Путешествие в Турцию и Сирию
Наконец пришло время отправиться в дальний путь. Мы с Антоном поехали в Сирию — одну из самых лёгких и приятных для путешествия стран. На пути туда лежат Грузия и Турция. Чтобы попасть во все эти страны, нужны визы. Для сирийской нам понадобилось, неделя времени и дорожная грамота (бумага с печатью от какой-нибудь организации, в которой описаны цель и маршрут путешествия), для грузинской — неделя времени.
Турецкую визу можно получить прямо на границе , при этом в течение 30 дней по ней можно въезжать в страну и выезжать из неё неограниченное число раз. Мы начали путь 11 марта. На поезде доехали до Ставрополя, откуда продолжили путь автостопом. В Грузии побывали в городе Гори, где до сих пор существует музей Сталина. Тбилиси не производил впечатления процветающего счастливого города. На окнах ж.‑д. вокзала, например, сушилось бельё: там, по-видимому, жили беженцы.
Грузино-турецкую границу, в отличие от русско-грузинской, можно проходить пешком. Потребовалось всего несколько минут, чтобы вклеить визы в наши паспорта, и мы оказались в Турции. Первый город, в который мы попали, был Хопа. Затем двинулись в сторону Эрзерума. А прибыв в Диярбакр, очутились в той части Турции, где живут курды. Мы путешествовали по стране автостопом, при этом днём больше 10 минут не стояли на дороге в ожидании машины. Границу с Сирией мы перешли в г. Аль-Камышли.
Затем двинулись к Евфрату. Очень интересными оказались деревни вдоль этой реки. Нам удалось увидеть жизнь людей, далёких от цивилизации. Из долины Евфрата направились в сторону пустыни. Посмотрели руины Пальмиры — большого древнего города с колоннадами и гробницами. После этого направились к Средиземному морю. По дороге побывали в замечательно сохранившихся крепостях Крак‑де‑Шевалье и Калаат Маркаб. Побывав в столице Сирии Дамаске, отправились в Алеппо — город на севере страны.
В Сирии очень просто передвигаться автостопом. Много машин, хорошие асфальтовые дороги. Водители охотно подвозили нас. Много дешёвых и вкусных продуктов. Например, тарелка фуля (блюда из фасоли) или хумуса (из гороха). После недели путешествия по Сирии вернулись в Турцию. В городе Конья наблюдали полное солнечное затмение. После него поспешили в Стамбул, чтобы улететь в Москву на самолёте. Вся поездка заняла примерно месяц.
Мне она показалась путешествием в другой мир: всё, что я увидела, было необыкновенным и удивительным. И когда я вернулась домой, то задумалась о том, как много вокруг добра, и о том, что мне самой необходимо делать в мире. На заднем сиденье трясущегося автобуса спать оказалось не очень удобно. Что ж, надо постараться отогнать сон. Смотрю в окошко. Солнце только что поднялось из-за горизонта, его первые светлые лучи ложились на горы.
Гляжу и наполняюсь радостью. «Может, они и невысокие, но я ведь никогда прежде не видела гор. И как красиво, как необыкновенно, Господи!». Настоящие горные громады показали себя сразу за Владикавказом. Могучей стеной возвышались они по обе стороны дороги. Пост перед границей. Антон идёт показывать документы, мои и свои. Неожиданно и меня зовут к будке, где сидит проверяющий. Заглядываю в окошко.
Военный смотрит на меня, и выражение его лица вдруг делается удивлённым, а потом подозрительным. Очевидно, сыграл роль мой зелёный платок. Военный бросает взгляд на Антона: — А кто Вы по религии? — Мусульманин. — А Вы? — обращается он ко мне. — Христианка. Военный замолчал. Мы казались ему подозрительными. Ведь нормальный человек не может быть мусульманином, особенно около границы. Но что именно предпринять, он так и не решил.
Может, потом доложил кому следует, что и стало причиной дальнейшего. Переходить границу пешком тут запрещёно, и нам пришлось немало ждать, пока один из водителей не согласился нас подвезти. Наконец мы оказались около окошка пропускного пункта. Находившаяся там женщина посмотрела наши паспорта. И неожиданно куда-то с ними отправилась. А когда вернулась, предложила следовать за ней.
