Путешествие в горы Сунтар-Хаята
Горная страна Сунтар-Хаята раскинулась на востоке России, на границе Якутии и Хабаровского края. Посещение высшей точки района, горы МусХаи (2959 м), с дальнейшим выходом к Охотскому морю по рекам Юдома, Кетанда и Урак – маршрут достаточно традиционный. Но в последнее время Сунтар-Хаята редко посещается туристами из-за своей удалённости от городов и посёлков. Колымская трасса – ближайшая ниточка связи с цивилизацией.
Для заброски к месту старта мы выбрали рудник Нежданинское. Это небольшой посёлок на реке Тыре в стороне от трассы, туда изредка ходит «вахтовка» из Хандыги. Нам предстояло подниматься вверх к горам 130 км, пройти два перевала, потом совершить горное кольцо на 100 км с 5-ю перевалами и восхождением, а затем сплавиться около 500 км с волоком между реками в 50 км. Справка «ВВ». «Хребет СунтарХаята является продолжением Верхоянской горной страны.
Он является водоразделом Алдана, Индигирки и рек Охотского побережья. Располагаясь недалеко от полюса холода – Оймякона, – хребет имеет значительное оледенение и насчитывает 208 ледников. От основной цепи Сунтар-Хаята отходят несколько горных гряд. Наиболее возвышенная его часть расположена на стыке с Юдомс к и м х р е б т о м . Она вытянута на 150 км при ширине 80 км и делится на три горно-ледниковых массива. Северный массив в е н ч а е т г о р а Мус-Хая.
Самые крупные его ледники достигают 4–5 кв.км». (Из книги Рудольфа Седова «Хребет Сунтар-Хаята».) На земле осталось не так уж много диких первозданных мест. Они стоят того, чтобы оторваться от привычных дел, как минимум, на месяц. В августе согласилась составить мне компанию опытная туристка из подмосковного г. Лыткарино Лера Глухова. За её плечами сплавы по сложным рекам Путоран, Саян, Забайкалья, Кавказа, многодневные лыжные путешествия по Камчатке, Путоранам.
Она представляла, на что идёт. Выносливости нам было не занимать. На поход мы смогли позволить себе лишь 300 г продуктов в день, однако на 10 дней кольца по горам увеличили раскладку до 500 г. Комбинированное путешествие требовало водного и горного снаряжения, что «нагрузило» рюкзаки свыше 30 кг. И это при том, что от спасжилетов мы отказались, не задумываясь: речки будут не сложнее «троечных», страшные пороги обнесём или проведём через них суда.
Слегка поколебавшись, не взяли и ледорубы. Захватили «кошки» и обвязки, верёвку длиной 20 м, карабины и ледобурный крюк (один, по минимуму). Препятствия сложнее 1Б к.т. проходить мы не собирались, подстраховывались только для спусков в каньонах по отслаивающимся скалам. Заброска Если ещё пару лет назад в Хандыгу, откуда, собственно, и начинается Колымская трасса, быстро попасть из Якутска можно было только водным путём, то теперь туда легко доехать рейсовым автобусом (ходит три раза в неделю.
В цену входит стоимость паромов. Через Лену они отходят утром (их несколько) по мере заполнения. А вот паром через Алдан отплывает ровно в 10 вечера, к этому времени туда успевают подъехать машины, выехавшие утром из Якутска. В Хандыге нас радушно встретил руководитель местного турклуба Иван Игошин. Два дня ждали «вахтовку» на рудник Нежданинское: недавний паводок размыл дорогу, расчищали оползни.
Заранее созвонились с директором рудника Андреем Меняйловым, он внёс нас в списки пассажиров, и нас бесплатно доставили на рудник. Мало того, ещё и разместили в небольшой гостинице, где даже была горячая вода. В этих местах Колымская трасса однопутная, а остатки незаконченного строительства дороги от Развилки до Нежданинского – грандиозные фермы моста, бульдозеры, бочки от горючего – ржавеют на галечных просторах здешних рек памятником титанических трудов Советской империи.
Среди крутых суровых сопок с осыпными склонами, покрытых редкими чёрточками лиственниц на белом фоне ягеля, разноцветные дома посёлка выглядят инородными объектами. – Как же вы пойдёте? Вдвоём? Тут у нас медведи ходят, на помойке вчера один прямо на меня вышел, – рассказывала местная повариха, вручая нам две буханки ароматного белого хлеба. Ах, эти традиционные запугивания-напутствия перед дорогой! Но медведи наглеют только рядом с посёлками; чем дальше от них, тем труднее встретить хозяина тайги.
