Река Снежная
Вот я и вернулась. Измученная, отощавшая, но наадреналиненная и довольная. Благодарю Бога за то, что ни один «чайник» не откликнулся на моё объявление о поиске напарника. Тут был нужен профи: всё оказалось очень серьёзно. В конце концов Серёга любезно согласился составить мне компанию и пересесть с каяка на катамаран-«двойку», так и сформировался наш экипаж. Но всё по порядку.
Прибыв в середине июля в Иркутск, мы начали решать, на какую реку идти. Нынешнее лето здесь было дождливым. Разговорившись с шофёром, мы выяснили, что до Оки мы, конечно, доедем, но это будет нелегко: дороги размыты, мостов нет. «Уралы» (ОГРОМНЫЕ самосвалы) ходят, и с их водителями можно договориться. Правда, непонятно, сколько на подъезды потребуется времени и денег. Поэтому приняли решение: идём наверняка, на Снежную. До неё из Слюдянки (туда добираемся от Иркутска электричкой) примерно неделя пешего хода по горам с двумя перевалами чуть выше 2000 м. А затем — сплав.
Справка. Как сообщает «Энциклопедия туриста», река Снежная берёт начало на склонах Хангарульского хребта, протекает в меж горной котловине, прорывает хребет ХамарДабан и впадает в озеро Байкал. Длина её 167 км, средний уклон 6,5 м/км, средний расход воды в устье 48 куб.м/с. Доступна для сплава на плотах и катамаранах (5 к.с.). Длина сплавного участка 127 км. На реке свыше 100 препятствий. Надо сказать, что я не фанатичная «водница». В водные походы хожу, но лишь на суше чувствую себя человеком. Поэтому подходы к Снежной мне безумно понравились, несмотря на тяжёлый рюкзак.
Все трое моих спутников оказались истинными джентльменами, и мой рюкзак был игрушкой посравнению с их — кроме личных вещей, ребята несли по 10 кг еды и наши суда (два каяка и катамаран). С погодой везло: жарко и солнечно, но ночью в горах +4°С, зуб на зуб не попадает. Особенно поразили и запомнились запахи: раскалённой солнцем кедровой смолы, пихты, рододендрона. Такой бальзам! Кажется, подышишь таким воздухом, и всю жизнь ни одна болезнь не прицепится. Целую неделю шли по потрясающим кедровникам, сто раз в день перебредали ледяные реки с зелёной кристальной водой, уже к обеду лишаясь сил от усталости. По дороге собирали всё, что можно съесть.
Джентльмены с радостью возложили заботу о подножном корме на меня: мне проще наклоняться (рюкзак легче). В результате к вечеру у меня оказывалась весьма значительная добавка груза в виде грибов, черемши (дикого чеснока, очень вкусного), ревеня (из него получается потрясающий компот), кедровых шишек и дикого лука. По дороге делали остановки, чтобы насытиться разными ягодами: смородиной, малиной, голубикой и брусникой. Иногда Серёга (наш единственный рыбак) выуживал какого#нибудь несчастного хариуса или даже нескольких, и тогда обед или ужин состоял из ухи и того, что было положено по раскладке. Ещё поразили альпийские луга. Такое удивительное разнотравье! Буйная растительность цепляет заноги, развязывает шнурки, скрывает ямы и кочки (из#за чего ежеминутно возникает опасность падения). О самих горах сказать можно одно: просто песня... В общем, преодолев два перевала, мы вышли к Снежной. Вот тут#то и начался «адреналин».
30 июля тёплым мирным утром мы стали собирать свои суда. Ребята с головой ушли в это занмательное дело, а мне всё не давала покоя гора высотой около 2,5 км, возвышающаяся километрах в 5 от нас. Она так настойчиво манила, что я подавила муки совести аргументами типа: «Если трое мужчин с увлечением собирают катамаран, то чем им может помочь барышня? Они — заядлые «водники» и, если я пойду на гору, завидовать не будут». Короче, меня с удовольствием отпустили на целый день. Я лезла вверх, любуясь корявыми толстенными кедрами#монстрами, а когда отдыхала, поворачивалась спиной к склону и созерцала половину мира, которая щедро распахивалась передо мной.
