (в основном, старшего поколения).
Они продолжают петь про костёр — это неплохо, но про костёр всё уже спето, и новые формы найти очень трудно. Некоторые авторы пытаются рафинировать этот жанр, приподнять его, сделать похожим на романс — вариант камерной, интеллектуальной музыки. Однако людей, которые могут понять и принять такие песни, весьма немного. Хочется верить, что всё уладится. Хочется, чтобы появилась новая философия, люди были бы в состоянии думать о высоком и в то же время могли существовать экономически. Я сам очень счастлив тем, что имею возможность приходить на концерты и петь песни, финансово абсолютно от этого не завися. Сколько человек в зале — мне всё равно с экономической точки зрения, хотя, конечно, волнует с творческой. Гонорар за концерт — это деньги, как будто упавшие с неба.
Можно, скажем, купить на них мороженого на всю семью — самого лучшего и самого дорогого, которое на иначе заработанные деньги покупать вроде и нельзя, а на деньги, полученные за любимое дело, можно. Я смотрю на ребят, которые живут только написанием песен. Они счастливы как поэты, они вольные птицы. Но, с другой стороны, им тоже хочется есть. И для них имеет значение, сколько они получат за выступление. Приходится думать, как написать то, что понравится публике, а это уже плохо. Сам я работаю на мясокомбинате «Кампомос». Очень конкретная работа. Я привожу сына в магазин, показываю на витрину и говорю: «Ко всему, что ты видишь, я приложил свою руку!» И колбасу я покупаю только своего завода. В этом есть известная доля патриотизма, плюс я знаю, что это вкусно, и знаю, откуда это берётся и как делается. Хотя по образованию я преподаватель английского и немецкого языков. Но, видимо, стране не очень нужны преподаватели этих языков.
Вообще я из маленького городка Новоалтайска, недалеко от Барнаула. Родился 1 августа 1965 г. в Ессентуках — точно не знаю, как это получилось: сам не помню, а мне никто не рассказывал. Учился в средней школе в Ново) Алтайске, потом на инъязе Барнаульского пединститута. Закончил его с красным дипломом. На педпрактике завуч часто меня просила, если кто)то из учителей болел, посидеть урок с учениками и попеть им песни под гитару, чтобы школьники не слонялись по коридорам. Петь я начал в 10 классе — первая любовь, стихи... А в 1983)м, когда учился на 2 курсе, в Барнаул приезжал Александр Розенбаум. Я попал на тот концерт, совершенно обалдел, достал запись и, закусив губу, просто «снял» с плёнки всё, что там было. Некоторое время то, что я писал, было очень похоже на песни Розенбаума. Потом я пришёл в Барнаульский КСП. Со 2 курса по 5)й я написал примерно 40% тех песен, которые пою и сейчас.
Но меня в местном КСП не признавали, потому что мне было скучно писать про костёр, у меня были свои темы. После окончания института мне предложили остаться на кафедре. Год проработал, потом ушёл на вольные хлеба, в частное преподавание — тогда появились кооператоры, и я их учил английскому языку. Учились они, правда, плохо. А потом захотелось посмотреть мир, и я приехал в Москву. Зашёл в библиотеку имени Гоголя, увидел объявление про гитарную школу и поехал туда. Сказал, что я барнаульский бард, попел им песен, они меня позвали с собой на природу. Если бы не этот визит, неизвестно, что бы сейчас со мной было. После выезда на природу я в той же компании поехал в гости к одной девушке в Строгино. Потом пришли ещё две девушки, одна из которых к сегодняшнему дню родила мне уже троих детей.
Эти две девушки жили тем, что пели в подземных переходах. Они действительно несли какое)то уличное искусство, ныне этот жанр почти выродился. Сейчас один стоит, бренчит на гитаре, а другой с шапкой мечется — это не то. Девушки пригласили меня петь с ними. Сначала я сказал: «Никогда!» Однако дня через три мы уже стояли в подземном переходе, а через две недели сняли у хозяйки ту самую квартиру, в которой встретились. Время было совершенно потрясающее. Всё было очень забавно, легко... Потом одна из девушек, Катя, уехала в Америку, сейчас она достаточно известная фигура в тамошней авторской песне. А мы с Мариной поём песни здесь. У нас получилась очень интересная комбинация. У Марины хороший голос, артистическая подача, я же на сцене более меланхоличен.
По фестивалям мы какое)то время ездили, не ставя своей целью получать звания и награды — только для того, чтобы наши песни были услышаны. В 2002 г. стали дипломантами основного конкурса Грушинского фестиваля и лауреатами Второго канала. На следующий год приехали на Грушинский с песней «Сон», которую я написал в 18 лет и за которую мне в Барнаульском КСП крепко досталось, и с этой песней мы стали лауреатами. А перед этим в 2003 г. ещё был фестиваль в Коломенском, там в качестве гран) при нам дали «двухкомнатную» палатку. После Грушинского нас позвали побеседовать с Натэллой Болтянской на «Эхо Москвы». Она спросила, зачем всё это — фестивали, звания, почему нельзя просто писать песни... Двумя годами раньше, будучи ещё никем, я пытался с ней поговорить по телефону, но меня с ней не соединили.
Текст песни Гора и статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/
