Спелеопоход
Про Мчишту принято говорить с придыханием. Эта легендарная пещера, расположенная в живописном ущелье в отрогах Бзыбского хребта в Абхазии, много лет привлекает внимание спелеологов со всех концов бывшего СССР. Эксперименты с окрашиванием воды показали, что в Мчишту собирается вода из многих крупных пещер западной части Бзыбского хребта, а значит – где-то в глубине массива могут скрываться огромные сухие полости.
Надо только найти способ в них попасть. Ещё в середине 70-х годов прошлого века спелео-подводники проводили здесь первые погружения. Первопроходцы работали на пределе человеческих сил, каждое их погружение было подвигом. Огромные для тех времён глубины, плохая видимость, внезапные паводки, почти полное отсутствие снаряжения… День ныряли, а наутро забрасывали за спину рюкзак с пустыми баллонами и на рейсовом автобусе ехали в Сочи на водолазную станцию их заряжать. А вечером обратно…
Учились на собственных ошибках, порой платя за это самую высокую цену: рвали барабанные перепонки, болели кессонной болезнью, гибли… Тем не менее исследование пещеры продвигалось. После 10-летнего перерыва, вызванного грузино-абхазской войной и развалом когда-то великой страны, в 2001 г. начался новый период исследований Мчишты. Самым большим прорывом, пожалуй, стало присоединение в 2008 г. к Мчиште пещеры Акщащи, благодаря чему у Западной ветки Мчишты появился сухой вход.
Это существенно повысило безопасность работ за сифоном (в случае внезапного паводка появилась возможность подняться на поверхность через Акщащу). Кроме того, теперь к работам смогли присоединиться и не ныряющие спелеологи. Были отсняты сотни метров новых ходов, обследованы наиболее перспективные восходящие колодцы в потолке залов, отобраны пробы воды и минеральных отложений. Но, увы, у каждой медали есть обратная сторона: увеличение числа посетителей не могло не сказаться на сохранности первозданного облика пещеры...
Усилия спелеоподводников были сосредоточены на нескольких основных направлениях: сифон Петра Великого и приток Лимпопо в Западной ветке, Яма (мощный восходящий приток в первом сифоне, на сегодняшний день пройденный до глубины -87 м) и сифоны Восточной ветки. Однако в последние несколько лет ежегодные экспедиции на Мчишту не давали сколько-нибудь значительных результатов. Стало понятно: всё, что можно было сделать при использовании «традиционного» подхода, уже сделано, и дальнейшая эффективная работа невозможна без использования новых технологий и тактик.
Существенным отличием экспедиции 2011 г. От всех предыдущих спелеопоходов явилось то, что почти все участники перешли на дыхательные аппараты замкнутого и полузамкнутого цикла (ребризеры), которые позволяли при равном запасе газа проводить под водой в разы больше времени, чем привычные акваланги. Это существенно сократило количество груза, который необходимо было перемещать по пещере, и одновременно значительно расширило границы погружений. Основные усилия московских и красноярских подводников, как и в предыдущие годы, планировалось направить на дальнейшее исследование сифона Петра Великого (к этому времени уже пройденного более чем на 250 м при максимальной глубине 45 м) в Западной ветке Мчишты.
Команда из Новокузнецка во главе с Олегом Григорьевым собиралась продолжить исследование подводных ходов вверх по Западной реке. Алексей Важинский (Волгоград) планировал снова попытаться покорить Яму. В этом году ему удалось ещё на несколько десятков метров удлинить известную часть хода. Его сечение в месте перегиба очень небольшое (3 х 1,5 м), поэтому «дует» здесь очень ощутимо: стоит только отпустить руки, как подводника сразу же начинает сносить. А поскольку на такой глубине любое физическое усилие даётся с большим трудом, сильное встречное течение представляет собой серьёзную проблему.
Удаче спелеопохода очень способствовали необычайно низкий уровень воды и приличная (для Мчишты) видимость. Идея поработать в ЧОрном Лабиринте возникла неожиданно. Пока суровые подводники на поверхности собирались с духом, готовили снаряжение и восстанавливали снятый в прошлом году ходовик (закреплённая под водой верёвка для ориентирования), под землёй работала группа «сухопутных» спелеологов (москвичка Марина Кирякова и четверо красноярцев). Ребята восходили в притоках в Лимпопо. Два из восхождений закончились тупиками, но тут неожиданно обнаружился третий восходящий колодец, который ещё более неожиданно «пошёл».