Долины, реки, перевалы, озёра в междуречье, бархатные лесные увалы, скалы, отмели, синие дали... Увидев всё это, легко ответить на извечный вопрос: «Зачем люди ходят в горы?» Слегка настораживала тьма, ползущая с одного из перевалов. В дальний хребет лупили длинные жёлтые молнии — одна за другой, почти без перерыва. Начали доноситься отголоски далёких громов — этакое тихое и настойчивое ворчание. Вскоре мрачная туча сформировалась прямо над моей головой. Срочно вниз! Спуститься удалось посуху. Повезло: каково было бы идти вниз по мокрой осыпи и скользким лишайникам! А потом хлынул ливень.
Ледяной, стеною. Я мгновенно промокла и успокоилась: терять больше было нечего. Когда я добежала до реки, по которой нам предстояло плыть, не поверила глазам: она вспухла, озверела, мутная вода цвета «какао с молоком» с рёвом неслась вниз, залив все отмели. Жуткое зрелище. Это был первый паводок. Река показала нам, какой разной она бывает, чтобы не расслаблялись. Утром мы благополучно отчалили по мутной воде, и с гиканьем и свистом понеслись вниз между гор и лесов. Верхняя часть реки — так называемая «прогонная», крутые «водники» с самого верха не ходят, а забрасываются на середину Снежной, где она, принимая в себя множество притоков с гор, набирает силу, и где начинаются настоящие пороги.
И первые три дня мы плыли, учась слаженно взаимодействовать, обходить камни и большие валы, правильно понимать команды. (Это значит понимать, что командир имеет в виду, когда зверским голосом кричит: «Срочно вправо!!!» — действительно вправо, или всё же влево? Причём времени на размышления может и не быть.) Несмотря на «простоту» реки, нас периодически окатывало с головой. Я немножко нервничала, но виду не подавала. Хотя всё время опасалась того, что за поворотом: воображение дорисовывало всякие ужасы.
Но три дня всё шло гладко и весело. Каякеры каждые 40 минут причаливали, чтобы вылить лишнюю воду из своих судов, а мы, бравые катамаранщики, только удовольствие получали. У нас имелась лоция — схема реки из Интернета, нарисованная катамаранщиками из Владивостока в 1999 г. На схеме чёрточками были обозначены препятствия — шиверы и пороги, они были пронумерованы и описаны. В первые два дня сплава обозначенных препятствий на реке не было — считалось, что всё «идётся с ходу». За 3 дня надо было пройти 12 шивер. На четвёртый день предстояло преодолеть порог, имеющий в лоции зловещий номер 13. Владивостокцы рекомендовали его просмотреть и организовать страховку.
Они писали, что это «первое препятствие на реке, заслуживающее внимания». Мы мирно плыли среди цветущих лугов и скал со стрекочущими кузнечиками, наблюдали птиц и бабочек, купались в ледяной воде и вообще расслабились. И ещё мы «задрали нос» и возгордились. Мы не заметили препятствий за номерами 1—12, так как на реке вообще спокойных мест практически не было, и поэтому решили, что мы круты, нам море по колено. И были наказаны. В одно прекрасное мгновение — уже под вечер, предвкушая стоянку и ужин — мы с Серёгой на катамаране первыми вынырнули из#за крутого поворота и начали преодолевать месиво белопенных валов и камней. Таких препятствий мы прошли уже несчётное множество.
Поэтому потеряли бдительность и не глянули, что впереди. А там... Река, имевшая ширину метров 40—45, вдруг сужалась до 10 (а то и меньше) и с рёвом и грохотом протискивалась между отвесной скалой, вздымавшейся, как мне показалось, до неба, и россыпью огромных валунов. Мощная струя валилась на скалу, поднималась по ней и падала вниз, закручиваясь большущей пенной «бочкой». «Бочку» можно было бы обойти, прижавшись к другому берегу, но этому мешал обломок скалы. За ним вставал высоченный белый вал. Нужен был крутой манёвр: сначала идти прямо на «бочку», огибая вал слева, а сразу за ним спешно уходить вправо.
Места для манёвра было очень мало. Добавьте и эффект неожиданности: мы осознали, что перед нами препятствие, на порядок отличающееся по сложности и мощи от всего предыдущего, находясь уже на краю слива, зависнув над водяной ямой. «Это Тринадцатый, — обречённо как#то, побелевшими губами прошептал Серёга. — Ну, Юленька, с Богом!» И мы понеслись вниз. Удачно обошли белый вал и, напрягаясь всем телом, начали тянуть катамаранчик вправо, от зловещей «бочки». Но силёнок было маловато, и моим баллоном мы попали#таки на край ямы. Помню, единственное чувство, которое я испытала, заворожённо глядя с судна вниз, в серую водяную яму, это восхищение. Вот это да! Масштаб потрясал.
