15 февраля мы были в Мезени. Этот поморский городок выбран нами для старта второго этапа экспедиции не случайно: от места прошлогоднего финиша, Сосновки на Кольском полуострове, нас отделяет Белое море, а на суше Мезень -- наиболее близкое к Полярному кругу место, куда можно доехать. Автобус из Архангельска ходит по зимнику три раза в неделю (время в пути 12--14 часов). Билеты надо бронировать заранее. 

У нас, благодаря хорошей организации экспедиции, не было проблем ни с транспортом, ни с пограничниками, ни с местными властями. Учли прошлогодний опыт и заранее узнали по телефону, что в посёлках все продукты можно купить. "Затарились" в Архангельске только на неделю. Груз всё равно немаленький: по 40--45 кг у каждого, из них по 20--25 -- в санях. Из-за веса ограничили объём спирта: вместо прошлогодних 10 л взяли всего 2, зато патронов -- чуть ли не ящик.

Стартуем рано утром от здания узла связи. Накануне выполнили все формальности, записались на радио "Маяк" (нашего информационного спонсора). Район мало известен современным туристам, информации по нему недостаточно. Однако нам было известно, что до Нижней Пёши тянется снегоходно-вездеходная дорога. Ею и воспользовались. За аэропортом встали на лыжи. К концу первого дня утомились, поэтому, увидев неказистую избушку-полусарай, остановились на бивак. Все здешние избушки "маломестные", полноценным группам рассчитывать на ночлег в них нельзя.

Утром через лесок вышли на основную дорогу. Местный охотник подбросил нас на снегоходе в нужном северном направлении 10 км до Пыи -- бывшей деревни, от которой остались две избы. "Буран" по целине проходит не везде, а вот прыжковые пластиковые лыжи Germina Aero производства ещё ГДР удобны в тундре: подминают мелкий кустарник и не ломаются. Охотники нам завидовали: их "Вологды" и "Лесные" непрочны. Сразу скажу, что за основу моих креплений была взята "уральская" конструкция с большой пружиной сбоку, доработанная Мосоловым. Сам же он стартовал на "родных" прыжковых, но их металлические тросики быстро "полетели", и пришлось Евгению экстренно переходить на допотопную верёвочную конструкцию. Репшнур выдержал все "ужасы" Тимано-Печорской лесотундры!

* Прекрасно идти солнечным днём вдоль моря. А какие здесь закаты! Вот за дровами пошёл и такой кадр заснял, что во все журналы сразу берут! Японский фотоаппарат "Коника" за 3000 р. с литиевой батарейкой работал безотказно в любой мороз и ветер, и даже плёнку перематывал. Слава спонсорам, давшим возможность запечатлеть красоты земли российской!

Ещё засветло, с трудом из-за саней поднявшись на высокий берег, пришли в Сёмжу (35 км от Мезени) -- посёлок, в котором живёт, как на хуторе, семья пенсионеров. Галина Семеновна Маслова устроила царский приём. Во многом благодаря отдыху в тепле мы легко восстанавливали силы и без напряжения преодолевали по 18--20 км задолго до сумерек. Местность однообразная: тундра, перелески, замёрзшие озёра и болота, ручьи и реки.

На четвёртый день ночевали на берегу Верхнего Мглинского озера. С закатом резко похолодало, до -25±С, потянул неприятный ветерок, даже прибор космической навигации "Скаут" в руках "погас". Начали ставить нашу прошлогоднюю палатку. Обнаружили неисправности, изрядно намучились, при этом у меня морозом прихватило два пальца на руке. Отремонтировать палатку должен был наш старый товарищ Степан Савин, но увы... Привёз снаряжение лишь за 2 часа до отхода автобуса на Мезень, проверить ничего не успели.

Утром 20 февраля по 30-градусному морозу быстро пробежали 9 км до Мглы -- маленькой деревушки, крайнего западного населённого пункта Ненецкого округа. Пришлось проситься в избу, делать полуднёвку и ремонтировать палатку. Замечу, маленькой группе договориться о ночлеге в избе несложно.

18 км до Неси (крупного села, где есть всё, от магазинов до спутниковой связи) легко преодолели вдоль бочек-ориентиров до обеда. По дороге пересекли Полярный круг, но никаких опознавательных знаков не обнаружили.