Пройти до конца его не удалось, восхождение будет продолжено в следующем году. Девушки же занимались топосъёмкой. Пытаясь разобраться в переплетениях сложной многоярусной системы ходов в районе Черного лабиринта, они между прочим поинтересовались: «А кто-нибудь нырял в те два озера?» – «Какие два озера?..» Место, действительно, было интересное: всего в 15 минутах неторопливого хода от подземного базового лагеря (ПБЛ) у входного сифона, удобные подходы, большие объёмы водоёмов, чистая вода… Эти озёра были известны давно, они были отмечены ещё на самых первых красноярских топосъёмках Мчишты.
Озёра расположены почти точно по линии север – юг. Южное имеет диаметр около 8 м, вертикальные стенки и неизвестную глубину, а северное отличалось очень удобным спуском, и, самое главное, оно на плане было ближе расположено к ходам Западной реки, пройденным в прошлом году Олегом Григорьевым, с которыми, по нашим предположениям, оно должно было соединяться через систему ходов. Почему же никто до сих пор сюда не нырнул? Один из старейших исследователей Мчишты Петр Миненков (Красноярск) рассказывал, что раньше считалось, будто река под основной галереей Западной ветки течёт прямолинейно и параллельно сухому ходу. Было известно место входа воды и место выхода.
А если так – зачем туда нырять? Но в свете прошлогодних исследований Олега, когда он неожиданно для всех «наплавал» вверх по реке три параллельных хода, стало очевидно, что всё не так просто, и это направление вполне может вывести в новую, неизвестную ранее часть Мчишты. Мы вместе с моей землячкой Ниной Ивановой решили восполнить этот пробел и потратить несколько дней на исследование системы Чорного Лабиринта. Мы обе «по старинке» ныряли с громоздкими и неэкономичными аквалангами, и в длинных глубоких сифонах Лимпопо и Петра Великого нам «ловить» было нечего. Коля, Миша и Костя ушли вверх по галерее менять износившиеся за несколько лет тросовые переправы.
Мы с Ниной неторопливо допивали чай и готовились таскать снаряжение к Чорному Лабиринту, когда внезапно вернувшийся Коля сообщил, что Костя серьёзно – «до кости» – распорол ногу об острое каменное перо. Тут же связались с поверхностью, сообщили на базу о ЧП. Нина осталась на телефоне поддерживать связь, а мы с Колей и аптечкой пошли спасать Костю, благо всё случилось недалеко от лагеря. …Грустный Костя сидел на камешке, обрывками окровавленного изотермика зажимая голень. Кровь – тёмная, венозная – уже почти не шла, но рана выглядела достаточно неаппетитно: глубокий ровный разрез длиной около 10 см, в глубине которого желтела кость.
Пока мы разбирали аптечку и дезинфицировали руки, прибежала Нина с ковриком, источником глюкозы (шоколадкой) и инструкциями с поверхности: «Пострадавшего уложить повреждённой конечностью вверх и постараться остановить кровь…». А пострадавший требовал водки и иголку с ниткой – зашивать рану. Вообще всё происходило достаточно сумбурно. Так получилось, что в тот момент в лагере не оказалось ни одного «медика». В результате каждый делал то, что мог сообразить. Коля ушёл обратно в лагерь за кетарролом и шприцами, а также за иголкой с ниткой. Нина тоже вернулась «на телефон». К интерактивному шоу «Спасти Костю», разворачивающемуся в прямом телефонном эфире, подключился Леша Важинский, имевший опыт работы на «скорой».
Он предложил зафиксировать рану с помощью узких полосок лейкопластыря (стянуть края), закрыть её салфетками и забинтовать. Костя настаивал на том, чтобы наложить шов, благо в лагере нашлись и иглы (обычные, швейные), и капроновые нитки. Мы поддались на его настойчивые уговоры. От предложения сделать укол с обезболивающим препаратом Костя отказался – то ли по идейным соображениям, то ли сообразив, что ему ещё выходить через сифон. Всем процессом зашивания руководил тоже он. Не сразу, но мы сообразили, что шить удобнее короткими кусками нитки (сантиметров по 15), для каждого стежка вставляя новую нитку.
Иголку – самую тонкую из имеющихся – проталкивали сквозь плотную кожу с помощью напёрстка, затем нитку обрезали у самого ушка, стягивали края раны и завязывали прямым узлом, оставляя длинные «хвосты». Шили, отступая от края раны всего пару миллиметров, и очень неглубоко – в результате травмы кожа здесь немного утратила чувствительность, поэтому боль можно было терпеть. Кроме того, мы были уверены, что через пару часов ему в больнице этот шов всё равно снимут и рану нормально обработают. Инструмент, руки и кожу вокруг раны дезинфицировали мирамистином (аналог хлоргексидина). Швы накладывали примерно через сантиметр, плотно прижимая края пореза.