Единственную медведицу с тремя медвежатами мы увидели лишь в конце пути на берегу Урака. Вверх по Тыре До впадения в Тыру крупного правого притока Малтана, где в избушке постоянно живёт охотник-эвен (около 70 км от Нежданинского), в низкую воду можно доехать на машине повышенной проходимости. Но это был не наш случай. – До Охотска собираетесь? – удивлялся водитель. Да вы и до Малтана не дойдёте с таким грузом. Сейчас реку не перейти! А по-другому никак!
Я туда осенью на рыбалку поеду, вот и заберу вас. «Тыра-река течение имеет весьма быстрое, не одною матёрою, но многими мелкими и узкими протоками с частыми каменными шиверами, и россыпями, и по большей части немалыми порогами. По которой не точию большими судами, но и малыми лодками, которые могли поднять тягости от 5 до 10 пудов, ходу никоими образы дать не может», – так характеризовалась наша водная дорога в путевом журнале команды Гауза и Пермякова в 1752 г.
«Во многих же местах необходимо находятся чрез превысокие утёсы переправы, по коим ехать не точию с вьючными, но и простой лошади взойтить с великою трудностию можно». Мы поднимались по «приплёсным камешникам» – галечникам Тыры как раз после сильного паводка. Вода спала, но ещё не достигла низкого уровня. На траве по невысоким, поросшим лиственницами берегам лежали слои мокрого ила. Комары казались нам редкими краснокнижными зверьми – видно, дождь их всех смыл.
С утра до вечера монотонное шествие по галечникам, продирание через буреломы низких берегов, временами через гряды наваленных, вывороченных с корнем деревьев; броды, броды, постоянные броды через мелкие протоки; частая морось под занавесом лохмотьев облаков, холодный душ в кустарниках – вот вам простая романтика нашего пути верх по Тыре. Галька жёсткая, необкатанная. Крупная. Угловатая такая – молодая ещё. Даже через подошвы ботинок ступни наминает.
Так и существуем втроём – Лера, я да галька… Как же мы её проклинали временами! Однако после штурма крутых, заросших лиственницами берегов на прижимах основного русла, перебродить которое было нереально (слишком глубоко и течение мощное), при первом же удобном случае возвращались на гальку, такую ровную и твёрдую, как к сестре родной. Вот и очередной прижим. Вода, собравшись вместе из нескольких проток, уходит под крутой берег. На нём просматриваются скальные обрывы.
Снова надо лезть вверх, преодолевать поваленные стволы, ломиться по кустам, цепляться ногтями за землю, чавкать по заболоченным участкам леса... Красивый, конечно, лес: лиственницы, белый «мох», кусты кедрового стланика. Есть голубика, временами и брусника спелая. Ноги, опять же, не наминает. Но не могу я больше в гору! Вон на последнем прижиме, когда спускались к гальке, так круто было, что пришлось ступени в склоне осыпном топтать, рюкзак рядом со ступеньками спускать, и верёвку-то привязать не к чему было. – Может, попробуем перебродить, – предлагает Лера.
Другой берег манит нас уже третий день. На карте там показана тропа. Да и прижимов там меньше. Брод же ненадёжный. И, главное, не видно, какие там дальше протоки, можно ли их перебродить. Ниже брода – косого переката – островок: на мели лежат вывороченные с корнями деревья. В случае чего прибьёт к ним. Это обстоятельство решает дело. – Давай попробуем, – соглашаюсь я. В одиночку не пошла бы ни за какие коврижки. Да ещё с рюкзаком в 30 кг с лишним.
Вся надежда на то, что мы вдвоём, что Лера, такая сильная и надёжная – настоящая Боевая Машина Пехоты. Берёмся за руки, Лера идёт чуть выше по течению – работает волнорезом. Течение мощное, заливает гидрочулки и, хотя я даже не погрузилась по пояс, меня начинает сносить – только за Лерой и могу устоять. До другого берега рукой подать, но там самая мощная струя. Отступаем по течению к островку. И тут… Лера не удержалась, её поволокло вниз, мгновенно сшибает меня, и мы катимся по воде.