Хотя нас всего двое, бивачные работы давались легко. Костром себя не утруждали: дров мало и они плохие, а на примусах даже с учётом таяния снега управлялись с готовкой минут за сорок. В обед кухня оборудуется моментально: от ветра вокруг примуса просто заворачивается коврик -- и никаких снеговых работ. Как правило, в 7.30 утра мы уже выходили и к 16 часам останавливались на ночлег. Темнеет в феврале в 18 часов, но заполярный день быстро прибывал.

* Маршрут пошёл на восток, к Тиманскому хребту и Печоре. Запад Ненецкого округа (Канинская тундра) -- населённая территория, деревни расположены через 30--60 км. Между ними и проходит местная "дорога жизни". Раз в 2--3 дня по ней кто-то едет в Мезень или обратно. Летом тут сообщение происходит по воде (река -- море -- река) или по воздуху. Многим здесь по карману выложить несколько сот рублей за 20 минут полёта. Заработки большие: фельдшер в Вижасе получает 7 тысяч в месяц, учительница в Оме -- 6. "Проесть" же, благодаря местным ценам, можно тысячи 2--3: рыба и мясо бесплатные, а в сезон в тундре изобилие грибов и ягод.

Зимой здесь голо, на водоразделах, бывает, не видно ни кустика, одни столбы линии связи, которая уже не работает -- теперь связь спутниковая. Начальник связи в Неси посоветовал: "Прижмёт с дровами, берите любой столб". Бревна-подпорки от этих столбов мы несколько раз использовали для бивака в "монтёрских" избушках, выстроенных вдоль линии через каждые 10--20 км. Печки в домиках отличные: быстро прогревают помещение и требуют мало дров. В низинах Канинская тундра разнообразнее. Очень понравилось нам живописное лесистое урочище на ручье Ёлгуй (20 км от Неси). Какие тетерева сидели на деревьях!

Вся жизнь здесь -- вдоль рек. Вот на реке Малой Снопице стоянка оленеводов. Для нас это километр в сторону. Но подошли и не пожалели: отсняли рекламные кадры, приобрели брус вырезки молодого оленя. Разве могли предположить, что дальше не встретим ни одной "действующей" стоянки?!

После избушки на речке Грабежной отошли от дороги. На рассвете 28 февраля двинулись по азимуту на северо-восток, к Егорово и Белушьему. Иногда казалось, что находимся на безжизненной планете: лёд, заструги, кочки, редкие кустики, мелкие буераки. Только километров через десять, ближе к Анашкину ручью, на горизонте показался хвойный лес. С левого борта ручья дальнозоркий Мосолов увидел вдали на высоком правом берегу Пёши линию домов Белушьего. Егорово ближе, в овраге. Это рыбацкий стан, постоянного населения нет. Нас увидели рыбаки, пригласили "на чай". В Белушье пришли уже под вечер. И опять днёвка, баня, закупка продуктов и заправка бензином. Отношение к нам самое лучшее. Мы гордимся тем, что достойно представляем родную Казань на Севере; маленькие флажки Татарстана шли на Фура".

Белушье находится в устье Пёши, в юго-восточном углу Чешской губы Баренцева моря. 32 км до Волонги по равнине можно пройти за день, но мы сделали плановую стоянку через 18 км, в одном из бараков в устье Прищатиницы. Такой же стан, как и Егорово, только безлюдный. Дров навалом. Остаток пути в Волонгу проходили при сильном ветре, даже вынуждены были сойти с "трассы" на берег моря и пробираться по краю зоны торосов. Только за 3 км до деревни вышли снова наверх. Бежали без остановки: начиналась метель. Потеплело до -4±С (выходили из Белушьего при -30). Волонга -- край цивилизации: даже до сельсовета в Нижней Пёше более 50 км. Здесь помнят Савина, который в 1996-м штурмовал отсюда Тиманский хребет. За 5 лет туристов тут больше не было.

* 4 марта начался автономный 200-километровый отрезок до Печоры. Информации мало, даже местные ничем помочь не смогли: не ездят дальше своих угодий. У нас "пятикилометровка" издания 1966 г. с вычерченной красным фломастером линией, азимут 70± -- направление "атаки". Есть немалый опыт, приличное снаряжение, в избытке амбиций и спортивной злости. Пройденные 270 км -- прогулка на уровне 2 к.с. Дальше должно быть потруднее. По плану должны были пройти этот участок за 10 дней, продуктов взяли на 14.