Я даже на мгновение перестала бороться за жизнь: бездна, разверзшаяся у левого колена, гипнотизировала и лишала воли. Хорошо, что Серёга держался веслом за воду как зверь, не давая крошке#катамарану упасть в пучину. А там и я очнулась, стала работать, и мы были спасены, хотя и умыты с ног до головы. Но расслабляться рано: позади идут беззащитные каякеры. И мы зачалились за камушком для страховки. Дима боролся как лев, но свалился#таки в «бочку» — каякеру хуже, чем катамаранщику, он сидит значительно ниже, поэтому ему не видно коварных «бочек» и прочих заковырок. Дима скрылся в пенном котле, в валах мелькнули нос каяка, корма, весло, и через некоторое время всё это вынырнуло в перевёрнутом виде ниже порога. Хитрый Володька успел зачалиться и посмотреть.
В результате он удачно обошёл вал и «бочку» по самому краешку — не эффектно, но эффективно. Выплывший на берег Дима делился впечатлениями. Говорит, каской здорово боднул дно. Адреналин плескался через край, и мы остановились на ночёвку. Когда же легли спать, когда я закрыла глаза, то ощутила вдруг, как Ужас вылез из солнечного сплетения, обосновался где#то в районе желудка и распустил свои гадкие холодные щупальца к горлу, позвоночнику и затылку. Шерсть на загривке встала дыбом.
Это была запоздалая реакция на Тринадцатый. Я сама не ожидала, что так бывает. «Ведь всё уже позади, — мысленно успокаивала я себя, — всё кончилось хорошо!» Но звучало это неубедительно, ведь по лоции впереди было ещё 101 препятствие, треть из них — «заслуживающие внимания». Ночь прошла практически без сна, утром болела голова, хотелось выпить и ругаться со всеми. Руки дрожали и колени подгибались. Но катамаран ждал, нужно было плыть дальше.
После внезапного преодоления «13#го» мы стали менее легкомысленными, и, плывя по реке, вытягивали шеи как жирафы, пытаясь заглянуть за поворот и разглядеть, что же там. И ориентироваться начали тщательнее. День был хмурый, и Володька, обладающий редкостным зрением (#10), пожаловался, что в такую серую погоду ему трудно распознавать путь. Мы радостно пошли ему навстречу и решили плыть до обеда, а там устроить полуднёвку, отдохнуть, набраться сил. Так и сделали. У впадения небольшой речки Бузыр-Джалги обнаружили симпатичное местечко: крутая отмель, дрова, ровные полянки в лесу, тихий омуточек под скалами, живописные поднебесные утёсы и даже небольшая избушка, которую решили использовать как баню.
Быстро и радостно
поставили лагерь. Плыть совершенно не хотелось. Вечером пошёл дождь. Он шёл всю ночь, порой припуская не на шутку. Утром я вылезла из палатки и увидела такую картину. Отмель, к которой мы чалились, стала совсем маленькой. Скалы, с которых Серёга вчера забрасывал блесну, исчезли под водой, как и угловатые камни высотою метра полтора, с которых я его фотографировала. Чистая прозрачная вода — воспоминания! Было ли это?! Опять мутный распухший поток, ощетинившийся огромными валами и ревущий как реактивный самолёт. Вчера вечером Серёга, вытаскивая катамаран высоко на отмель, смеясь, спрашивал: «Привязывать?» На что мы, тоже смеясь, отвечали: «Серёга! Тут не должно быть вопросов, это должно быть тупой привычкой: вытащил катамаран — привяжи!» Мысль о том, что вода может достать катамаран на такой высоте, даже не возникала.
Однако сегодня к обеду мутный вал нежно лизал днище нашего корабля... Мы были ошарашены. Плыть по такой реке нельзя. Будем ждать. Любимым делом на биваке стало лузганье кедровых шишек. Это очень полезное занятие: во#певых, непрерывно грызя орешки, приходишь в очень спокойное, философское настроение, эдакое полурастительное состояние, сливаешься с дождём, туманом, мокрой тайгой, становишься частицей этого дикого мира; во#вторых, в связи с тем, что одному Богу было известно, насколько затянется ожидание, мы урезали и без того небогатый рацион, а кедровые орешки — ценный источник калорий и витаминов. Дошло до того, что без шишки в руках я чувствовала себя неуютно. Вечерами, лежа в спальнике, я слушала шумы. Основной, справа, — низкий гул, рёв, с оттенками звука взлетающего самолёта.
