Сплав по Суре
Сура – не очень большая река. Русло неширокое – от силы полтораста метров, а то и того меньше. Под осень вода уходит, берега кажутся излишне высокими, великоватыми для неё, словно костюм с чужого плеча. Река течёт не по прямой линии: русло её извилистое, с многочисленными песчаными кручами, излучинами и плёсами. Берега поросли сосновыми и лиственными лесами, а где то даже сохранились заливные луга.
Сура огибает широченной дугой большой меловой холм – Никольскую гору, возле которой примостился наш посёлок. Я люблю эти места. Люблю смотреть с горы на далёкие перелески, на длинный горбатый водораздел, перекрывающий горизонт на востоке, на реку, которая, словно оттолкнувшись от меловой горы, спешит скрыться посреди лесов, но нет-нет, да и блеснёт издалека, будто рукой помашет. Сколько себя помню, хотелось совершить сплав по Суре.
Несколько раз я брался за осуществление этой затеи, но каждый раз путешествие захлёбывалось на середине. Всегда что-то мешало завершить его до конца. И вот однажды всё каким-то образом сложилось. Лето стояло жаркое и хотелось как-то отметить его макушку. Ребят упрашивать не пришлось, команда набралась очень быстро. Плот решили сделать из автомобильных резиновых баллонов – просто перекрыть их жердями, сделать настил, и всё. Работа заняла считанные часы.
Плот получился чуть громоздким, не манёвренным и довольно медлительным – скорость его, естественно, не превышала скорости течения. Но зато мы все на нём уместились. Почти сразу стало ясно, что грести будет невозможно, и на фарватер придётся плот вытаскивать при помощи буксира. Я для этой цели привязал к носу плота длинную верёвку, которую в случае необходимости цеплял себе за пояс.
Необходимость возникала чаще, чем этого бы хотелось – я плюхался в воду каждые полчаса и, барабаня руками и ногами по воде, с усилием вытаскивал неповоротливую посудину на быстрину. Дети помогали, чем могли: отталкивались шестами, гребли самодельными вёслами и подбадривали криками. Но тянуть плот, не имея под ногами опоры, было очень неудобно, и приходилось затрачивать массу сил и времени, прежде чем попытку можно было признать удачной.
К середине дня меня уже бил озноб, но хотелось посмотреть реку и порадоваться с детьми, поэтому плавание наше продолжалось. Приключений на наши головы выпало немало. Мы выбирались из водоворотов, снимали наше судно с мели, неслись по быстринам, общались с жителями сёл, раскинувшихся по берегам реки. Но, так или иначе, путешествие подошло к концу. Мы прошли аж до окраины Алатыря – городка, стоящего километров на 50 ниже по течению Суры.
Дальше сплавляться смысла и желания не было – леса пропали, река теперь текла посреди голых полей, и стало скучновато. Ещё дома мы условились с моим отцом, что он приедет за моей командой на машине, их заберёт, а для меня привезёт велосипед – хотелось проехать путь назад на привычном транспорте. Я планировал добраться до дома за 2–2,5 часа: 50 км – плёвое дело. Последний день нашего водного путешествия выдался беспокойным.
Три раза мы, лихорадочно работая шестами, выбрасывались на берег и покидали судно – нас накрывала тёмная, косматая, словно бесформенный ком вычесанной шерсти, туча, и шёл дождь. На наше счастье, он прекращался быстро, но к вечеру, едва мы добрались до условленного с отцом места, дождь стеганул нас крепко. Было смешно: на западе светило спешащее к горизонту солнце, а над нашими головами висело тёмное облако, из которого сыпали и сыпали большие холодные капли.
Минут 15–20 мы сидели под развёрнутой палаткой и дрожали, ожидая окончания дождя каждую минуту. Наконец облако исчезло, и наступил тихий солнечный вечер. Мы, собрав пожитки, выскочили на дорогу. Отец уже ждал. Погрузка заняла всего несколько минут; спущенные баллоны, палатку и похудевшие рюкзаки бросили в багажник, а дети, плотно прижавшись, друг к другу, набились в салон «Москвича». Мне отступать уже было нельзя – места в машине для меня просто не было.
