К истокам зимнего Фарса
Бесснежный и холодный Майкоп в первой декаде января, кажется серым и угрюмым.
Только на южном горизонте рваной лентой обозначились очертания высоких белоснежных гор. Утром особенно холодно. Дымы высоких заводских труб медленно струятся вверх. Солнце еще не взошло, но желто – оранжевое марево, проявившееся на склонах скалистых гор, предшествует его скорому появлению.
Зимние каникулы в теплых квартирах кажутся невыносимо долгими. Так хочется попасть в звенящую тишину морозного леса, и чтобы вокруг не было никого.
Излюбленные места отдыха в окрестностях Хаджоха и Лагонаки переполнены отдыхающими. Адыгея стала популярна у отдыхающих. Чтобы подняться и спуститься с Лагонак, приходится стоять в автомобильных пробках.
Поэтому наш путь лежит в глуши нехоженых уголках Майкопского района. Мы выбрали маршрут в верховья реки Фарс. Захотелось нам побродить в окрестностях святых мест Свято - Михайловского монастыря. Прикоснуться к застывшим, невысоким и ласковым водопадам. Удивиться зимнему чуду природы, украшенному тонкой ледяной резьбой. Заглянуть в темные провалы пещер, отдохнуть в тиши уединенных гротов, послушать дивный шелест, скованных льдом ручейков.
Заснеженный монастырь нас встретил звуками стройки. Это с раннего утра уже работали люди, сооружая новый храм. Многое уже успели восстановить священнослужители после бывшей здесь турбазы «Романтика».
Накинув рюкзак на плечи, мы, вспарывая снежную целину, выдвинули в каньон реки Фарс. Вокруг белое безмолвие. В звенящей тишине слышен хруст ледяных кристалликов под ногами. Густые сетчатые купола обнаженных деревьев пропускают ультрамарин бездонного неба. На голубом однотонном небосводе ни облачка. Лишь четкой белой линией прорезался путь одинокого самолета. Он точь, в точь наш одинокий оставленный след на снежном покрывале. Вокруг царство белизны и морозной свежести. Наши лица раскраснелись от мороза. Запрокинув голову, я вглядываюсь в эту бездонную просинь, и ощущаю всем своим существом, как прекрасен мир зимы.
Белый саван из пушистого снега придал зимнему лесу, какую – то особенную праздничную торжественность. Нетронутую первозданность белизны нарушала только омела. Она разбросала свои гроздья по верхушкам деревьев, словно вороньи гнезда темно-зелеными шарами чернели в белой чистоте.
Зима в горах - это что-то особенное, захватывающее дух, волнующее сердце, заставляющее всякий раз удивляться и восторгаться как младенцу, познающему мир.
Казалось бы мороз небольшой и зима не суровая. Но только лишь чуть-чуть, в полсилы пахнул он своим холодным дыханием на скалы, водопады и лес, как все вокруг сказочно преобразилось. И теперь вокруг нас не просто горный лес, а великолепные скально-ледовые дворцы и великолепные царственные пейзажи.
Мороз в мгновение ока одел в дорогие бриллиантовые наряды деревья, накинул на горную красавицу - реку Фарс - белоснежную княжескую шубу.
Неугомонные водопады реки восковой текучей смолой величаво застыли в ажурных натеках. Совершенно непохожие друг на друга, они представляли собой удивительно прекрасные скульптурные творения изо льда. Мороз усыпил реку. Под покровом льда чуть слышно ее дыхание, да сонливое спокойное ворчание.
На хрустальную оправу горной реки легло пушисто покрывало из первого снега.
Река, споря с морозом, и не желая быть в ледяном плену, выплавила хрустальные оконца. Она словно искусный мастер серебряных зеркал обрамила сказочным узором небольшие полыньи. В этих чистых как утренняя роса родниковых блюдцах, можно было увидеть отражение зимнего пейзажа.
Мы углубились в глухое с ноздреватыми и смуглыми ущелье реки Фарс. Сюда не попадают лучи солнца.
Коллонадой изо льда обрамлены высокие скальные борта каньона. Нахохлились изморозью промороженные скалы. Покрылись седой щетиной каменные скалы. Только деревце горного тиса, чудом уцепившееся за скалы, украшают зеленью царство льда и снега.