И вплетающееся в него «Бух! Бубух!!!» Это Снежная. Бесится, орёт, катит камни. Второй шум справа — злобное шипение, будто сотня поваров льют холодное тесто на раскалённые сковородки. Это Бузыр#Джалга. Тоже злится, но силёнок маловато, самолётного гула и катания «бульников» не получается. И третий звук, всеобъемлющий — стук дождя, стук дождя, стук дождя... Под эти звуки мы засыпали три ночи подряд. На четвёртый день случилось чудо. Сперва мир обрёл тени. Сначала едва заметные, а затем чёткие и яркие. Потом над нами проплыл клочок голубого неба. Вода упала на полметра (а поднялась более чем на два). Бесстрашные каякеры не выдержали.
Солнце ударило их по голове, и они приняли решение. На каяках по такой воде не ходят — это очевидно и однозначно. Следовательно, каяки разбираем, укрепляем наш катамаранчик дополнительной перекладиной и укосиной, из стропы вяжем импровизированные стремена — и как по мановению волшебной палочки катамаран#«двойка» превращается в «четвёрку»! Когда я увидела с пригорка три здоровенных рюкзака и трёх потенциальных седоков рядом с маленьким катамараном на фоне огромной взбесившейся реки, меня невольно разобрал смех, настолько абсурдной показалась эта картина, никак не соответствующая размерам судна, количеству груза и мощи реки. «Юль, документы и деньги запакуй в карман спасжилета», — говорит Серёга «спокойным» голосом. И тут до меня доходит, что я буду четвёртой на судне.
Становится не смешно... Сразу за поворотом — порог Калибр. Его тоже рекомендуют сначала просмотреть. Смотрим: никаких сомнений, не по Сеньке шапка. Огромный пенный вал горбом встаёт между скал, рушится вниз и закручивается в эдакую грандиозную белую и пушистую, злобно ревущую и сверкающую на солнце брызгами и радугами «бочку». Очевидный непроход. Надо обносить. Я откровенно радуюсь. «После Калибра мощность шивер нарастает, многие имеют значительный вал», — пишут в лоции владивостокцы. Вспомним, что лоция была составлена для нормального Раз — хороший вал! Второй! Ощущения странные.
Я чувствую собственным телом хлипкость каркаса, тяжесть рюкзаков и наших тел, задавливающую утлое судёнышко в глубь воды. Я чувствую, как катамаранчик гнётся и захлёбывается, как он старается, как смешон он среди этой мощи, а мы — как дети, беззаботно играющие со спичками в стогу сена или с мячиком на дороге среди мчащихся машин, — просто не отдаём себе отчёта, какова эта мощь. Нам просто везёт, чёт-нечет, спасительный «авось», рулетка. Не знаю, как другие члены экипажа, а я с самого утра ощущала некую обречённость, бессмысленность наших усилий.
Всё равно река сильнее, даже смешно на что-то рассчитывать, наша манёвренность не позволяет выполнять требуемые трюки, и единственное, что остаётся — положиться на волю волн и тихо молиться. Вот впереди видны огромные валы (в лоции они оценены как 2#метровые, соответственно по паводку — гораздо больше и жёстче). Пытаемся уйти со струи, но, естественно, не успеваем, первый вал едва не вышибает меня из седла, я падаю в середину, остаётся одно — держаться. Валит влево, и тут я вижу такое, что изумление затмевает прочие чувства. Мы валимся в гигантскую «бочку». Носовые ещё пытаются работать, кормовые же уже упали в середину судна. Оно сваливается в яму и начинает влезать на огромный вал за нею. Нос всё выше, выше.
Катамаран на этом валу — как спичечный коробок на ладони. Вот носовые скрываются в пене, и тут я чувствую, что стремительно ухожу вперёд ногами куда#то вниз, в темноту мутной ревущей воды. Успеваю понять, что нас положило, уже под водой выпутываюсь из стремян, выныриваю, хватаю воздух ртом, судорожно обнимаю руками что-то большое, плывущее рядом, полагая, что это катамаран. Открываю глаза и с ужасом осознаю, что у меня в руках всего лишь Дима. Он тоже крепко держит меня, полагая, что поймал отвязавшийся рюкзак. Опознав друг друга, мы даже рассмеялись, расстались и стали выплывать каждый сам по себе.