«Только бы не прижало рюкзаком под воду», – думаю я, лихорадочно расстёгивая самосброс. Не с первого раза это удаётся, но вот рюкзак скинут, я встаю и буксирую его к спасительным корягам. Лере удаётся встать с рюкзаком! Вода ледяная, но мне пока не холодно, однако ноги трясутся – мандраж. Следующую протоку благоразумно бродим вдвоём с одним рюкзаком. Но дальше оказываемся на обширном галечнике, отрезанном от левого берега мощнейшей непроходимой протокой.
Кое-где в сливах на ней стоят хорошие такие, с гребешками, валы. А назад пути тоже нет. Робинзоны, однако! Вечереет. Нам ничего не остаётся, как спешно заложить судоверфь, благо ивово-тополёвого плавника на отмели предостаточно. Вяжем широкую раму. – Давай и укосину заваяем, – предлагаю я после осмотра валов в следующей протоке, и Лера легко соглашается. Когда в сумерках мы погрузили рюкзаки на наш небольшой катамаран, он как-то слишком низко осел в воду, а после добавления наших тушек в голове моей пронеслось сомнение: как же мы по Юдоме сплавляться-то будем?!
И как бы в ответ на мои мысли Лера произнесла: «Ничего, продуктов поубавится, похудеем», – и мы дружно отчалили. Красоты каньонов Перевалы Сунтар и Пограничный, что ведут к истокам Юдомы, некатегорийные. Но подходы и спуски проходят в каньонах или вдоль оных и оставляют суровое впечатление. Спуск в каньоне Правого Ниткана классифицируется даже как 1А к.т. До сих пор не могу понять, как этот перевал проходят олени. Тропы, что изредка встречались на траверсах осыпных каменистых и земляных склонов в его низовьях, казалось, могут принадлежать только горным козлам.
Пологий водораздел с каменным туром – перевал Пограничный. Очень скоро путь от него привёл нас в узкое ущелье ручья. Склоны его сужаются, камни, составляющие стенки, легко разбираются руками на отдельные плитки. Живописный водопадик приходится аккуратно облезать по влажным скользким полочкам. Вскоре ручей впадает в Правый Ниткан. Каньон, однако, довольно узкий – снизу всего несколько метров ширины! Нас накрывает дождь. Выход наверх проблематичен: крутые осыпные склоны до неба.
Часто идём по воде, по каменным ступеням русла, бродим его от прижима к прижиму. Падение крутое, много водопадов. А русло петляет, непонятно, что там, за поворотом, преодолим ли прижим? Дождь усиливается. Вода прибывает, чем ниже спускаемся, тем труднее становится переходить поток. Рёв воды в каньоне усугубляет гнетущее впечатление. Что делать, если воды ещё прибавится? Когда же он расширится, этот каньон? Каждый шаг по скользким камням с тяжёлым рюкзаком уже потенциально опасен для моей уставшей за день коленки, но остановиться здесь на ночь абсолютно негде.
А вдруг придётся вылезать обратно, хватит ли сил? Только яркие радуги скрашивают зловещее впечатление от спуска. Далёкая стена гор «нашей» долины Ниткана – недосягаемой пока цели спуска – скрывается в туче настолько насыщенного тёмно-фиолетового цвета, что совершенно перестаёшь расстраиваться из-за её недосягаемости. Вдруг Лера, идущая впереди, останавливается. Её тоже гнетут мысли, как выбираться, если что. «Может, тут попробуем вылезти?» – предлагает она.
Налегке пытаюсь вскарабкаться наверх по крупноосыпному склону, но это оказывается слишком опасно. Да и не понятно, что будет наверху. Под дождём вытаскиваю описание из книги Р.Седова, читаю, стараясь не размочить бумагу: «Каньон проходим в малую воду. В случае дождей необходимо выходить наверх». Но где выходить? Где эта каменная плита-ориентир? А потом автор рекомендует там навешивать «перила», да и обход сложен. Но вода в ручье пока не мутная.
«У нас же невысокая вода», – почти уверенно заявляю я, и мы продолжаем спускаться по каньону. Вскоре он расширяется, и мы вздыхаем с облегчением. Однако в его низовьях поток становится настолько мощным, что бродить его всё тяжелее и тяжелее, уже можно на катамаране плыть, только строить не из чего. Не дойдя около 4 км до слияния Правого Ниткана с Нитканом, мы при первой же возможности выбираемся наверх, на зелёную террасу левого берега.