Водопады во льду, словно парк ледяных скульптур. Вот каскад льда раскинул гигантские эполеты, другой замерз в виде ажурной колоны сталактита, третий, словно огромная кошка, нависла на краю обрыва. Выгнув спину и раскинув лапы, она приготовилась к прыжку.
Но вот и Гавришева поляна. Здесь рыхлый и пушистый снег под воздействием ветра, мороза и солнца оплавился и превратился в узорчатый хрустальный наст. Природные ваятели выполнили тонкую искусную работу. Они из белого полотна снега сумели выплавить, отточить и отшлифовать хрупкие узоры.
Поляна, залитая солнцем, сияла в ослепительном блеске отточенных ……. кристаллов.
Веселый и радостный всплеск хрустальных лучиков запалил в моей душе огонек восторга. Тепло от их красоты, как сладостный нектар растекалось по жилам, переполняя усталое от рюкзака тело.
Сбросив рюкзак, и широко растянув руки, я открытым лицом упал в этот воздушно – хрустальный снежный ковер.
Вокруг меня ветер поднял в воздух веер чешуйчатой снежной пыли. Она вспышкой полыхнула в лучах солнца.
Жгучим холодом опалило разгоряченное лицо. Ледяные сосульки повисли на бровях, ресницах и усах.
Мы долго сидели в снегу и любовались узорчатыми пластинками. Вокруг в игольчатом убранстве морозного инея застыли пожухлые травы. Легкая поземка скользила меж узорчатых ледяных пластинок и вызывала бегущие огни из «бриллиантовых» блесков в лучах заходящего солнца.
Впереди у нас еще посещение пещер. Здесь их множество. Огромные карстовые воронки и провалы сияли черными дырами.
Пещера Гавришева пахнула теплом и сыростью. Узкий ход уводил в глубь скалы. Медленно передвигаясь по пещере, мы рассматривали причудливые узоры из сталактитов.
Вдруг луч фонарика выхватил из темноты сноп искр, отраженных от глаз дикого зверя. Не успели опомниться, как зверь, прыгнув на спину моего товарища и мягко оттолкнувшись, исчез в пещере. Им оказался дикий кот.
Летучие мыши залегли на зимовку. Плотными колониями, прижимаясь, друг к другу, они подслеповато щурились от света. Вокруг них редким облачком порхали белые пещерные комары. Изрядно, побродив по узким и душным лабиринтам пещеры, мы вышли на морозный воздух. С гор потянуло холодом. Зимний лес, роняя с лохматых веток шапки снега, наполнился снежным туманом.
Легкий белый пух снежинок, носимый упрямым ветром, заполнял сияющие чернотой пещерные шахты. Словно где–то вверху, на скальном хребте Уна – Коз, сказочный великан разорвал сотни пуховых подушек. И легкая метель превратила лес в живое переливчатое пуховое облако.
Сухое похрустывание зимнего снега под ногами говорило о нарастающем морозе. Пора готовиться ко сну. Расчистили снег под палатку. Вокруг нее от ветра подгорнули снежный вал. Разожгли костер.
Но не ласковым он сегодня оказался. Трепещется на ветру. Полыхает желтыми языками пламени. Мечется из стороны в сторону, выедая глаза и не давая спокойно посидеть у огня.
Костер на ветру заставляет нас крутиться вокруг него, то и дело уклоняться от его жгучих всполохов.
Залезли в палатку и долго не могли уснуть от холода. Ветер выдувает все тепло, хлестко трепещет скатами палатка, как бы издеваясь над нами.
Закутавшись в спальном мешке, и преодолевая холод, с трудом засыпаем. Но через некоторое время просыпаемся от невыносимого холода, дрожи и цоканья зубов. Вылезаем из палатки в морозную звездную ночь. Костер уже догорел, и ветер разметал пепел.
Из обугленных головешек вновь разжигаем костер и с удовольствием отогреваемся у раскаленных углей, прогоняя из тела жгучую промозглость.
Если вам бывалые туристы скажут, что спать на снегу в 15 – градусный мороз и сильный ветер им было тепло, то не верьте. Нам, однако, было очень холодно. Или уже с годами кровь не так греет.
Иван Бормотов
Забелила нежным белым пухом
Матушка-зима леса и горы
И мороз, трещит по рекам сухо
Точит в них хрустальные узоры
Водопады вьет в тугую косу
Кружева плетет из тонких льдинок
Покрывает изморосью плесы
Создает бриллианты из снежинок