Мне повезло несказанно. Протащив метров двести через валы, несколько раз основательно притопив, река нежно и бережно положила меня на наклонную скалу, даже не ударив, не заставив цепляться ногтями за камни. Я не сразу осознала, что я уже на берегу. Осознав, поднялась на подгибающиеся ножки и окинула окрестности орлиным взглядом. Ага, нам повезло. Катамаран метров на 100 ниже прибился в крошечный омуточек под отвесной скалой, рядом с ним Дима и Володька (без очков — уплыли, это единственная потеря, как выяснилось), держат перевёрнутое судно.
Серёга выбирается с веслом на скалу ещё метров на 100 ниже. Все на одном берегу — это удача! Через 10 минут команда соединилась. Общими усилиями катамаран перевернули, оседлали и поплыли дальше. Гонору поубавилось, чаще заглядывали за повороты, а моей любимой арией стало: «Ребята, давайте посмотрим, что за поворотом? Ребята, давайте зачалимся, и посмотрим с берега!» И ребята послушно смотрели. Мы с Димой прошли большую часть Снежной трижды: два раза по берегу, туда и обратно, просматривая пороги, и один раз по воде.
Несмотря на то, что «кильнулись» мы весьма нежно и удачно, это происшествие сильно повлияло на мои нервы. Ведь это был первый переворот на большой реке в моей жизни! Я начала чувствовать, что физически устала от рёва воды и стала получать ещё большее удовольствие от прогулок по берегу, пусть даже в спасжилете и гидрокостюме. А как хороши вечера у костра среди кедров и бадана, когда впереди — целая ночь на твёрдом берегу, когда, проснувшись, видишь сквозь тонкий капрон палатки огромные синие звёзды! Но ничего не попишешь: надо плыть...
Судя по лоции, вскоре нам предстояли порог Трек, несколько «простых шивер», шивера Ворота, за ней порог Извилистый, помеченный в описании зловещим восклицательным знаком, а потом грозный Мунгул#Гольский. Плыли нервно (по крайней мере, я), часто чалились (слава Богу!) и бегали на разведки. Возможно, бравые каякеры философски воспринимали эти пешие прогулки в гидрокостюмах по буреломам как неизбежное зло, я же этому откровенно радовалась. Через порог Трек судно провели на верёвке, а мне представилась возможность пофотографировать наш боевой экипаж за работой. Катамаран доблестно преодолел стремнину, мы снова прыгнули в седло и понеслись дальше.
При очередной разведке мы внезапно попали в очаровательный светлый березняк. Зелёный светлый трепетный сумрак и легкомысленные солнечные зайчики на высоких белых стволах так завладели моими чувствами, что я на время выпала из состояния сплавного мандража. А впереди, за берёзами, нас ждали Ворота. Удивительное место! Две одинаковых скалы сжимают реку с двух сторон, как опоры моста или стенки шлюза. Между ними остаётся метров 8—10 чистой ровной струи с хорошими отбойными косыми валами. Отличное катание! После Ворот река резко уходит налево, и впереди видна белая вода.
Это порог Извилистый. Мы чалимся для просмотра. Мне уже не страшно, так как я вижу, что на нашем судне в такую воду порог не идётся. Пока ребята трудятся, протаскивая катамаран вдоль берега, что вряд ли проще, чем плыть, я разглядываю окрестности. Позади на фоне неба будто нарисована идиллическая гора, рядом чистый песчаный пляжик, жара, так и тянет нырнуть в уже ставшую почти прозрачной воду. Сдираю с головы каску и швыряю её в камни. Хорошо на берегу! Наконец, катамаран героически преодолел камни и стволы, и нижнюю часть порога мы всё-таки проезжаем. Нормально! Короткий участок спокойной воды, и вот он — Мунгул-Гольский! Река узкая, и даже не злобная, а величественная.
Она — ...течёт? валится? рушится? падает? пенится? бочарится? (нет подходящего слова) — вниз. Вот она, Белая Вода! Сплошная плотная белая пенная структура. Владивостокцы где-то тут разглядели 2 ступени, 4 слива, какие-то зубы, «требующие чёткой и слаженной работы всего экипажа». Ничего этого нет! Сплошная волнистая белая пенистая лента, довольно сверкающая на солнце и радостно ревущая. Наш экипаж работает «чётко и слаженно»: отвязываем вещи и относим до середины порога. Позади сплошной белый трек, а впереди вода начинает структурироваться, видны отдельные валы, «бочки», куски струи.