Когда мы, абсолютно обессиленные, в наступающих сумерках наконец увидели путь спуска в долгожданную долину Ниткана и поняли, что дошли, Лера вымолвила: «Да, марш-бросок отдыхает…» Эти слова человека, занявшего весной 2-е место на дистанции А Московского марш-броска – марафонских соревнованиях по ориентированию, около сотни километров за сутки, где больше половины команд из нескольких сотен стартовавших сходят, не дойдя до финиша, – говорят о многом.
Всё, наш 8-дневный марш-бросок закончен, здесь мы оставим заброску, и у нас уже не будет тяжёлых рюкзаков. Завтра днёвка! Вон к тому каньончику сходим, мечтательно рассуждаю я, на ту горочку залезем… Весь следующий день мы пластом лежали на тундровой лужайке у палатки, довольствуясь лишь видами меняющейся облачности. Мус-Хая – Ледяная гора Некатегорийные перевалы Ниткан и Станция остались позади. Закат застаёт нас на леднике перед перевалом Проходной (1А к.т.). Ледник открытый. В промоинах, точно по бобслейным трассам, с шумом несётся вода. Аккуратно выискиваем места для переправ.
Держа в руках котелок с водой, взбираемся со льда под осыпной перевал по камням на небольшую полочку, ногами ровняем площадку под палатку. Удивительная вещь: чай из воды ручьёв настолько противно-кислый, что пить невозможно. Приходится снова спускаться с фонариком и ковырять лёд, пробуя его на вкус. В талую воду, видимо, попадают растворённые из горных пород кислые соединения, а растопленный лёд нормальный. С перевала открывается великолепный вид на МусХаю, ледники и окрестные хребты. Понимаешь, что Сунтар-Хаята – действительно горная страна.
Мус-Хая в переводе с якутского – Ледяная гора. Отсутствие снега на вершине в этом сезоне природа компенсирует снежными зарядами, под аккомпанемент которых мы пересекаем ледник Большой Мус-Хая и начинаем подъём на западный гребень. Предвершинный скальный бастион снизу кажется непреодолимой преградой, но нас будто магнитом тянет к нему, и остановить это притяжение мы не в силах. Изначально собирались подниматься от перевала Южный Мус-Хая – это самый простой маршрут восхождения (1Б к.т.).
Но, увидев снежную, а вернее бесснежную обстановку, я посчитала путь от ледника на южный гребень более сложным, чем на западный. Подъём действительно был нормальным, а вот проход по острому гребню к вершине оказался непростым. Лазание по «жандармам» и в обход их по-хорошему нужно было делать со страховкой, в нашей же маленькой группе оно было свободным. А скалы тут ненадёжные и легко разбираются руками. Вниз уходят крутые осыпи. Гребень временами такой острый, что удивляешься, как он ещё сохранился, наверное, каждый приходящий турист внёс свою лепту в здешнее гороосыпание.
На последнем участке нас засыпает снегом, видимость временами не больше 10–15 м. Вот и вершина, почти 3000 м, но рано радоваться, нужно ещё спуститься. Меня очень воодушевила одна из записок в туре: «Своё восхождение на МусХаю посвящаю дню рождения своей дочери Цветковой Ани. Желаю тебе, Анютка, крепкого здоровья, счастья, и, быть может, ты будешь здесь когда-нибудь и найдёшь записку своего папы. Цветков, Ленинград. 9.08.90 г.».
Наконец в разрывах облаков показывается южный гребень и ледник № 42 под ним, на который мы хотим спуститься. С вершины путь по снежнику от седловины перевала Южной Мус-Хаи не кажется очень крутым, не больше 45°. Здесь же шёл чех Питер – практически «чайник» (прости меня, Питер!). Да у них в группе не у всех «кошки» были! Здесь ведь можно пройти без ледорубов, как говорили нам предшественники, неужели мы хуже?! С этими мыслями почти спокойно бегу вниз по южному гребню. «Жандармы» здешние – тьфу, ерунда по сравнению теми, что на западном гребне.
И как только категории определяют: там 1Б и здесь тоже… «Единичка» – значит, ногами ходится, без верёвок… (Позже я прочитала, что подъём по западному гребню в других отчётах оценивают как 2А к.т.). Уже поздно, седьмой час, надо торопиться. Холодно. Снежник, начинающийся на седловине перевала, жёсткий. Не снег – лёд. За его перегибом не видно спуска – крутовато, однако. Надеваем «кошки». С рюкзаком, чувствую, страшно спускаться, очень уж скользко и круто. Иду на разведку налегке – всё равно страшно.