Мы зашли в какой-то вагончик и увидели молодого человека и двух женщин в военной форме. Мужчина внимательно листал паспорт Антона. Начал он издалека: — Откуда, куда едете? — Из Москвы в Грузию, потом в Турцию, — ответил Антон. — С какой целью? — Путешествуем. Туристы мы. — А какая у Вас вера? — мужчина впился глазами в Антона. — Ислам, — Антон ответил спокойно и серьёзно.
Как только он произнёс это «страшное» слово, одна из женщин с каким-то упоением и самодовольством прошипела: «Я же говорила!!!» — А у Вас какая? — в свою очередь спросил Антон у мужчины. — Христианство. А почему Вы мусульманин? — Потому что ислам больше всего соответствует моему мироощущению. Я изучал разные религии и принял ислам. — Что, христианство уже не в моде? — Дело не в моде, а в истине. — А пост Вы держите? Когда куйрамбайран был? — Зимой, в начале января.
Пост держу, это же самое простое. Военный, не слушая, напирал и разоблачал: — Какой же Вы мусульманин, если даже пост не держите? — Я сказал: в начале января. Держу пост. Это нетрудно. Военный замолчал. На помощь пришла одна из женщин: — Осмелюсь спросить, а что у Вас под курткой? Антон поднял дождевик. Вытащил из кармана шапку. — Ничего. Шапка. Поясная сумка. — Ещё вопрос. А вот Вы в жёлтом. Вам нравится жёлтый цвет? — Да нет.
Просто водители так лучше замечают человека на дороге. Вопросы иссякли. Военный сидел озадаченный и угрюмый. Разоблачить нашу злонамеренную сущность ему не удавалось. Очевидно, чтобы усилить мыслительный процесс, мужчина почесал голову. Но и последнее средство не помогло. Ничего не оставалось, как вернуть нам документы и отпустить. Пока мы шли до грузинского КПП, над которым гордо развевался «молодой» бело-красный флаг, солнце закатилось, и стало темно.
Молча и быстро пограничники поставили штампы въезда в наши паспорта. А когда мы выходили за ворота пропускного пункта, нас окликнул из жилого вагончика грузин: — Здравствуйте, куда идёте? — В Грузию. — Хотите чаю? Заходите. Мы с благодарностью приняли приглашение. В вагончике было тепло и светло. Антон решил открыть консервы. Мы ели, отвечая на редкие ненавязчивые вопросы. Грузин приготовил нам чай, порезал маленький оранжевый лимон.
И пожалел, что у него только одна кровать. «Не беспокойтесь. У нас палатка», — ответили мы ему. Порадовавшись грузинскому гостеприимству, мы отправились дальше. Справа от дороги шумел Терек. Палатку решили поставить на его каменистом берегу. И вновь открытие. Никогда доселе я не видела горной речки. Она такая стремительная и громкая. Умываюсь водой из реки с чувством благодарности к природе, у которой нам ещё учиться и учиться смиренному и терпимому отношению к людям, друг к другу.
Едем по Грузии. В кабине «КамАЗа», где уже сидят два водителя, удивительно легко помещаемся и мы. Лица водителей покрыты чёрной густой щетиной. Очевидно, они уже давно в пути. Задали нам пару вопросов, и беседа закончилась. Дорога идёт через грузинские сёла. Похоже, живётся в них нелегко. Хлипкие серые домишки, на улицах грязь и слякоть. Хотя ранней весной и наши деревни выглядят отнюдь не живописно, но здесь ощущается какая-то мрачность. Дорога поднимается в горы.
Антон объяснил, что нам предстоит преодолеть Крестовый перевал высотой 2400 м. В книгах я читала о преодолении горных перевалов. Но не могла представить, как это происходит. Мне казалось, что машина поднимается на самую вершину горы (она выглядела бы острым пиком) до тех пор, пока передняя часть машины не перевесит. И тогда она катится с горы. Теперь же предстояло воочию увидеть, как выглядит этот загадочный перевал. Вдруг я замечаю, что водитель за рулём перекрестился.