Нижнюю ступень порога мы всё же отважно преодолели как и положено — на катамаране. Далее следует несколько простых шивер и опять река скрывает за поворотом что#то серьёзное. Разведка внесла ясность. Два порога почти слились в один. Первый — довольно крутой скат с ОЧЕНЬ большими валами по центру, которые, в принципе, аккуратненько обходятся вдоль левого берега. И всё бы хорошо, но следом второй — слив и месиво из «бочек» и валов, куда нам нельзя. Дима принимает решение: идти первый порог и обносить второй. Мне очень не нравится место для чалки в крошечном улове в 5 м от входа во второй порог и я честно об этом заявляю.
Но Дима бесстрашен: «Жить захотим, зачалимся!» Он смотрит на меня гипнотизирующим взглядом и вдруг приказывает: «НЕ БОЙСЯ!» От этого приказа у меня вдруг начисто пропадают все эмоции, я механически залезаю в седло, мы красиво проходим порог и чалимся, как и хотели, даже не очень усердствуя. Пока ребята обносят второй порог, я бегу вперёд, чтобы рассмотреть путь дальше. Для этого приходится взгромоздиться на скальную ступень. Река примерно в 40 м внизу, прямо под ногами. Что она вытворяет около моего берега, не видно, мешает нависающая скала. Но у противоположного склона всё очень логично проходится и я быстро и уверенно намечаю путь.
Кстати, сверху река всегда выглядит «очень логично», но, принимая в свои объятия, не может обойтись без сюрпризов. Так получилось и на этот раз. Мы мирно прошивали вал за валом, строго следуя выбранному мной маршруту, как вдруг ни с того ни с сего Дима зычным голосом приказал: «ВСЕ ВЛЕВО! ВЛЕВО!» Все дружно навалились на вёсла, цевья гнулись и потрескивали, мы мощно уходили влево (надо же, не перепутали!), и вовремя! Прямо на нас стремительно надвигался огромный обливной «бульник», которого я не видела сверху и который уже был не страшен намблагодаря потрясающей Диминой реакции и дружной работе! Манёвр был отличный! Красивый!
Я не могла не высказать Диме своего восхищения. Всегда приятно наблюдать работу Мастера, но принимать в ней участие — приятно вдвойне. Настроение улучшилось, и я вдруг осознала, что улыбаюсь! Судя по карте, этот порог знаменовал долгожданный выход реки из зоны крутых ломаных поворотов в скалах, которые зажали реку в тиски ещё перед Тринадцатым. И вправду, берега распахнулись, скалы отступили от воды, и впереди взору открылся такой длинный кусок реки, какого, пожалуй, мы здесь ещё не видели! Это было приятно, мы неслись вниз, как на трамвае, берега мелькали, и пропало самое страшное — неожиданности. Повороты стали гораздо менее крутыми и более редкими, мы успевали просмотреть видимый с воды участок и обеспечить заход на манёвр.
Я поначалу иногда подавала слабый голосок: «Ребята, давайте посмот...» Но орлы расправили крылья и игнорировали мою любимую арию. Мы неслись, пролетая шиверу за шиверой, и я, наконец, ощутила кураж, азарт, бесшабашность. Иногда валы бесцеремонно умывали нас, они были хороши, но мы — круты, и не такое брали! Словом, это было здорово! Давно мы так долго не сидели в седле! Уже вечерело, холодало, зябли руки, а рот устал улыбаться. Всё же совсем без разведок нельзя было обойтись, и, увидев впереди мохнатые валы в сужении реки, мы бойко причалили к берегу, тем более что уже хотелось разогнуть колени. Мы с Димой пошли на разведку.
Сдаётся мне, что Дима ходил на разведку за информацией, а вот я — от страха... Не могла вынести ожидания Ужаса и шла ему навстречу. Рассматриваем порожек. На заходе по центру отмель, не видимая с воды (как хорошо, что пошли посмотреть!), справа каскад «бочек», одна за другой, слева мощный отбой косых валов от скал. А на сбойке — треугольные валы#пирамиды, ровные, прозрачно#зелёные и очень большие! Мы с Димой почему#то очень веселимся: «Надо, — говорим, — заходить по левому краю правой струи, а потом нас будет мыть!» Отчего-то очень смешно. Красиво, как и хотели, въезжаем по краю отмели, минуем «бочки», уходим от отбоя, и вот она, сбойка! Раз! — подбросило; два! — остановило. Мы дружно упираемся вёслами.
И вот он — Девя#тый Вал! Вырос перед нами горой, дух замирает, но — прошибаем!!! Володя весь ушёл в пену, остальных основательно окатило. Славный аттракцион! Осторожно ищу в себе Ужас, но его нет! Испарился, оставив место озорному куражу. Мимо плывут тёплые леса, млеющие под нежным закатным солнышком. Слева на вершине горы лес прорывает бордюр белых скал с ржавыми потёками. «Рыжие скалы!» — радостно кричит Володька. По лоции, это признак близости притока Кит-Кит — главного ориентира перед водопадом.