– Возьми хоть банку тушёнки, да хлеба кусок, – отец протянул мне пакет. – Не, не надо – пути 2 часа всего, только аппетит нагулять, – отказался я. – Ну, хотя бы воды возьми, у меня есть родниковая с собой в машине, – отец всё суетился, словно извиняясь за то, что не может взять меня вместе со всеми. – Да не надо. Не люблю в дорогу напиваться, люблю налегке, – чуть-чуть бравировал я, глядя, однако, на запад, – солнце уже скрылось за крышами домов, освещая золотым светом пойменные луга.
– Да не волнуйся ты, вам вокруг ехать, а мне здесь напрямик, я самую малость вам проиграю на финише. Будь спокоен. – Ну, ладно, пока, – и мы пожали друг другу руки. Дети крикнули мне хором: «До завтра!», – машина тронулась и вскоре скрылась за поворотом. Я с велосипедом остался на дороге один. Быстро вставил колесо в вилку велосипеда и прикрутил его. (Мы с отцом загодя разобрали его для удобства перевозки). Проверил запчасти. «Так, – бормотал я себе под нос.
– Спицы, насос, тросик, запасная камера – порядок. Тьфу, дьявол! Ремонтный набор дети увезли – я же брал его с собой баллоны клеить. Досадно. Ну, ладно, авось не пригодится. Да и камера есть на всякий случай». Существует несколько правил, которыми лучше никогда не пренебрегать. Во-первых, в любую поездку на велосипеде нужно брать ремонтный набор: клей, латки, ключи и простейшие запчасти. Поломка может произойти в любой момент, велосипед – техника капризная.
Во-вторых, просто необходимо иметь небольшой запас воды и еды. Так, на всякий случай, мало ли что может произойти. И, в-третьих, нельзя недооценивать расстояние, пусть даже самое минимальное, нельзя дать самоуверенности взять верх. Я ещё раз посмотрел в сторону запада и сел в седло. «Бух-бух-бух» – застучало колесо почти голым ободом по асфальту – оно оказалось спущено. – Что за чёрт! – я соскочил с седла и прислонил велосипед к дереву. – Так. Фокус первый!
Быстро достал насос и накачал колесо, совсем не рассчитывая на какую-то досадную случайность, затем опять оседлал велосипед и рванул что есть силы вперёд. Мой запал очень скоро потух. Едва проехав несколько сот метров, колесо опять забило чуть прикрытым покрышкой ободом об асфальт. – Вот напасть! – Я остановился и, перевернув кверху «ногами» велосипед, торопливо начал откручивать заднее колесо. Никак не удавалось сразу снять покрышку – мешали излишне суетливые движения.
Наконец я извлёк камеру наружу и подкачал её. – Так и есть, – опять вслух заговорил я сам с собой, – худая, – из маленькой дырочки на стыке со свистом выходил воздух. – Вот ведь! Сейчас бы клей, и всё было бы просто. Скорее запаску. Я достал запасную камеру и мигом вправил её в колесо под покрышку. Чуть дольше, чем нужно, повозился с самой покрышкой: мокрый песок обочины попал внутрь её и заскрипел наждачной бумагой, когда я вставлял камеру.
– Как бы не закусить её, песок-то мокрый, – опять буркнул я сам себе, но тут покрышка встала на место, я вставил колесо в вилку и накачал. Руки были мокрые от пота. Он стекал и по лицу, и по спине. – Жарко. – Я опять посмотрел на запад. Солнце уже зашло. – Ничего, только бы до асфальта поблизости от дома засветло добраться. – Я знал о том, что дальше, километров через 10, асфальт закончится и придётся пробираться по грязным и неизвестным мне грунтовым дорогам.
Если там застанет меня ночь, двигаться будет нелегко. – Ничего, – опять подбодрил я себя, – летом вечера длинные, сумерки долго продлятся, успею. – Я вновь сел в седло и что есть мочи помчался вперёд. Мой пыл угас через пару минут – колесо спустило. Я в третий раз открутил его и достал камеру – воздух с шипением выходил сразу через два отверстия. – Действительно закусил. – Я торопливо выдернул из кроссовок шнурок, перехватил узлом камеру возле прокола и вновь попытался её накачать.
Тщетно. Шнурок слишком толстый, нужна суровая нитка, тогда этот способ сработает. Нитки нет. Вставил шнурок обратно, затем со злостью размахнулся и зашвырнул худую камеру в кусты. Что делать? – Тоже мне, Чернышевский нашёлся, – ни к селу, ни к городу пробормотал я. Заправил пустую покрышку и поехал на спущенном колесе дальше. Я старался перенести вес тела на руль и «висеть» на переднем колесе, но скорость всё равно была совсем невелика.