За ним и второй. Всматриваюсь вперёд, но не вижу ничего примечательного. «Наверное, перед перевалом, — осеняет меня. — Это значит, он такой опасный, что они на себя крестное знамение накладывают! Может, не все с этого перевала возвращаются живыми». И тут на резком повороте дверь, к которой я привалилась, неожиданно открывается. Машина резко тормозит. Антон хватает меня за руку, я хватаюсь за ручку дверцы и с силой её захлопываю. Широко раскрытыми глазами оглядываюсь на Антона и водителей.
У всех троих испуганные лица. Но на них быстро появляются улыбки. После этого происшествия водители неожиданно становятся разговорчивыми. Тем временем мы заехали уже настолько высоко, что здесь ещё не собирается таять снег. В сугробах высотой 1,5 м прочищен узкий проезд, где помещается только одна машина. За окошком открываются восхитительные панорамы. Высоченные суровые горы покрты белым снегом, словно гигантской пуховой периной.
Он искрится на солнце так, что больно смотреть. — Здесь на лыжах катаются, — замечает водитель постарше, — иностранцы разные. Прямо с горы. Действительно, кое-где виднеются извилистые линии, оставленные бесстрашными лыжниками. А ещё заметны следы каких-то диких животных. Кто это мог быть, я так и не узнала. Ещё большей загадкой осталось то, чем эти животные умудряются здесь питаться.
Мои размышления прервал Антон: — Ну, всё. Теперь будем спускаться. «Так это и есть перевал?!» — удивилась я. Ничего страшного и опасного не обнаружилось. А водители крестились, как потом выяснилось, на небольшие каменные сооружения с крестом (вроде часовенки). Мы продолжали беседовать. — А правда, что у вас ГАИ убрали? — Да, правда. Убрали совсем. — Как же теперь? Никто вообще не следит? — Почему? Следят. Они по дороге ездят, но не останавливают.
Если только кто-нибудь нарушает. — Так за рулём и пьяные могут ездить, — удивилась я. — Пока что-нибудь не нарушат. Водители ухмыльнулись. — Мы тоже немного вина выпили. Что сказать на это? В Гори мы распрощались с неунывающими грузинами и отправились на поиски знаменитого музея. Осматриваемся. Снова видим убогие потускневшие от времени домишки, правда, уже двухэтажные, выщербленные, годами не ремонтируемые тротуары и дороги.
Вдруг справа замечаем большое красивое здание с высокими колоннами. Перед ним разбит сквер. Всё за чугунной оградой. Около входа висит табличка, которая сообщает нам, что это и есть музей И.В. Сталина. Зайдя внутрь, мы оказываемся в огромном сумрачном холле. Пол устлан красными коврами. Не видно ни одного человека. — Здравствуйте! Можно билеты купить? — закричал Антон, чтобы оповестить о нашем появлении. — Зачем так кричать? — услышали мы сзади голос и обернулись.
Вежливо улыбаясь, к нам навстречу направлялась средних лет грузинка. Она сказала, что билет стоит 1 лари. Мы получим карту Гори и сможем сфотографировать 5 экспонатов музея. Вся экспозиция имела единственную цель: возвеличивание вождя советского народа. На стенах висели его огромные портреты, фотографии и мудрые изречения. На стендах лежали книги Сталина, в том числе переведённые на различные языки.
В отдельном зале были выставлены личные вещи, а также преподнесённые вождю многочисленные подарки. Все залы были громадных размеров. В конце концов мы вошли в зал, где царил полумрак, и увидели белые колонны, освещённые слабым светом. Они образовывали круг. Мы прошествовали вдоль колонн по красной ковровой дорожке до места, где они были ниже, давая рассмотреть то, что они окружают.
В центре стоял невысокий постамент с красной подушкой. А на ней возлежало белое лицо Сталина. Этот зал с маской, очевидно, задумывался, как кульминация всей экспозиции. Замысел состоял, видимо, в том, чтобы склонить головы советских граждан перед вождём всех народов. Нас же эта обстановка скорее смешила. На выходе из музея женщина встретила нас своей милой улыбкой. Казалось, она искренно радуется тому, что и нам удалось приобщиться к Вождю, точнее, к его жизни. Интересно, они здесь просто работают или до сих пор служат идее?