Место на стрелке обжитое, высокое и уютное. Лохматые кедры и душистые пихты, шикарный вид на порог. С утра берём вещи и идём на обнос водопада. Становится жарко. Река где#то внизу, в ущелье. Сквозь деревья видно, что она резко сворачивает влево и... пропадает. Это водопад! Хармын-Дулю — «полёт белки». Река врезается в расщелины слоёной скалы и тремя потоками валит вниз. Как-то странно видеть такую нешуточную мощь на реке, которая только что несла нас на своей спине... У меня, конечно же, разыгрывается воображение, отчего берег становится особенно уютным. Некоторое время мы бродим возле водопада и любуемся сумасшедшей водою.
В водяной пыли над ревущим сливом крылом Жар#птицы бьётся радуга. Удивительные скалы возле водопада — странного красноватого оттенка, они пронизаны витыми бурыми прожилками, измяты и скрючены, будто их отжимали, как мокрое бельё, да так и бросили. Обходная тропа очень живописна. Она прорублена поколениями катамаранщиков среди гигантских кедров и пихт. Вычурно закрученные узловатые корни переплетают тропу, создавая изысканные кружевные ступени, под могучими кронами царит влажный сумрак, пронизанный дрожащими солнечными бликами. Тропа, срезая изгибы каньона, обходит «шестёрочные» пороги Жаба и Снежинка.
Пока ребята несли катамаран, я сбегала взглянуть на Снежинку. Она впечатляла: белая вода в скалах, месиво обливных «бульников» и «бочек». Перепад 3—4 м, мощная стремительная вода, рёв, пена, брызги... А чуть ниже основного слива эдакий милый остренький камушек#клык рассекает «бочку», отбрасывая в центр струи веер брызг. Бр#р#р! Само собой, я мысленно дорисовываю катамаранчик, нанизанный на этот хищный зуб. Даже голова заболела. Ах, как краток миг обноса! И снова влезаем в гидрокостюмы... Вскоре последовало продолжение ужасов. Река ушла в теснину — мрачный каньон с тёмно-красными ржавыми скалами. Выше — крутые склоны с тёмным недосягаемым лесом.
Очень неприятное место. Всё время ощущаешь, что находишься «внизу», на дне. Небо далеко, и его так мало! Река узка, она бесится и вредничает. Просмотры и чалки неудобны — мешают скалы. Так любимые мною обносы теперь невозможны. Мы плывём довольно беспорядочно, часто наобум, рассчитывая на везение, делаем ошибки, но почему#то река сегодня их великодушно прощает. Созерцаю очередной порог. В общем#то, он был не сложным, а всего лишь могучим, но видимо, на сегодня мой жалкий запас храбрости был исчерпан.
Разглядывая чистую струю с ОЧЕНЬ большими валами, плавно прижимающуюся к левому берегу, ощетинившуюся здоровенными пенными горами отбойных валов, изрытую вдоль берегов чёрными ямами мощных уловов, я ощутила привычный глубинный ужас, и некое новое ощущение — дикую сухость в горле. Эмоциональная часть моей сущности протестовала, а разумная рисовала путь и разрабатывала тактику, так как обнос был невозможен. Путь прост: заруливать в язык струи, прошивать самый грандиозный вал и, если устоим, уходить от злобных отбойных валов вправо, боком к валам.
С чувством обречённости в душе помогаю привязывать вещи к катамарану, и мы отчаливаем. Струя мгновенно задаёт такую скорость, что только держись, но несмотря на это командир приказывает: «Разгоняемся!» Надо прошибать вал. Ветер свистит, брызги лупят по лицу как горох. Вот она, просвечивающая зеленью водяная гора... У#ух! Жёсткий удар сотрясает нас, но — прошли! Теперь надо уходить от отбойных валов, дальше от скалы. «Вправо! Ещё! Ещё!» Мы упираемся изо всех сил, но разве наша букашка с четырьмя мелкими плавничками пересилит мощь реки с расходом около 100 кубов?!
