Эти строки родились в горах. Записал я их когда­-то наскоро в походный блокнот, сунул его в рюкзак и забыл... Много лет эти заметки вылёживались в потрёпанных записных книжках СУБЛИМИРОВАЛИСЬ. Долго не спешил их обнародовать. Откровенно сказать, боюсь этих строк: в горах не любят громких слов. Горы - это антимир. Люди там любуются радугой ПОД НОГА­МИ, живут высоко в магнитном поле вершин, и ещё там бьёт в лицо ветер - ВЕТЕР ОТ ВРАЩЕНИЯ ЗЕМЛИ

Есть в высотном альпинизме КРУТЕЙШЕЕ СУПЕРШОУ. Называется оно «ИСПЫТАНИЕ НА ВЫБРОС». Это когда с вертолёта сбрасывают на морену у базового лагеря харчи, тяжёлое снаряжение, бочки с горючим, походную кухонную утварь, здоровенные транспортировочные мешки. Оказалось, что газовая плита летит вниз с визгом недорезанного поросёнка. Укутанные в поролон газовые баллоны обрушиваются на морену, как бомбы, только не взрываются. А вот безобидная мука в мешках при ударе о грунт ВЗРЫВАЕТСЯ: прочный джутовый мешок рвётся в клочья! Топлёное масло в жестяных бидонах было плотно закупорено, но крышку вышибло... Сурки долго вылизывали жирные камни; топлёное масло суркам явно понравилось. Самое большое чудо: после крепкого удара о морену газовая плита ЗАРАБОТАЛА! Лучше всех испытание на выброс прошла наша любимица вобла — ей хоть бы хны! А вот доктор Алексей Шиндяйкин подкачал... Увидел падающие на ледник ящики с красным крестом и заорал на весь Памир: «Там же оптика моя! «КОДАК» С ПЕНТАПРИЗМОЙ! Что вы делаете... ать... мать!!!» Спокойно, док! При ударе о ледник твоя пентапризма станет ШЕСТИПРИЗМОЙ!

На выход из палатки под ЭВЕРЕСТОМ, на высоте около 8000 м, собираются, как в открытый космос. У космонавтов на голове гермошлем со светофильтрами, у альпинистов — мотошлем и тёмные очки. За плечами в рюкзаках у тех и у других кислород. У космонавтов прочный фал, у альпинистов — нейлоновая верёвка-«сороковка».

Врачи воткнули мне иглу в вену, но КРОВЬ ВЫТОЛКНУЛА ИГЛУ! Оказывается, на высоте вся твоя кровь в обороте. На равнине одна треть её обычно находится в запасном депо — в печени. Впрочем, об этом ещё лет четыреста тому назад догадывался Вильям Шекспир: «Сожми все жилы, в бой пусти всю кровь. Пусть в полный рост твой дух великий встанет!»

На Памирском фирновом плато вдруг увидел бабочек на снегу. Золотистые, пёстрые, но были они мертвы. Что занесло их в ледово-снежную пустыню на высоту 6000 м? Порыв ветра? Красота ледопада или просто любопытство? Эрнест Хэмингуэй писал в книге «Зелёные холмы Африки» как он увидал на вершине Килиманджаро скелет тигра. Что за странный тигр-альпинист? Может, он устал от жары в саванне и потому добрался до высшей точки континента, туда, где лежит снег? Альпинист-высотник из Москвы Борис Коршунов рассказал мне, что среди снегов и льдов на высотах около семи километров, довольно много живноси: стрекозы, мухи, бабочки, пауки. А вездесущие вороны навещают отвалы мусора на стоянках альпинистов.

Горы — это кухня погоды. Прямо за пологом палатки на глазах формируется грозовой фронт: набирают влагу завтрашние облака. Вижу, как работает термопара «снег — лёд» или «скалы — снег». Любой кулуар (лощина в склоне) действует как аэродинамическая труба: направляет ветер. Впрочем, обо всём этом знал лет 250 тому назад великий немец Гёте: «На равнине мы получаем погоду в готовом виде, в горах присутствуем при eё рождении». Однажды ночью под перевалом Бечо на Кавказе отряд спасателей попал в грозу. На кончике моего ледоруба вдруг вспыхнули голубовато-зелёные огоньки — огни святого Эльма... Электрические разряды смешно покусывали мочки ушей. Было совсем не страшно. Однако шаровой молнии опасаюсь: она умная и живая. Вот влетает этот огненный шар в палатку, где отдыхают трое. Над двумя просто покружит, не тронет, а третьего обожжгёт. Словом, ЛЮБЛЮ ГРОЗУ, КОГДА ВНИЗУ.

Врачи сказали мастеру спорта, «снежному барсу» из Душанбе Владимиру Машкову: «У Вас микроинфаркт. Вам уже за пятьдесят, лежите спокойно, двигайтесь осторожно... Няня принесёт утку. Будет хуже, глотайте нитроглицерин». На третий день после выписки из больницы Машков улетел на Памир. И сразу без акклиматизации рванул на Памирское фирновое плато, там была его научная база-лаборатория — дела! Подъём на 5800 м Владимир одолел довольно легко: сказалась остаточная акклиматизация. Свои лекарства Владимир «забыл» дома. Через месяц, после нескольких восхождений на высоту 7495 м (бывший пик Коммунизма) Машков вернулся в Душанбе, зашёл к своему кардиологу. «Позвольте, где же Ваши рубцы?!» — «Я их там сбросил в один кулуарчик...» Медики ещё многого не знают о ресурсах человека, особенно О ДУХОВНЫХ РЕСУРСАХ.

Однажды в бамбуковых зарослях под восьмитысячным пиком Канченджанга появились 15 юных шерпани — носильщиц. Это были совсем ещё девчонки лет по 13—14, гражданочки Непала. Каждая уверенно несла за плечами груз килограммов по 15. Шерпани продирались сквозь густые джунгли, ловко орудуя кривыми непальскими ножами — кукри. Все они были одеты... в чёрные флотские шинели с якорями на пуговицах, у каждой на плечах красовалась лычка Ленинградского нахимовского училища. Откуда нахимовцы в джунглях?! Бред какой-то! А всё объяснялось просто: бюджет той российской экспедиции был скупым, альпинисты приобрели для экипировки носильщиков (портеров) дешёвые списанные флотские шинели. Благо шерпани небольшого росточка, примерно как наши питерские нахимовцы... РОССИЯ ПРОЧНО ВОШЛА В ГИМАЛАИ...

Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/