— Мечта о походе на Северный полюс возникла очень давно, лет 30 назад, когда мы ходили в прекрасные походы по Кольскому полуострову, Полярному Уралу, Таймыру, Обской губе. Тогда уже полюс, как звезда, висел над нами, и мы знали, что когда-нибудь туда пойдём. Потом мы стали сплавляться на плотах по горным рекам, ходили на яхте на Шпицберген, в Исландию, вокруг Скандинавии; «Урания» стала первой российской яхтой, которая дошла до Антарктиды.

Последние два года я начал заниматься подготовкой экспедиции на полюс, стал искать компаньона. Однажды мы тренировались на Полярном Урале — я с напарником, с которым намечали идти на полюс. И за сутки до конца похода встретились с такой же двойкой туристов-лыжников из Питера. Там был Слава Быстров. Мы день провели вместе, много говорили в поезде. Я ему рассказал про полюс и почувствовал сильный эмоциональный отклик, понял, что ему действительно нужен полюс. Прежний напарник отпал, и мы со Славой объединились.

С ним мне повезло: это талантливый турист, очень чётко ориентировался на дрейфующих льдах, почти безошибочно находил проходы в торосах. Никаких серьёзных конфликтов у нас не было (кстати, мы оба — Овны). Слава — строитель; 27 марта, на пути к полюсу, ему исполнилось 37 лет. А мне где-то за 150 км до финиша «стукнуло» 52 года. Поскольку Слава — петербуржец, то переход посвятили 300летию его родного города. Помогала нам в проведении экспедиции, забрасывала нас из Хатанги на мыс Арктический французская фирма, которая давно работает на нашем Севере.

Она также следила за нами, чтобы выручить, если подадим сигнал «SOS». Одновременно отправилась к полюсу национальная сборная Южной Кореи (шесть молодцов-альпинистов экстра-класса) и финка Доминик, которая должна была идти с подбросами. Корейцы были немного перегружены, потому что взяли дополнительный бензин для обогрева палаток. Мы же бензин, согласно нашей отечественной школе туризма, для обогрева не используем. В результате за первый месяц обошли корейцев на 210 км. Они отстали, до полюса так и не дошли.

Финка Доминик на третий день провалилась в воду, но мы удачно оказались недалеко от неё. Она поморозила ногу, и минут 25 мы её оттирали, правда, безуспешно, пришлось вызывать вертолёт. (Через неделю Доминик ампутировали четыре пальца.) Вот что такое полюс... Дорога к нему в этом году была очень трудна. Вообщето по прямой от мыса Арктического до полюса 984 км, а мы прошли, думаю, не меньше 1200: обходили торосы, полыньи, нас сносило с трассы дрейфом льдов. Например, поблизости от места старта был хаос из торосов, временами приходилось вытягивать санки по глыбам льда на 5-метровую высоту. 2002-й год был очень холодным: в марте средняя температура составляла – 40—42°С.

Надо было очень осторожно себя вести, чтобы не получить обморожений. Март мы буквально выживали, находили тепло в работе и работали по 14 часов в день. Апрель был гораздо мягче, средняя температура –20—25°, но работать пришлось ещё больше, т.к. в этом году ледовую базу «Борнео» (с неё летают вертолёты к полюсу) сворачивали не 5 мая, как обычно, а в конце апреля. Нам предстояло просто бежать до полюса, чтобы успеть, пока авиация не уйдёт из этого района. Очень «жёсткая» трасса, очень. По погодным условиям, по рельефу, по физическим нагрузкам, по другим критериям.

Много торосов, разводьев, которые нужно обходить. В апреле, когда мы были уже на последнем, 89-м градусе, наткнулись на очень большое торошение, ну буквально как атомная война: всё разворочено. Разводья преодолевали традиционным способом (лодки у нас не было): сначала делаем разведку, то есть идём вдоль полыньи в разные стороны, кто находит ледовый мост, сигнализирует. Был случай, когда началось торошение и льдины плыли по разводью; мы на одну, диаметром метров 80, покидали вещи и использовали её как паром, чтобы перебраться на другой берег. Причём льдина метров через 150 выходила из разводья в открытый океан, где берегов вообще не видно.