И мы влетаем в отбойное месиво... Нас бьёт и швыряет, мы цепляемся вёслами за воду и боремся как львы, но каким#то ловким и подлым ударом меня выбивает из стремян. Ощутив опасную свободу, я на мгновение бросаю грести и хватаюсь за рюкзак. И мгновенно раздаётся суровый Димин клич: «Левый баллон гребёт! Работаем! Работаем!» И мы работаем. Цепляемся за чёрный омут и чалимся на круглую (почти как цирковая арена!) выпуклую отмель ночевать. На сегодня впечатлений предостаточно. Страшно болит голова. Последнее препятствие мы определили как № 102 по лоции.
Осталось 12 штатных препятствий. Другое дело, что по нашей воде многие из них слились в одно, а на чистых участках появились новые. Например, простая мощная струя обрастает такими валами, что мало не покажется. С утра у меня болит всё: бицепсы, трицепсы, «квадрицепсы», плечи, колени, синяки... Но шутки в сторону: настало время привычного ритуала загидривания, все серьёзны — «каждый сам укладывает свой парашют». В седло — и снова валы, «бочки», прижимы... Река огибает высокую отмель, принимает пенную речку справа и становится узкой, тёмной и глубокой.
Она уходит в расщелину между высоченными отвесными и даже слегка нависающими скалами, опушёнными сверху кедровым стлаником. Мы с Димой идём на разведку. Заросшие витыми полулежачими кедровыми стволами скалы практически непроходимы. Метров 300 продираемся около получаса. Загидренному организму грозит перегрев в борьбе с пружинистыми древесными монстрами. Апофеоз: чтобы выйти на край скалы для просмотра пучины, приходится нырять головой вниз через куст стланика и приземляться на руки в 10 см от края 30#метровой скалы, а потом руками вытягивать тело из пут кедра.
А что видно внизу? А ничего, только конец мощной пенной струи. Однако, вернувшись, Дима серьёзно объясняет оставшимся: «Что справа, не видно, но влево нам никак нельзя — там такое!..» Как он сумел что#то разглядеть, остаётся для меня загадкой. А мне уже не страшно, даже одолевает хулиганский кураж — всё равно ни обнести, ни просмотреть нельзя, значит, едем! И вот мы въезжаем по чёрной мощной воде в подозрительно тихий сумрак каньона. Неба вверху очень мало. Заранее прижимаемся вправо, как велел Дима. Впереди нарастает могучий гул воды. И тут я вижу... «Ого! Ого!» — невольно вырывается у меня. Чёрная вода всей своей мощью наваливает на левый берег на повороте, образуя высоченную гору.
А за ней... не «бочка» — «БОЧАРИЩА»! Таких я ещё не видела! Как в кино, это зловещее чудо проплывает мимо нас, легкомысленных зрителей. Кажется, волосы у меня под каской шевелятся от ужаса и восторга... И вдруг после очередной шиверы случилось невероятное. Берега расступились, и мутноватая ещё Снежная приняла чистый большой приток справа. Вот она, Селенгинка! Всё, конец препятствиям! А по берегу — прямо фантастика! — ходят люди! Когда мы остановились на ночёвку, я внезапно ощутила дикую, нечеловеческую усталость. Язык заплетался, ноги не слушались, ужасно клонило в сон.
Это, наверное, отступило нервное напряжение, и организм расслабился. Судя по всему, нечто подобное происходило и с остальными, так как мы вчетвер ом ставили палатку минут 20, спотыкаясь и временами падая. Наутро продолжаем путь к Байкалу. Река стала совсем другой — разлилась на десятки рукавов, растратила свою мощь среди многочисленных островов и отмелей. Но больше всего поразил один звук, на который обычно не обращаешь внимания: плеск весла! Ни разу за этот поход я такого не слышала, всё заглушал рёв сумасшедшей воды.
Этот рёв преследовал днём и ночью, от него ужасно устали уши, и вот, наконец, он исчез! Мы мирно и печально плыли по большой реке мимо машин, пикников, отдыхающих людей и редких посёлков, а наши каски и яркие спасжилеты были уже совсем не нужны на этой воде. Миновали ж.#д. мост, и вот впереди распахнулся невиданный простор. Очень много неба, большая спокойная (!) вода, далёкие туманные берега, фантастическое разнообразие оттенков жемчужно-серого, синего и голубого. Дно под нашим доблестным судёнышком двигалось всё медленнее, уходило всё глубже и глубже, скрывалось в зеленовато#голубой дымке, и вот катамаран остановился. Мы приплыли в Байкал.
.
P.S. Выше — моё личное, весьма эмоциональное видение событий. Я отдаю себе отчёт, что у страха глаза велики, и мои отважные спутники, возможно, вспоминают этот поход с иными чувствами.
Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/