Вся Турция лежит на горах. Взбираемся вверх — вдоль дороги снега, спускаемся вниз — зеленеющая долина. Мы преодолеваем очередной живописный перевал в машине доктора. За рулём, по-видимому, его водитель. Доктор энергично общается с нами. Говорит в основном он, бойко и оживлённо, не особенно заботясь, понимаем ли мы его. Но когда вдруг слышит, что мы направляемся в город Диарбакр, лицо сразу становится взволнованным и озабоченным.
Дело в том, что Диарбакр является центром той части страны, где живут курды. Это национальность со своим языком, культурой и стремлением к независимости. Последнее и составляет один из главных предметов заботы турецкого правительства, а благодаря телевизионной пропаганде, и всего турецкого народа. Курды населяют не только Турцию, но и Иран, Ирак, Сирию. Уже много десятилетий этот народ стремится обрести независимость и создать своё государство.
Что по этому поводу думают турецкое правительство и народ, можно понять из реакции нашего доктора. Свою длинную взволнованную речь он произнёс, естественно, по-турецки. Но его мнение можно было понять по словам «нацисты, фашисты, террористы». Произнося их, доктор чуть не кричал. Под конец он пытался убедить нас, что ехать в Диарбакр совершенно не следует. Но мы всё же прибыли в этот город. По первому же взгляду было заметно отличие его от остальной Турции.
В глаза бросалась самобытная одежда. Кроме того, мы почувствовали, что здесь к нам проявляют значительно больше доброжелательного интереса, чем в других турецких городах. На базаре мы ощутили на себе всеобщее внимание. Наше же было всецело уделено фруктам. Очень дешёвым. У Антона возникло непреодолимое желание сию же секунду купить всё, ну, по крайней мере, половину всего. Он кинулся к ближайшему лотку с апельсинами.
Спросив цену, услышал в ответ какую-то смешную цифру. И решил сразу купить 2 кг. Не успев толком разглядеть, что приобрёл, Антон покупал уже лимоны. При этом у него было самое счастливое выражение лица. Я пошла дальше. Антон догоняет меня. Глаза светятся, сам хохочет, а в руке победоносно держит большущий лимон. — Подарили, представляешь? Я спросил, сколько стоит, а он говорит: «Бери». И вдруг на пути возникла ещё одна непреодолимая преграда — мандарины.
Пройти мимо Антон, конечно же, не мог. Купил и их. Наконец базар закончился. Перед нами встала задача: съесть всё купленное. Замечу, что справиться с этим удалось лишь через несколько дней. Я забежала в магазин и купила там турецкий «надувной» батон (Антон шутит, что если его сжать, то он поместится в спичечный коробок). На пороге этого магазина мы и уселись обедать. Тут подошёл парень, повёл нас к большущему лотку с фруктами и овощами и указал на маленькие табуретки.
Усевшись, мы принялись чистить мандарины. С улыбкой за нами наблюдали окружающие люди. А спустя минуту перед нами на табуретке, служившей столом, стали появляться помидоры и огурцы, помытые и порезанные на дольки. Один из торговцев послал какого-то мальчишку за чаем. Спустя ещё минуту появился сыр. Я уже забыла про апельсины. Уплетаю за обе щёки сыр с помидорами. «Жаль, хлеб закончился», — мелькнула мысль.
И в то же мгновение чья-то рука положила перед нами жёлтый хрустящий батон. Продавцы, которые с удовольствием смотрели, как мы кушаем, начали с нами общаться. Сообщили, что в ближайшие дни пройдёт какой-то местный праздник, вроде Нового года. Потом ребята активно стали демонстрировать нам чью-то фотографию в газете. Антон узнал курдского лидера и назвал его фамилию — Оджалан. Ребята очень обрадовались, что иностранцы узнали их героя, борца за независимость.