Приходится спускаться лицом к склону: уклон такой, что «кошку» на все зубья не поставишь – передними втыкать надо. А палка тут бесполезна, мешается даже: её в склон не воткнёшь. Возвращаюсь. «Может, верёвку повесим», – неуверенно предлагает Лера. 20 м верёвки, один ледобур, 400 м спуска, стемнеет часа через два – калькулирую в голове наши возможности. «Давай попробуем сначала по сыпухе спускаться, а ниже должно быть положе». Снимаем «кошки». Поднимаемся выше перевала. Отсюда спуск, его начало по крайней мере, виден и кажется не таким крутым. Мне даже видится подобие тропы.
Идём вниз параллельно друг другу, чтобы камни не спустить на товарища. Я выбрала сыпуху помельче, думала, сейчас легко по ней вниз 7-мильными шагами поеду – ан нет! Мелочь подпирала крупные глыбы, и они начали ехать. Зрелище не из приятных: делаешь шаг, и склон едет мимо тебя, будто лавина из снежной доски. А некоторые камни летят с грохотом. И как же далеко летят (мы завороженно провожаем их взглядами): на леднике они превращаются в точки, уходят за перегиб, но грохот ещё долго слышен. Нет, ехать вниз с камнями не хочется.
Делаешь шаг, и глыбы хищно ползут на ногу, если сломают – всё, хана, тут никто не поможет. Почему-то за голову я не боялась, только за ноги. Вот вам и призрачное преимущество двойки. К Лере не могу подойти при всём желании, только перекликаясь, поддерживаем друг друга. Распластываюсь по склону ящерицей. Очень осторожно переползаю, выбирая путь с крупными камнями так, чтобы неизбежный спуск камней не перерастал в неуправляемый процесс. За большими глыбами, сдерживающими напор каменных масс, отдыхаю. А внизу, очень-очень далеко – ровное белое поле.
Подо мной крутой язык ледника, не обойти его по осыпи. Траверсировать сыпуху не получается. В случае чего и рюкзак нельзя скинуть: в нём спасительные «кошки». Нахожу безопасную ступенечку за камнем, где можно отклониться от склона, вытащить и надеть «кошки». Переход с камней на лёд – самый тревожный момент: лёд на границе очень тонкий, «кошки» скользят. А по кажущейся ледовой стене (хотя всего 45° вверху) идти уже проще, только каждый шаг – забивание с силой передних зубьев «кошек» – нужно делать очень тщательно, срываться здесь совсем нельзя.
«Медленно, но верно. Медленно, но верно», – монотонно крутится в голове. Когда я снова взглянула вниз на долину, отклонившись от склона, на небе висела огромная луна. Около трёх часов занял у нас спуск, икроножные мышцы отваливались от напряжения, и мы буквально упали на первой же кучке камней на леднике прямо под перевалом, решив ночевать здесь, игнорируя возможные камнепады со склона.
Почему же нам было так трудно? Уже потом я внимательно посмотрела фотографии других восходителей, фильм Игоря Ольховского из Хабаровска и поняла: у нас снежная обстановка была абсолютно другой – снега почти не было! И если обычно здесь можно спускаться, делая ступени в плотном снегу и не пользуясь ледорубом, то на жёстком, сплавленном фирне такой фокус не проходил. Слава Богу, хоть немного крупы подсыпало, когда мы спускались: всё-таки трения стало больше. Были бы у нас ледорубы – хоть какаято самостраховка – мы, не раздумывая, пошли бы от перевала сразу по льду и я бы такого страха не натерпелась.
Сутки отдыхали после восхождения у озера Кнорий, а потом пошли через простой перевал Конгор назад к Ниткану. Когда я вернулась за заброской, то перешла Правый Ниткан, еле замочив подошвы ботинок. И это тот самый Ниткан, из каньона которого мы с трудом выбрались 9 дней назад. Вот что значит неделя без больших дождей! И теперь мы могли начинать сплав только в 10 км ниже, от впадения в Ниткан левого притока Кагани. Подарок Ворот Юдомы Мы плывём! Плывём! Река сама несёт нас вперёд! Отдыхают натруженные ноги, да и весь организм пребывает в умиротворении.