Метель поутихла, но по-прежнему пасмурно. Житель Волонги Андрей Таратин проводил нас немного, дал мешок наваги, предлагал и мяса, но мы отказались -- и так груз под 50 кг на каждого. Пейзаж в низовьях Волонги традиционный: ровная тундра, чахлый лес по берегам реки. Первая ночёвка -- в 20 км от деревни, в избе волонгского старосты. Отличная лесная дача, спрятанная в лесу рядом с рекой.

Быстро дошли до Санарки, правого притока Волонги, дальше -- "terra incognita". Лес сгущается, он густой даже на сопках -- самых крайних западных подступах к Тиману. Для данных широт это невероятно! Сначала, в надежде на тундру, хотели уйти на северо-восток, но никакого прохода не увидели. Устремились на прорыв. Местность среднепересечённая, лес поначалу проходимый, но постепенно подлесок креп и сгущался, бугры становились выше и круче. Рельеф и растительность оттеснили нас к реке. Волонга -- широкая (до 50 м) река горно-таёжного типа, со скальными выходами и мощным елово-берёзовым лесом по берегам. Лесотундрой и не пахнет, напрямик не прорваться. Гряда, тянущаяся параллельно Тиманскому хребту, называется Косминский Камень. Не горы, конечно, но препятствие для лыжника серьёзное. Мы вынуждены были идти по руслу Волонги. Вокруг красиво, особенно замерзшие потоки воды на скалах и над ними непонятно на чём держащиеся ели. Но километры-то лишние, в результате стали отставать от графика.

Несколько раз пытались прорваться на север, на правый борт долины, но тщетно. Наверху -- густой березняк с редкими елями, никакого оперативного простора. Так, теряя силы, раз за разом возвращались к реке. Наконец вечером 6 марта с очередного бугра увидели край леса и белые низкие увалы, возвышающиеся над ним. Тиманский Камень. До безлесного водораздела напрямую километров семь.

* 7 марта уже после десятка метров движения от реки на склон Камня стало ясно, что с санями по рыхлому снегу, хоть и в редколесье, крутизну даже в 10--15± нам не одолеть. И опять отход на Волонгу, петляние по ней до устья очередного правого притока -- Кумушки. Та течёт почти в ущелье, да и промоин полно. При выходе на террасу я провалился по колено в воду. Жаль было терять темп движения, лишь вылил воду из ботинка и сменил носки. Это обошлось мне дорого: ботинок подмёрз, стал жать пальцы, мизинец постепенно так и "сгнил" (позже его удалили).

По ручью, притоку Кумушки, идти невозможно: лёд, вода, валуны. Выбрались наверх "челноком", тремя ходками. Это стало у нас "классикой", повторялось почти до самого Хонгурея десятки раз. Сначала пешком налегке пробивали тропу: снегу зачастую по пояс, особенно в нижней части склонов. Затем вытаскивали рюкзаки с лыжами. И наконец на "поводке" -- гружёные сани. Мосолов такие нагрузки назвал запредельными. Но где этот предел, кто его мерил?

Перед "белками" -- полоса редколесья. Казалось, можно легко выйти на водораздел, но буераки не обойти, истоков не видно, крутизна местами -- до отвесов (иногда скальных со льдом). К вечеру мы всё-таки достигли зоны увалов. С этой ночёвки совсем рядом было видно место предыдущей. Интересно, что на "пятикилометровке" такая микропересечённость рельефа никак не читается.

8 марта, в праздник, мы уверенно двигались по водоразделу, пытаясь сократить отставание. Мороз и ветер на открытой местности укорачивали и без того непродолжительные привалы. С самого начала мы придерживались режима "25 + 5" (25 минут идём, пять отдыхаем). Мышечной усталости не было, но утомление давало себя знать, пока по вечерам.

На спуске с очередного пологого увала взору открылся самый высокий (до 305 м) участок водораздела -- Чайцынский Камень. Лыжи покатились вниз, к левому притоку реки Белой. Снег, золотистый от солнца, редкие кусты, по бортам долины выходы скал, над ними -- мощные надувы. Полно останцев самых причудливых форм и размеров.