Под конец все вместе мы напились чая, который в Турции неизменно подаётся в маленьких рюмочках на глубоком блюдце. Да, край «фашистов и террористов» нравился нам всё больше и больше. Вскоре, правда, нам надо было покинуть Диарбакр, чтобы двигаться дальше. Но уже на выезде из города, проходя мимо хлебной лавки, Антон предложил посмотреть, как пекут хлеб. Мы спустились в лавку. Работа шла конвейером, быстро и слаженно. Выполняли её 4 человека.
Первый лепил из теста толстые круглые лепёшки. Второй придавал им форму ромба и пальцами наносил рисунок. Приготовленный ромб укладывался на плоскую деревянную лопатку. Третий хлебопёк засовывал лопатку в печь, а оттуда вынимал уже готовый хлеб, который в полёте перемещался к четвёртому участнику конвейера. Тот специальной метёлкой обметал его от лишней муки и складывал горячие хлебные ромбы в стопки. Затем разносил их по полкам и на витрину.
Увидев нас, пекари ничуть не удивились, а обрадовались. Недолго думая, мы скинули рюкзаки. Антон направился к парню с лопаткой. Тот охотно вручил её Антону. И он, довольный, принялся доставать из печи хлеб. Всем было весело. Потом Антон решил попробовать лепить лепёшки из теста. Набравшись смелости, решила и я поучаствовать в процессе изготовления хлебов. Попросила метёлку и принялась обметать хлеба. Очень горячо! Зато как интересно! Затем пекари решили угостить нас чаем.
Антон волнуется, не подоспел ли его «бублик». Пекари объясняют, что он очень толстый, нужно хорошенько пропечь. Наконец из печи вынимают долгожданное произведение Антона. Получив в подарок свой «бублик», мы благодарим и прощаемся. Совсем скоро на поднятую руку останавливается легковая машина. Внутри трое молодых ребят. Всем лет по 20. Они, перебивая друг друга, начинают нас расспрашивать. Один из них, Махмед, знает довольно много английских слов.
Под оглушительную музыку мчимся с бешеной скоростью. Водитель умудряется пританцовывать за рулём. Но этого ему мало. Он хочет, чтобы ещё машина танцевала. В ритм музыке поворачивает руль то вправо, то влево. Машина раскачивается в разные стороны. Впереди показываются огни города Мардина, расположенного на горе. Туда мы и направляемся. Махмед жестом приглашает нас поесть. Подъехали к ресторану. Официант в белоснежной рубашке показал свободный столик.
Пока мы ожидали кушанья, к нам начали подходить знакомые ребят. Некоторых из них Махмед представлял как братьев. Причём все друг друга заключали в объятия и троекратно целовались. На нас все смотрели с нескрываемым любопытством... Когда оказались на улице под ночным турецким небом, стали думать, куда идти ночевать. Нам удалось разглядеть высоко на горе крепость и мы направились туда. Вдруг слышим: «Hello, mister!» (привет, мистер). Оглянулись.
Из-за сетчатого забора на нас смотрели два улыбающихся солдата с автоматами. — How are you (как дела)? — продолжили они, всё так же улыбаясь. — Good (хорошо), — ответили мы, несколько опешив от неожиданности, и поспешили дальше. Никакая колючая проволока не может быть преградой для проявления дружелюбия. А улыбаться и радоваться можно с автоматом в руках ничуть не хуже, чем без него. Мы шли между высоких каменных стен.
Антон рассказывал о войне в Чечне ещё в царские времена, о чеченском национальном герое и мудреце Шамиле. Я слушала, увлечённая интересным рассказом. И тут, заглядывая в очередной проход в стене, неожиданно поймала себя на том, что пытаюсь сообразить, где нахожусь. В Чечне ли шамилёвских времён, в Бухаре или Самарканде с их узкими улочками, или где-то ещё. «Ах да, в Турции», — вспомнила я. Мы вышли на освещённую улицу.
Тут Антон заметил маленький дворик, ограждённый невысоким каменным забором. Зайдя внутрь, не обнаружили каких-либо хозяев. — Тут и поставимся, — решил Антон. — А нас здесь никто не увидит? — забеспокоилась я. — Увидят. Обязательно увидят. И придут знакомиться. Так что готовься. От такой перспективы стало досадно. Ужасно хотелось спать… Раздался петушиный крик — вестник наступающего утра. Открываю глаза: «Где я? Шамиль… Каменная стена… Солдаты… Диарбакр, Мардин.