– Эй, друг, на спущенном едешь! – слышал я со всех сторон заботливые голоса. Огрызаться было некогда, темнело катастрофически быстро. Асфальт закончился. Я ещё некоторое время «дрыгал» по накатанной грунтовке, но после полуразобранной фермы дорога исчезла. Вместо неё осталась колея многолетней давности, сплошь заросшая крапивой и лопухами. Я спрыгнул с велосипеда и, катя его, побежал, пробиваясь через возникшую преграду. Неожиданно где-то далеко блеснула молния.
Грома я не услышал, но вспышка была довольно яркая. С юга заходили чёрные тучи. Они быстро затягивали тускнеющее небо и несли какой-то неясный шум. Я старался не сбивать дыхание и излишне не суетиться, но дорога заросла репейником слишком густо. Его толстые стволы мешали продвигаться вперёд с равной скоростью. Приходилось то удваивать усилие, то чуть расслабляться и переходить на шаг на проплешинах. В наступивших потёмках я выскочил к ручью.
Прошедший накануне дождь превратил его берега в чавкающее болото. Перемычка, где когда-то существовала переправа, превратилась в сплошное грязное месиво – совсем недавно здесь прогоняли стадо каров. Я подхватил велосипед на плечо и, не выбирая дороги, побрёл напрямик. Неожиданно яркая вспышка осветила место переправы, и я успел увидеть далеко впереди на бугре разрыв между деревьями.
– Ага, там дорога. Ура! – сквозь грохот грома заорал я, проваливаясь по колено в чмокающую от каждого шага жижу и медленно пробираясь вперёд, рискуя оставить обувь на дне ручья. Наконец я опять выбрался на колею, сбросил с плеча велосипед и пошёл вверх по склону. В кроссовках хлюпала вода, стельки выползали наружу, но поправить их не было ни желания, ни возможности – я пытался смотреть перед собой во все глаза, боясь пропустить следующую вспышку молнии.
Она не заставила себя ждать – сверкнула вместе с ударом грома так, что я согнулся и присел в испуге. Мне показалось, что молния с шипением погасла в болоте, которое я только что оставил позади. Воздух неожиданно наполнился свежестью, стал лёгким и невесомым. Я ещё раз порадовался про себя: мне опять удалось увидеть край далёкой рощи. Налетел ветер. Он бил прямо в лицо, и я с удивлением отметил, что он сбивает со лба крупные капли пота, выступившие от напряжения.
Влажные подошвы кроссовок скользили, я то и дело спотыкался и несколько раз падал. Cтарался не открывать рот, зная по опыту, что стоит лишь раз хватануть воздух открытым ртом – захочется пить. Ветер усилился. Я перешёл на шаг и уже с трудом двигался вверх к роще. Велосипед приходилось буквально тащить за собой – комья плотной, вязкой грязи, словно цементным раствором скрепили намертво колёса и раму. Вокруг грохотало, сверкало и завывало.
Моя майка трепетала на спине, как развёрнутый флаг. Дорогу не видел, нащупывал её ногами, чудом удерживаясь на старой колее. Неожиданно даже для самого себя я почувствовал, что почва стала чуть твёрже. Исчезла крапива, и зашуршала мелкой щебёнкой обочина дороги. – Асфальт! Почти победа! Ай да я, айда молодец, – прохрипел я и почувствовал, что очень хочется пить. Язык встал в горле комом, мешая дышать. Он цеплялся за сухие губы и шершавое нёбо.
Я положил велосипед на бок и начал шарить руками по обочине в поисках какой-нибудь палки или крепкой щепки. Через минуту я уже пытался очистить велосипед от грязи. Палка, которую мне удалось отыскать, сломалась. Тогда я, теряя в темноте запчасти, достал отвёртку и начал ею терпеливо счищать грязь с колёс. Затем завернул ключи в тряпку и увязал всё на багажнике. Ветер уже не просто гудел и выл, он словно сошёл с ума: стволы деревьев бились друг о друга с треском и глухим стуком.