Евгений утром 9 марта подстрелил первую куропатку; на примусе её готовить не стали, оставили до костра. Перевалить на реку Большую Светлую в месте, где на карте отмечена "оленегонная" тропа (в 4 км южнее Хальмерской сопки), не удалось. Помешали ветер (при 20-градусном морозе) и крутой обледенелый склон. Прошли ещё несколько километров. Когда солнце набрало силу и ветер поутих, "рывком" поднялись на хребет. Вот ты какой, Северный Тиман! Останцы в изморози, метровые серебрящиеся заструги, разломы долин ручьёв, как дикие ущелья. Мы оказались у истоков этих провалов и обошли их верхом. Состояние было восторженное.

* Большая Светлая в среднем течении -- сплошная наледь, неокантованные лыжи разъезжались. По берегам -- мелкий густой кустарник. Долина реки широкая, но в одном месте резко сужается и образует самый настоящий каньон. За ним -- почти равнина, только борта высокие, метров по 15. На левом берегу увидели развалины буровой, непригодные даже как укрытие. Мы заночевали у тощих ёлочек на противоположном берегу. 11 марта в плохую видимость, после снегопада с ветром, только в 10 часов начали переваливать в долину Малой Светлой. (Кстати, за 36 дней похода было всего три с неходовой погодой -- повезло!) Ориентировались по компасу. Снега мало: кочки, камни, трава. "Вписались" точно. Долина Малой Светлой, хоть и удалена от главного водораздела, имеет горный характер. Напрямик опять не пройти. И снова мы петляли по руслу, брели целый день по дну узкой долины, заросшему густым ерником, с трудом выбираясь на участки, свободные от растительности.

За день мы так и не смогли пройти реку, какие-то 20 км. Только утром следующего дня удалось вырваться из тисков Тимана. На пути встретилось каменистое ребро, по которому "челноком" мы и выбрались на борт долины. Небольшой переход по почти бесснежному кочкарнику, обход занесённого бугра... и вот она, равнина! В километре -- изба, бывшая оленеводческая база. Мысль о днёвке пришла к обоим мгновенно. Хотя мы уже явно сорвали контрольный срок (никакой связи-то у нас нет), оставалось надеяться на то, что нас не станут искать сразу. В тепле почувствовал: морозом прихвачены руки (а я и не замечал этого за работой).

День отдыха здорово помог. 13 марта мы дошли до реки Индиги, куда впадают обе реки Светлые. Путь выдался хоть и прямой, но не простой. По берегу -- кочки, заструги, вдоль речушки -- непроходимый густой кустарник. Еле нашли место для перехода на правый берег.

* Следующая цель на маршруте -- Урдюжское озеро, оно в форме сердца и размером примерно 10 х 12 км. Подходы к нему с запада -- сплошные леса. Степень их проходимости ещё предстояло нам определить. Ожидалось редколесье, а получилось... Скажу одно. Пока я варил обед на опушке, Мосолов отправился тропить: мы хотели выйти к озеру напрямую. Через час блужданий по дебрям с высоким подлеском, так ничего не добившись и даже не увидев реального просвета, он вернулся, едва держась на ногах. И это человек, в 50 лет пробегающий "тридцатку" быстрее полутора часов! Таким измочаленным я его не видел никогда.

Мы вынуждены были обходить приозёрные леса и опять терять время и силы. Местность неровная: бугры, "кратеры" между ними, заросшие кустарником ручьи. Обход озера продолжился и на следующий день. Куда ни кинь взгляд, всюду лес. Выхода не видно нигде. Я даже думал, что если в течение самого ближайшего времени не выйдем на озеро или в открытую тундру, то погибнем. Уже 15 марта, мы должны быть в Нарьян-Маре, а нам ещё даже до Хонгурея более 80 км пути по непонятно какой местности. Продуктовые запасы не резиновые, начали урезать "пайки", что явно не прибавляло сил.

И всё же проход открылся, и мы вышли к озеру, потратив на "нервной почве" много сил и энергии. К берегу через густой кустарник какие-то 300 м "бурились" "челноком" чуть ли не час, 10 км по ровному льду шли 9 переходов -- "второго дыхания" так и не появилось. На южном берегу озера -- избы, явно пустые, но мы и не пытались туда заходить. Восточный берег открытый, там лишь редкие очаги леса.

Теперь задача одна: по "красной линии" азимутом 70± без задержек к Печоре, на Хонгурей. Этим же курсом проходит и воздушная трасса Архангельск -- Нижняя Пёша -- Нарьян-Мар. Вертолёты пролетали довольно часто. Я никак не мог отделаться от ощущения, что нас уже ищут.