Ах да, мы же в Турции!». Вылезаем из палатки. Вот это да! Под нами расстилался весь Мардин. Куча тесно прижатых друг к другу домиков, окутанных утренним туманом. Оказывается, вчера мы забрались так высоко. Я знала, что сегодня мы перейдём сирийскую границу, и мне ужасно не хотелось покидать Турцию. Здесь в Диарбакре, в Мардине, во всём Курдистане стало как-то по-домашнему. Ощущение чего-то своего. Может быть, петухи? Но мы неумолимо движемся вперёд.
Город остался позади. К дороге с обеих сторон подступают зелёно-коричневые пологие холмы. На одном из них белым рассеянным пухом виднелось стадо овец. «Не хочется отсюда никуда», — отозвалось внутри. Слева от обочины заметили белый щит. Очевидно, когда-то на нём была реклама. Антон достал зелёный маркер и нарисовал большую птицу — символ АВП. И надпись: «Gule-gule». По-турецки это значит «Счастливого пути». Начали стопить. Остановился большой блестящий автобус.
Антон замахал рукой: «Не надо. Уезжай». Автобус не двигался. Мы подбежали к двери. — Парасыз мумкен (бесплатно можно)? Водитель призывно замахал рукой. Через некоторое время парень-стюард, который является неотъемлемой принадлежностью всех турецких автобусов, угостил нас чаем и печеньем. — Тешекюр (спасибо)! Тешекюр тебе, Турция, за твоё гостеприимство и за отзывчивость!
Солнце уже клонилось к закату, и последними яркими лучами освещало сочно-зелёную буйную растительность на местных огородах. Мы пришли в сирийскую деревню: захотелось узнать, как живут люди на берегу Евфрата. Весело шагаем по дороге и с любопытством разглядываем мир, в который попали. С ещё большим любопытством на нас смотрят местные жители: дети, обгоняющие нас на тележке, запряжённой ишаком, ребята в длинных халатах, идущие навстречу и спешащие пообщаться с нами по-английски.
Правда, знания их чаще всего ограничиваются одной фразой типа: «How are you?» или «Where are you from?» (откуда вы?), а чаще всего просто «Hello!». Люди старшего поколения здороваются, как велит традиция: «Ас-саляму алейкум» (мир вам). Мы с удовольствием отвечаем тем же, интересуемся, в какой стороне находится Аль-Фурат. Так по-арабски называется Евфрат — река, о которой много и интересно рассказывается в книгах, потому что на её берегах происходили важные исторические события.
С любопытством жду встречи с такой уважаемой рекой. Закончилась деревня. Пошли поля, на которых зеленели огородные культуры. По тропинке мы подошли к Евфрату. В безмятежной водной глади, как в зеркале, отражается небо, пальмы и глиняные домики, обосновавшиеся на берегу. И так было в течение многих веков... К ночи мы вернулись в деревню и очутились в шумном доме владельца чайханы. Мне даже показалось, что это какая-то школа, так много детей там находилось.
Да и взрослых тоже. Стоял такой переполох! Нас проводили в большую комнату, которая во всех сирийских домах выглядит одинаково. На полу постелены цветные ковры и подушки для сидения. На стенах ничего нет. Посередине стоит печка-буржуйка. Она служит основным источником тепла. Особенно в зимнее время. Постепенно стали собираться люди, которым хотелось посмотреть на невиданных иностранцев.
Хозяин дома, несколько смущённый и растерянный таким неожиданным событием в его деревне, мало того — в его доме, пытался задавать какие-то вопросы. Мы, насколько позволяло нам знание языка, пытались на них отвечать. Тут появился традиционный сирийский чай. На жестяном подносе в металлическом чайнике, окружённом маленькими стеклянными рюмочками. С чаем сразу сделалось уютнее, беседа потекла живее. Хотелось больше улыбаться этим людям, впустившим нас в свой дом.