Всего было наложено 9 или 10 швов, затем рану закрыли салфетками с антисептиком и плотно забинтовали. По завершении процедуры Костя бодро поскакал в лагерь в сопровождении Миши и Коли. Здесь его напоили горячим сладким чаем, после чего он стал собираться наверх, категорически отказавшись от сопровождения. За сифоном его уже ждали. В тот момент, когда он собирался уходить, ему навстречу вынырнул Важинский с литром «лечебного» алкоголя, который мы позднее с удовольствием использовали по назначению – за здоровье Кости. Таким образом, на поверхности он оказался чуть более чем через час после получения травмы. И только спустя ещё 4 часа попал в больницу в Гаграх, где на него посмотрели, вкололи обезболивающее + противостолбнячное и отправили «домой», так и не вскрыв и не обработав наспех зашитую рану.
Позже, обсуждая это ЧП с моей знакомой – работником «скорой», мы пришли к выводу, что необходимости накладывать швы не было, достаточно было закрыть рану стерильными повязками с антисептиком и туго забинтовать. Пострадавшего можно было за несколько часов доставить в больницу, где им занялись бы специалисты. Этот случай заставил нас пересмотреть своё отношение к вопросам подземной медицины. Нам безумно повезло, что травма оказалась достаточно лёгкой. Потому что фактически никто из присутствовавших в тот момент в ПБЛ толком не имел навыка оказания первой помощи.
Серьёзные обезболивающие и противошоковые препараты должен вводить квалифицированный врач, понимающий, что он делает. Большую проблему представляет и вопрос транспортировки пострадавшего через сифон, если он будет не в состоянии идти сам или не сможет надеть гидрокостюм. В мировой практике для проведения подобных спасработ используют специальные носилки и особые мешки–«коконы», которые имеют длинную гермомолнию и дают возможность надёжно запаковать переломанного человека, а также полнолицевые маски, которые позволяют с высокой степенью безопасности обеспечить под водой дыхание человека, находящегося без сознания.
К сожалению, подобное оборудование достаточно редкое и дорогое, у нас в экспедиции его не было. Ещё одной нашей ошибкой стало то, что Костика повезли в Гагры. Лучше было бы потерять ещё 2 часа и отвезти его в российскую больницу в Адлере или Сочи. Этот случай наглядно показал, насколько важно все возможные случаи прорабатывать заранее. Каждый участник экспедиции должен чётко представлять, что делать, если вдруг что-нибудь случится. ...Костик три дня пролежал на базе с температурой, а на четвертый – собрал дыхательный аппарат и пошёл за сифон таскать мешки «штурмовикам»…
После благополучного завершения эпопеи с Костей мы с Ниной навострились было продолжить работу в Черном Лабиринте, но не тут-то было. Потребовалась наша помощь, чтобы забросить снаряжение Лёши Важинского к сифону Петра Великого. (Важинский параллельно с исследованиями снимал красивый художественный фильм про Мчишту.) На другой день погружение в этот сифон состоялось и принесло ошеломительный результат: ход, на который возлагалось столько надежд, «заткнулся». Совсем, наглухо. Трудно было поверить, что ход длиной более 250 м и максимальной глубиной более 45 м оказался тупиковым карманом.
Это очень огорчило Петра. Он – впервые за несколько лет – лично нырнул в сифон Петра Великого и протянул ещё 250 м ходовика, в своей элегантной манере совершив один из самых грандиозных прорывов за последние годы. «Да там почти тоннель метро», – сказал он в ответ на расспросы о том, как же ему удалось найти продолжение. Ход поднялся до глубины -27 м и идёт дальше. О скором окончании сифона пока ничего не говорит. Нам с Ниной всё-таки удалось нырнуть в северном сифоне Чорного Лабиринта. За два дня погружений проложили более 100 м ходовиков, сделали полу-инструментальную топо-съёмку.
Правда, нам так и не удалось соединить этот сифон ни с Западной рекой, ни с сифонами в районе Шумной базы. Понять до конца его морфологию мы тоже не смогли: судя по всему, это не основное русло реки, а некая «старица», которая «работает» только в паводок. Течения в сифоне практически не ощущается. Тем не менее ход представляет собой хорошо промытую трубу шириной в среднем 5–6 м, в которой почти нет отложений и ила, а большое количество острых каменных «перьев» говорит о возникающих здесь порой мощных течениях. Работа в этом районе будет продолжена...
Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/