Однако полностью не расслабишься. Юдома постоянно разбивается на протоки, шумит на перекатах – надо выбирать струю помноговоднее. А многочисленные вывороченные корни огромных лиственниц и тополей, словно ежи противотанковой обороны, выставили свой заслон на перекатах, на крутых поворотах русла. Вода здесь зловеще бурлит и ревёт. Насадиться на такой корень на сильной струе означает кораблекрушение. Некоторые протоки ещё в верховьях, где уклон реки достаточно крут, даже на сильном течении были завалены, и, когда входишь в коридор сплошных брёвен, шея инстинктивно вытягивается в поисках безопасных мест для чалки.
Без просмотра соваться в такие многометровые завалызаломы просто опасно. Но большей частью, конечно, сплав ненапряжённый. Проходим по 40, а то и 50 км за день. Юдома – не очень рыбная река. Чтобы выловить первого ленка, нам при- шлось сделать не одну сотню забросов. Вот мы у живописнейшего места – скального коридора на реке – это Ворота Юдомы. Вода голубая, закручивается в водовороты, под скалами огромные ямы. Не знаешь, за что хвататься: за камеру, фотоаппарат, весло или спиннинг.
Сразу на выходе из скал мы переключились исключительно на спиннинги, и наконец ОН взял! Сначала я подумала, что это большой ленок. Дав вымотать больше половины лески с катушки при рывке, я начала с трудом подтягиватьего. Какие свечки он выдавал! И уходил снова и снова. Только бы не сорвался! Только бы выдержала моя хлипкая снасть! Вот уже, немного обессиленная, огромная рыбина стоит рядом с берегом, я стремительно мотаю леску, а рыба так же легко разматывает её, оставаясь на месте. Лера, не выдержав, снимает с себя штормовку и, словно волчица, бросается сверху на рыбу, захватывая её под жабры, и выволакивает на сушу.
Это же таймень! Он весил не меньше 8 км, однако мы легко съели его за полтора дня. Волок на Кетанду До Кетанды, воды которой текут к Охотскому морю, нам предстояло идти более 50 км. И хотя традиционный для туристов волок туда составляет около 20 км, мы выбираем более длинный путь по старому Алдано-Охотскому тракту – путь, который ведёт в маленький посёлок эвенов Кетанду. Он затерян среди гор и тайги. Мы стремимся туда, чтобы познакомиться с кочевым бытом этого народа.
Ещё мы избегаем таким образом большого участка стоячей воды в среднем течении Юдомы, где при встречном ветре грести на катамаране нет никакого удовольствия. Тракт пересекает озёрную ЮдомоУракскую впадину. Многочисленные озёра на пути, которые облегчают зимнюю санную дорогу, сейчас нам приходится обходить по болотистым берегам. Да и сами две колеи этой таёжно-тундровой трассы часто заболочены, пересекают ручьи, распадки, полосы стлаников. О сухих во время сплава ногах в гидрозащите приходится снова надолго забыть.
А ведь такой же дорогой шли к Охотску караваны 1-й Камчатской и Великой Северной экспедиций Беринга и Чирикова почти 300 лет назад! Стоянку эвенов мы встретили раньше, чем добрались до посёлка. Светлую брезентовую крышу чума издали я приняла за большой камень. Вот уже 17 дней мы не видели людей, и эта неожиданная встреча в тайге, когда мы сбились с тракта, стала настоящим подарком. Бабушка Акулина Ивановна, присматривавшая за оленями, накормила нас лепёшкой и варёным мясом, да ещё дала с собой вяленой оленины. И проводила до потерянного нами тракта.
Подкрепившись, мы нашли силы отклониться от маршрута и посетить чудо природы на Ольчане – 42-метровый водопад из нескольких ступеней. Переливы радуги играют в водяной пыли на дне глубокого скального колодца, в который проваливается маленькая речушка. До посёлка Кетанда мы так и не дошли. Тракт, помеченный на карте, на местности пропал. Распадками ручьёв, по лосиным и оленьим следам, а иногда и просто по азимуту через дебри, отдыхая в зарослях перезревшей голубики, добрались до речки Эйчан – правого притока Кетанды.
До посёлка от неё через водораздел было около 5 км. Совсем небольшая, но довольно глубокая, равнинного типа речка обещала быть заваленной. Мы прошли немного вдоль неё, петляя с ней за компанию, продираясь сквозь заросли и утопая во мхах, и вскоре упали на полянке лиственничного леса, осознав бессмысленность затеи. Решили строить катамаран. На удивление, сплав пошёл хороший: нам встретился всего один завал, а на редких перекатах только иногда приходилось идти впроводку. Но рыбы в Эйчане не было.