А дело, наверное, в том, что чай нам подали не столько для утоления жажды, сколько для выражения нам своего гостеприимства. Это доброе отношение передавалось нам. Слух о нашем появлении распространялся по деревне, перелетая из уст в уста. И комната быстро наполнялась людьми, желавшими лично убедиться в достоверности слуха. Очевидно, это были самые почётные жители деревни. Все желающие в дом не вместились. Вскоре в комнате появился огромный круглый поднос.
На нём в небольших тарелочках ожидали своей участи различные яства. Мы не заставили себя ждать и принялись с удовольствием поглощать простую и вкусную пищу: огурцы, помидоры, жареные яйца, необычный молочный продукт (что-то между сметаной и кефиром), сыр, а также непонятное, но вкусное блюдо из овощей. Кушаем руками с помощью хлеба — плоских круглых лепёшек. Еда кажется вкуснее, когда ешь руками, а не с помощью металлических штуковин. В комнате было уже много народа.
Мужчин, естественно. Так много, что правила приличия заставили удалиться даже хозяйку. И тут явился самый главный начальник. Как только он возник в дверях, на него сразу же обратились почтительные взоры всех присутствующих. Кто-то стремительно подскочил, уступая место. На наше «Ас-саляму алейкум» этот важный человек молча поднял руку, давая знать, что мы услышаны. Начальник был, кстати, в военной форме. Он обратился к Антону, попросив предъявить документы.
А в ответ услышал невиданно дерзкий в адрес такого господина вопрос, поразивший его и всех присутствующих: «А Ваши документы? Покажите свои». Начальник на секунду опешил, а потом засмеялся. За ним и все остальные. Паспорта мы показали. Этот важный человек изучил их с очень умным видом, но, скорее всего, ни слова не понял. Настала и моя очередь удалиться из комнаты. Ко мне, стараясь быть как можно незаметнее, подошла жена хозяина и позвала с собой.
Сделала она это вовсе не из приличия: ей жутко интересно было узнать хоть что-нибудь. Мы вошли в небольшую комнату, полную детей обоих полов и совершенно разных возрастов — от нескольких месяцев до 18 лет. Меня встретили счастливые и радостные лица. Я заулыбалась в ответ. Но как же мы будем общаться? Ведь я не могу разговаривать на арабском. И тут одна из девочек по имени Байда заговорила со мной по-английски. И беседа потекла, даже понеслась бурным потоком.
Увлекаясь, мы забывали обо всех остальных, и частенько Байду пинали, чтобы она хотя бы иногда переводила мои слова на арабский. Постепенно вопросы девочки становились всё интереснее. Удивляясь, я понимала, что это не простая деревенская девочка, а человек, уже о многом размышляющий и многое понимающий. Байда озабоченно поинтересовалась моим мнением по поводу Ирака. Я ответила, что война — это всегда ужасно. И как бы продолжая мысль, спросила её об Израиле.
Девочка тут же произнесла: — We hate them, we all hate them! (мы ненавидим их, мы все их ненавидим). По её выражению лица, которое из доброжелательного превратилось в непримиримое, было ясно, что это не просто слова. Байда осторожно спросила, что я думаю о Сирии. — Замечательная страна, и люди очень хорошие, все улыбаются. Когда я приеду домой, то обязательно расскажу о вас своим друзьям. — Правда?! — удивилась и обрадовалась Байда. — И обо мне расскажешь? — Конечно.
О тебе особенно. Восторгу Байды не было предела. Одна из девочек неожиданно протянула мне цепочку с кулоном в виде кувшинчика. После моих слов благодарности прозвучала просьба об ответном подарке. Я пошла к рюкзаку. Все отправились за мной. В многочисленные протянутые руки я стала давать открытки и российские монеты. Ночью, когда я уже спала, расположившись на матрасе на полу, меня разбудила хозяйка и начала что-то говорить по-арабски.
Непонятным образом я довольно быстро сообразила, что ей был нужен мой паспорт. Оказывается, мы настолько переполошили деревню, что даже ночью из ближайшего городка прибыл какой-то проверяльщик. Проснувшись, мы решили трогаться в путь, но… остались на завтрак. Хозяева гостеприимного дома вышли провожать нас на улицу. С балкона нам вслед махали дети. Уходя, мы оборачивались и тоже махали на прощанье.
Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/