Ветви ломались и падали с хрустом на землю и асфальт. Сел в седло. Перенёс вес тела вперёд и понял, что теперь и переднее колесо спустило. Разбираться с ним не было сил, поехал на спущенных колёсах. Здесь, на бугре, была ровно половина пути до дома. Я старался держаться обочины – на ней чуть мягче, но скорость совсем невысокая. Периодически поднимал голову вверх: мне хотелось, чтобы пошёл дождь и смочил сухие губы, но его всё не было.
Роща закончилась, я вышел на открытое место. Мне пришлось опять слезть с велосипеда и снова пойти пешком – проклятый ветер просто встал стеной. Дорога шла в обход большого села. Я знал, что где-то здесь есть колонки и колодцы, но поиски их в темноте, пожалуй, заняли бы слишком много времени. Спустя, наверное, час, оставив позади довольно крутой подъём, я вновь сел в седло. Некоторое время, напрягаясь изо всех сил, давил на педали – пошла равнина, и мне удавалось продвигаться вперёд вдвое быстрее пешехода.
Я ехал, словно изобретатель Артамонов на своём аппарате – в те времена пневматических шин не существовало, колёса у первого велосипеда были подобны колёсам обычной телеги. Мне казалось, что колёса моей машины приобрели квадратную форму – с таким трудом удавалось провернуть их. До моего посёлка оставалось километров 8, когда, проезжая через последнюю на пути деревеньку, я услышал звук льющейся воды – тоненькая струйка лилась из неисправной колонки.
Бросив велосипед и едва передвигая ноги, пошёл к ней. Пить много не хотел, боясь простудиться. Встал на коленки и подставил под струйку сомкнутые ладони. Почувствовал, как непроизвольно от нетерпения задрожал всем телом. Сначала умылся. Затем набрал в ладони воды, зачем-то подул на неё и выпил медленными маленькими глотками, наслаждаясь. Вода произвела неожиданное действие. Мне она показалась живой, вдохнувшей сил в организм. Хотелось пить и пить, не отрываясь.
Я выпил ещё две или три пригоршни, затем встал и уже более твёрдой поход подошёл к велосипеду. Начинался последний тягун. Он уходил длинным склоном сразу от первых домов и, пересекая поле, терялся в лесу. Я брёл, почти падая на тугие потоки ветра. Чтобы удержаться на ногах, нужно было согнуться почти пополам. Кроссовки подсохли, но носки встали колом от грязи и натирали ноги. Вокруг полыхали молнии – казалось, тучи кружат в диком танце, хохочут и поют зловещую песню.
Лес на бугре приближался очень медленно, временами мне казалось, что я топчусь на месте, словно перемалываю воздух в ступе. Дальше всё смешалось в моём сознании. Я шёл, считал шаги и переставлял в такт счёту ноги. Помню, как зашелестел листвой лес вокруг, как деревья сначала трещали и вопили, пытаясь напугать меня, а затем вдруг всё разом стихло и наступила тишина. Помню, как добрался до вершины водораздела и здесь уже сел на велосипед.
Колёса стучали по асфальту голыми ободами, но из-за деревьев показались огни посёлка, и я понял, что наконец-то добрался до дома. Оставив велосипед во дворе, я ввалился в дом. Дети гостили у бабушки, а жена отдыхала на юге, и я мысленно порадовался, что не доставил почти никому хлопот со своей велосипедной эпопеей. Поставил на газ чайник, а сам разделся и пошёл в баню. Долго скрёб уставшие мышцы жёсткой мочалкой, а потом ещё столько же вытирал тело полотенцем.
Зашёл домой. Чайник уже кипел. Я налил кружку крепкого сладкого чая и с наслаждением выпил, чуть обжигаясь и откашливаясь. Налил ещё. Вдохнул аромат его, перелил в глубокое и широкое блюдце, с удовольствием глядя на лёгкий пар. Поднял блюдце и выпил чай одним большим глотком, запрокидывая голову и прикрывая глаза. Вышел во двор. Дождя не было.
Чуть шевелились листья на яблонях. Среди рваных облаков едва заметно мерцали тускнеющие звёзды. Где-то далеко просыпались петухи. Светало... После этого случая даже в небольшое путешествие я беру с собой полный набор запчастей, воду и небольшой перекус. Но, главное, стараюсь оставить дома всякую заносчивость по отношению к предстоящему маршруту.
Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/