Отдохнув на сплаве, на следующий день с утра мы решили сбегать в посёлок налегке: обидно было пройти всего в каких-то 5 км от людей посреди редкостной глухомани. К тому же продуктов у нас осталось килограмма полтора, а впереди ещё 250 км сплава. Взяв 2 последние конфеты на перекус, мы отправились в рейд. Посёлок мы нашли не сразу. Он стоял на берегу небольшого ручья – притока Кетанды. Мы увидели много брошенных деревянных срубов с пустыми оконными проёмами. Над единственным чумом клубился дымок. Но наши надежды на чай были жестоко обмануты. Живущий здесь дед сказал, что все ушли в новый посёлок Кетанда, что в 7 км отсюда.
Там уже вторую неделю ждут вертолёта (погода всё время плохая – каждый день дожди), а здесь у них не только еды, даже соли не осталось. Зато дед сказал нам, что около наледи на реке Кетанде, где сейчас пасётся стадо, мы наверняка встретим оленеводов. К пяти вечера возвратились на нашу стоянку, но решили всё-таки сегодня же попытаться доплыть до впадения в Кетанду, чтобы поймать рыбу. Почти в сумерках встретили слева несколько проток, текущих через лес, видимо, с наледи. Как тут увидишь оленеводов среди зарослей?
Решили о них и не мечтать, а добыть счастье своими руками, что и сделали на первом же подходящем месте, где Кетанда потекла одним руслом. Надо сказать, что река резко петляла и на поворотах встречались заломы из брёвен: продолжать сплав в сумерках стало опасно. Пока я выскочила на берег, чтобы определиться со стоянкой, Лера уже наладила спиннинг и вытащила хариуса. На второй заброс у неё взяла крупная красная рыба. Кижуч! Самец носатый! Я тоже захотела выудить такую рыбину, только икряную, но на первый же заброс в то же место снова взял самец.
Теперь мы были уверены взавтрашнем дне. С утра, хотя я и заверяла, что дальше рыбы будет навалом, предусмотрительная Лера пошла увеличивать наши продовольственные запасы. Но рыба больше не брала. С паводком к Охотскому морю Наверное, наши мечты о шведском столе в московской кафешке были настолько сильными, что на перепутье трёх проток провидение направило нас в левую. Почему я согласилась нырнуть в неё, самую маловодную, не понимаю. Лучше бы мы обнесли 100, ну 200 м вокруг основной прямой протоки, заваленной многометровым настилом из огромных стволов.
А так мы попали в узкую протоку, временами смыкающуюся под пологом прибрежных кустов, с брёвнами, через которые мы сначала перескакивали на струе. Потом, не рискуя быть затёртыми в завале, пошли в обнос по лесу. Это был далеко не первый обнос за день, и такой «сплав», скажем прямо, силы не прибавлял. Мы были настолько утомлены, что, выйдя на галечный берег и увидев сетку в реке, никак на неё не отреагировали. Ну, сетка… Наверное, старая… Снова обнос. Скользкие камни… Унылая морось. Монотонный сплав – эх, подольше бы.
Пожалуй, нужно надеть гидрокуртку, а то совсем промокну… Почему-то хочется не рыбы, а хлеба… А вот и мираж: яркие одежды на берегу. Дети… А ведь сегодня 1 сентября, почему же они не в школе?.. Люди! Это же люди!!! Мы разом очнулись от оцепенения и с разгона зачалились прямо под обрывом коренного берега. Да, природа преподнесла нам в подарок не только двух красавцев-кижучей на первые же забросы блесны (первых, как оказалось, зашедших в реку в этом сезоне), но и встречу с людьми. Они ловили здесь мальму острогой и уже собирались уходить в дом, который не виден с реки.
Пока мы не показали фото, рыбаки не верили в то, что кижуч уже пошёл… Дальше начинался километровый залом-завал в русле. Вторые сутки моросил нескончаемый дождь, а мы сидели у костра в тёплом эл-быме (так эвены называют чум), слушали рассказы и древние легенды и ели, ели, ели... Нас приютила семья Чириковых, кочующих по тундре и тайге круглый год. Да, да! Однофамильцев того самого капитана Чирикова, который вместе с Берингом открывал Русскую Америку. Небольшое стадо оленей, рыбалка и зимняя охота на соболя обеспечивают их нелёгкую, но свободную жизнь на природе.