* Уверенно шли от озера, рассекая лесотундру. Направление -- поперёк долин рек. Предполагалось сгущение ольховника и березняка максимум на километр. И опять сюрприз. От одного вида столь густых пойменных лесов мы буквально оторопели. По ширине они 3--4 км, на их преодоление уходило 3--3,5 часа, а если обедали на опушке, то и все 4. Долины Юмбейсё и Харъяхи ещё терпимы, Сойма же и особенно Хвостовая измотали нас полностью. Одни "челноки" на выходе из руслового "корыта" на верхнюю террасу чего стоили!

От леса до начала мини-водоразделов между речными долинами простирается зона "кустиков" -- лишь верхушки их на 10--15 см торчат над поверхностью. Снег здесь неплотный, палки проваливались в пустоту по самую рукоять, туловище сгибалось при этом чуть ли не пополам.

17 марта пересекли Харъяху, последний приток Соймы. Состояние -- как при глубоком нокдауне, "поехала крыша". Совершенно не запомнил место стоянки, не смог точно сориентироваться в местонахождении. Вдобавок пальцы на руках покрылись волдырями, кое-где слезла кожа. Но нас всего двое, переложить обязанности не на кого. Вся энергия уходила только на самую необходимую работу. Заметили, что уже давно не снимали второй верхний слой тёплой одежды, который на Кольском надевали только в самую лютую непогоду или на ночь.

За Харъяхой по карте отмечена "оленегонная" тропа по небольшому водоразделу. Явного выхода на него не просматривалось. Кругом леса на низких сопках, между ними ровные заснеженные участки. Обходить севернее времени не было. Решили идти по равнинному южному краю лесов вдоль правого борта Табысъяхи. Ориентир на востоке -- Будринские холмы (максимальная высота 123 м). Вроде бы рядом, до них километров 15, но шли почему-то два дня. Уже мало сил оставалось для преодоления подъёмов, после обеда ноги становились ватными. 19 марта встали на бивак рано, в 14 часов. Сварили куропатку, убитую ещё за Соймой. А вот сообразить перенастроить GPS у тепла костра уже мозгов не хватило. Казалось, дело -- труба.

* Вперед продвигались медленно, но упорно, ни на километр не отклоняясь от генерального направления. 20 марта к вечеру, из последних сил преодолев непонятно откуда взявшийся очередной резкий распадок притока Табысъяхи, мы "упали" в редколесье перед самым водоразделом. Решили бросить лишний груз: расстались с санями, "кошками", ледорубами, одним примусом. Вопрос стоял ребром: "Жить или не жить". (Кстати, готовы указать желающим точное место, где оставили снаряжение.)

За последние два дня без нарт мы прошли 35 км. Первые 18 -- по слабопересечённому водоразделу Табысъяхи и Седуяхи (местами по следам снегохода). Спуски по жёсткому насту были просто скоростные. На Седуяхе -- "монтёрская" изба, на Хонгурей тянулись столбы линии связи. Расстояние напрямую -- 12,5 км. Шли их несколько часов (не более 2,5 км в час), выпили последний чай, из продуктов осталась только соль. И вот последний подъём. Впереди -- левый берег Печоры, до него всё ровно, открыто, а посёлка не видно. Только когда заметили свежий след "Бурана", стало ясно: жильё недалеко...

В Хонгурее нас приняли с большим пониманием и сочувствием, разместили, подкормили, оказали всю необходимую медпомощь. До конца дней буду добрым словом вспоминать и председателя колхоза Прокопия Артеева, и фельдшера Юлию Каневу. Три дня мы лежали пластом, отъедались, но силы до нужной для продолжения маршрута кондиции так и не восстановили. В Нарьян-Маре стало ясно, что придётся преждевременно возвращаться домой, выполнив годовой план всего на 30%.

Но чего-то мы всё же достигли. Открыт прекрасный туристский район, и не где-нибудь, а в Европейской части России! В Тимано-Печорском регионе вполне можно делать и "шестёрки", готов спорить об этом на любом уровне. Наш маршрут Волонга -- Хонгурей -- Нарьян-Мар я оцениваю как крепкую "четвёрку". Многое сделано в совершенствовании стратегии, тактики и организации подобных переходов. Правда, цена заплачена немалая: мне "укоротили" 5 пальцев на руках. Наш корабль, образно говоря, получил пробоину, но не затонул, а отошёл на ремонт, и мы обязательно продолжим плавание.