Такие вот были ситуации. На старте у нас было 130 кг груза на человека. Вес большой, поскольку со второго месяца мы увеличивали рацион питания — с 900 г продуктов на человека в день до 1100. И всё равно в конце апреля заметили такой феномен: подходим к полынье, нужно идти на разведку. Сбрасываешь рюкзак, отстёгиваешь нарты — месяц назад ты в таком состоянии просто порхал, летел, а теперь не можешь сделать и шага, просто не можешь, сил нет. Постепенно, «на зубах» заставляешь себя идти, хотя и налегке. С разведки приходишь, прицепляешь нарты, надеваешь рюкзак и с той же скоростью идёшь с этим весом.

Основу питания составляли сублимированные мясо, рыба и творог, имелись каши, колбаса, корейка, масло. На перекусы — шоколад, халва, орехи. Но тем не менее не хватало; наверно, потому, что март был очень холодный, то есть калорий много уходило, да и ледовая обстановка была сложной: в начале продвигались буквально по 3 км в день, хотя работали по 14 часов. Потом пошло лучше, делали и по 20 км, иногда даже по 35. В среднем в апреле продвигались на 18—25 км в день. Снаряжение — традиционное, оно отрабатывалось не один десяток лет в походах по Полярному Уралу, Таймыру, Ямалу...

Такого опыта не было у корейцев, которые привезли суперсовременное, но не совсем подходящее для Арктики снаряжение — допустим, айсбайли, пуховые спальники. Последние хороши для Антарктиды, а в Арктике изза большой влажности такой спальник через неделю смерзается. У нас были спальники с утеплителем из тинсулейта, это современный очень хороший материал, который «дышит». Мне жалко было этих корейцев. Лыжи мы взяли, по традиции, дубовые «Бескиды» (у пластиковых большое боковое скольжение).

Взяли и две запасные лыжины. В самые первые дни поломали два носка у лыж, но тогда, когда они лежали на нартах. Нарты мы протаскивали через громадные торосы, санки падали порой с высоты 3 м, и тогда торчащие лыжи ломались. Но у нас были металлические носки, и мы вышли из положения. Палатка была двойная, достаточно объёмная, очень хорошо стои` т, материал не продувается, снаружи капрон. Имели спутниковый телефон системы «Иридиум», два датчика навигации GPS, французский и российский буи аварийной системы КОСПАС-САРСАТ.

Готовили на импортных бензиновых горелках (взяли их три штуки). С отечественным «Шмелём» никакого сравнения — его постоянно, весь поход, приходится разбирать, чинить. А горелки эти один раз в неделю прочистил, и всё. Стартовали 4 марта. Через 58 дней, 30 апреля, во второй половине дня достигли полюса (это подтвердил спутниковый навигатор GPS). Нас хотели вывезти с маршрута раньше, 28-го, вместе с туристами (немцами, японцами), но мы «спрятались»: не сообщали свои координаты. Мол, находимся приблизительно на широте 89°30', а долготу не давали и бежали к полюсу.

Пока демонтировали ледовую базу, у нас было около двух дней. Успели добежать. Нас буквально выхватили с полюса. Только мы оттуда сделали сообщение, и через час прилетел вертолёт. Мы даже не успели поесть. Погрузились в вертолёт, не разбирая палатку (закинули её через задний люк). Прилетели на базу, через два часа пришёл самолёт со Шпицбергена. Оттуда добрались в Москву. Деньги на экспедицию дали спонсоры: Московский государственный университет сервиса, банк «Пушкино» и др. Например, Русский страховой центр оформил нам страховку в $30 тыс. на случай вынужденной эвакуации, без этой страховки нас никто бы не забросил к месту старта.

Иностранцам подобная экспедиция обходится минимум в $150 тыс., мы потратили раз в десять меньше. Нам сильно повезло: финская команда заплатила за вертолёт, а мы полетели с ними. Это просто очень хорошее стечение обстоятельств. Полную сумму мы бы никогда не потянули. Полюс — это моя мечта с тех пор, как я пришёл в лыжный туризм. Северный полюс для лыжника — это вершина. Как Ушба или Эверест для альпиниста. И если бы мы это не осуществили, для меня это была бы жизненная трагедия.

Записал С.Минделевич

Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/