Мы попали как раз к топящейся бане и дню рождения младшей дочери, тёзки Леры. В школу, в пос. Арка, детей забирают на вертолёте, но из-за непогоды его давно не было. После праздника нас проводили всей семьёй к концу завала, и, утяжелённые продуктами и парой оленьих рогов, мы продолжили сплав. Кетанда – речка коварная. Ожидание сплошных завалов при быстром течении в резко петляющих протоках заставляет нас всё время быть начеку.
Ежедневные дожди сделали своё недоброе дело: притоки впадают уже мутными потоками, рыба не ловится, вода прибывает, галечники понемногу заливает, дна не видно и чалиться у завалов становится сложнее. Место для стоянки подыскивать трудно: берега низкие, ивово-тополёвые, а на редких выходах коренного берега не так просто пристать под обрывами на стремительном течении. Всю ночь дождь зловеще барабанит по крыше тента. – Если брёвна поплывут, будем пережидать на берегу, – рассуждаем мы. Но время поджимает, и мы отчаливаем.
Стороной обгоняем редких попутчиков – стволы деревьев. Один раз в узком проходе между выворотнями на струю со дна вдруг всплыл ствол с остро обломанной верхушкой. Описав дугу прямо перед судном, он снова плюхнулся в воду, дав нам пройти. Прямо как из пушки подстрелить нас хотели, да раздумали – это течение волокло по дну тяжёлый корень, а верхушка моталась поверху. Река Урак, куда впадает Кетанда, ещё желтее. А какая мощь! Нас укачивает на метровых пологих валах простых перекатов. Скрипит каркас – не развалился бы.
Неуютно без спасжилета. Но наш катамаран, можно считать, и есть большой спасжилет. Однако соваться в порог Труба на нашей посудине по такой воде – безрассудство. И мы аккуратно обходим его по берегу. На одном простом сливе катамаран так сильно погружается, что меня заливает почти по пояс, а после второй ступени мы еле успели увернуться от страшной «бочки» за обливным камнем, и адреналина мне хватило для того, чтобы убедить Леру до спокойной воды пройтись по буеракам берега.
Темнеет, и я отыскиваю место для палатки рядом с медвежьей тропой, о чём Лере благоразумно не сообщаю. Ну не стоять же на груде плавника, где у нас горит костёр! А порог так ревёт, что аж спать мешает! С катамарана на «Ниссан» Мы неслись вниз по вздувшемуся Ураку с такой скоростью, что намного опередили расчётное время прибытия. Вдруг впереди распахнулся чистый простор до горизонта, неясными далёкими очертаниями на берегах замаячили какие-то краны, антенны. Это же море!
Зачалились перед устьем на левом берегу, где вдоль побережья шла дорога в посёлок Вострецово. У входа на территорию рыбоперерабатывающего завода стояла кучка мужиков, спросили у них, как найти Жукова. Несколько лет назад этот хороший человек приютил наших знакомых туристов. – Зачем вам Жуков? Мы вас сейчас сами устроим! – категорично заявил один из мужиков, оказавшийся руководителем рыбопромысловой компании Умаром Таштамировым. И вот мы уже едем на «Ниссане» в гостиницубще-
житие, потом нас везут в баню, сажают за ломящийся от яств стол.
Всё, как в сказке. Утром соседи угощают местными деликатесами – пожаренными специально для нас рыбными сердечками. – Кто это здесь Жукова искал?! – грозно, казалось, спросил незнакомый мужчина, входя в номер. И через полчаса мы продолжали застолье уже в других гостях, а на прощание перед нами поставили ведёрный чан красной икры и сказали, чтобы мы забирали его без разговоров. Семья Жуковых снабжает нас адресом родственников в Хабаровске, и ночь в этом городе мы проводим в уютной и душевной обстановке дома у трёх добрых женщин – Людмилы Командиковой, Валентины и бабы Зины.
На самолёт в Москву нас провожал Игорь Ольховский – капитан Дальневосточного клуба путешественников. Он подарил свои фотоальбом и фильмы о природе Дальнего Востока. А ведь один из его фильмов как раз и вдохновил меня на этот 33-дневный 800-километровый маршрут. Таким ярким проявлением необъятной широты души дальневосточников закончилось наше путешествие. Спасибо всем, кто помогал нам! Ай-ма-кань – всего хорошего!
Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/
 |  |
