Смертных грех
В начале 80-х годов, когда занимались восстановлением картины боев в долине реки Цице, познакомились Иван Яковлевичем Дмитриевым, жившем в поселке Черниговском, непосредственном участнике боев здесь под Лагонаками, под горой Шапкой. Он рассказал нам о расположении немецких окопов, дальнобойных батарей, об узкоколейной железной дороге, по которой немцы подвозили боеприпасы прямо к своим окопам, о том, как плохо было с боеприпасами и продуктами питания, когда сдерживали фашистов на этой линии фронта.
С его семьей дружил наш старший товарищ, заядлый турист, исходивший в походах пол Кавказа и работавший с нами на Майкопской мебельно-деревообрабатывающей фирме «Дружба» Валентин Васильевич Русляков.
Он был более близок к семье Ивана Яковлевича и рассказал нам интересный случай, произошедший с рядовым связистом 31-й стрелковой дивизии, которая в 1942 -1943 году, участвовала в обороне Майкопа и освобождении Республики Адыгея от немецко-фашистских захватчиков.
Август 1942 год. Нестерпимо палящее солнце. 31-я стрелковая дивизия отходит через Майкоп, отбиваясь от наступающих фашистов. Боеприпасов практически нет. Обозы с полевыми кухнями где-то затерялись среди колонн движущихся непрерывным потоком на марше солдат. До бела выгоревшие на солнце гимнастерки с полосками выступившей соли, да густая дорожная пыль и смертельная усталость в глазах воинов от непрерывных боев.
Спасительная тень леса за Майкопом, хоть немного дала холодочку, отходит дивизия дальше в глухие леса Апшеронского района. И вот уже под поселком Черниговским дана долгожданная команда – Окопаться! Здесь будем держать оборону! Ни шагу назад!
Фашисты, сходу напоровшись на оборону пехотинцев, откатились назад и тоже стали зарываться в землю. Особенно они укрепили господствующую высоту Шапку. Почти к самой вершине горы из Черниговского подходила узкоколейная железная дорога. По ней немцы привезли стройматериал для землянок и блиндажей. Получились крепкие домики из дубовых бревен в два наката, и в добавок крытые шифером, снятым с домов в Черниговском. Установили пулеметные доты и дальнобойную артиллерию. Начали методично, по расписанию обстреливать позиции 31-й стрелковой дивизии.
Прошло уже больше месяца незатихающих боев на передовой линии гора Шапка – Черниговский – гора Оплепен. Уже как-то привыкли к обстрелам и бомбежкам. Уже осень в горах. За это время Дмитриев Иван успел углубить и расширить свой окоп. Сделать полочку для посуды, устлать дно пихтовым лапником, словом облагородить свое боевое жилище.
Вчера Иван пришел с боевого задания, налаживал связь с ротой, расположенной в сожженном немцами селе Каменка, а сегодня Ивану командир дал день отдыха. Но какой там отдых. Нужно срочно отремонтировать шинельку. Она была грязная, не определенного цвета, во многих местах прожженная на костре, многих пуговиц не было, их заменяли аккуратно выстроганные Иваном палочки из ветки орешника.
Иван сидел на стволе дерева, давно сваленного взрывом снаряда, свесив ноги в вырытый рядом окопчик и старательно вырезал заплату для шинели из заранее приготовленной тряпицы. В этот момент в долине реки Пшеха, появился монотонный гул, как будь-то бы куча комаров, гудела около уха. Нарастающий гул стремительно приближался со стороны станицы Апшеронской. Это шла очередная немецкая эскадра бомбить линию обороны на горе Оплепен.
Боевая тревога! Потушить костры! – прозвучала команда командира роты. И моментально от костра, на котором солдатам готовили обед, повалили клубы пара. Залегли в окопы. Приготовились из винтовок отражать налет вражеской авиации. Вершина горы Оплепен прямо перед ними видна как на ладони.
На ней стали появляться черные грибы взрывов, гулким эхом разрывов заполнилось ущелье, густой дым и огонь от начавшегося пожара в лесу расползался по зарослям травы и кустарникам.
«Вот достается нашим ребятам! Сохрани и помилуй их Господи! – шептал Иван. Чем им помочь? Единственная пушка-зенитка стояла рядом замаскированная в кустах орешника, стыдливо опустив голову-ствол к земле. К зенитке не было снарядов. Почти весь боекомплект израсходован в бою по обороне Майкопа. А последний снаряд был выпущен из нее где-то под Ширванской, когда их рота отступала от преследования немецкой танковой колонны.
Сюда в лес притянули пушку на двух лошадях. Все надеялись, что снаряды доставят и это видавшее виды орудие еще послужит солдатам.
Тем временем, отбомбив вершину горы Оплепен, самолеты повернули на восток и стали снижаться к горе Шапка. «Ну, вот и все! Теперь и нам достанется! – подумал Иван, ложась на дно окопа. Противный, выворачивающий все внутренности, вой падающих бомб заполнил все пространство. Вокруг от взрывов содрогалась земля. Но бомбы падали ближе к Каменке, там, где проходила первая линия обороны их роты.
Все стихло. «Ну, кажется, пронесло! Промахнулись фашистские ассы!» - вставая из окопа, подумал Иван. Солдаты вылезали из своих щелей-окопов. Ротный повар, ворча на немецкие самолеты, стал вновь разжигать костер, при этом приговаривая: «Война войной, а обед по расписанию».
Хотя какой там обед. Бурая жидкость, узвар из крапивы и корней растений, да по две галушки на брата из черной задохшейся муки. Вот уже несколько месяцев солдаты голодовали. Из Лазаревской, чтобы помочь войскам державшим оборону в горах, в срочном порядке через перевал Хакуч строилась гужевая дорога.
По ней сначала на стареньких полуторках, затем на лошадях и волах шли обозы на передовую линию фронта. Везли на быках в основном оружие, снаряды мины и патроны. Продуктов питания минимум. Командование фронта надеялось, что красноармейцев прокормит местное население поселков Черниговского, Маратуков, Режета и Шпалореза.
Но население горных поселков тоже голодовало. Питалось в основном грушей-дичкой, грибами, корнями саранки других съедобных растений. Более слабых стариков и детей косила голодная смерть. Какая уж тут помощь военным! Лишь бы самым выжить!
Кубань была занята немцами и по этому единственной «дорогой жизни» для них была тележная дорога через Главный Кавказский хребет.
Дожидаясь обеда, Иван закончил пришивать заплату к шинели. Прибежал посыльный: «Связист! Срочно к командиру роты!». Прихватив с собой старенькую винтовку, выдавшую виды еще первой Мировой войны, полупустой подсумок и катушку с проводом, Иван побежал в блиндаж к командиру роты.
«Так и есть, пропал мой обед!» – подумал Иван, когда узнал, что исчезла связь с Каменкой, которую он с таким трудом восстановил прошлой ночью.
Ну что делать! Приказ есть приказ, его не обсуждают. И нет нужды задавать бесполезные вопросы. Получив на боевое задание три патрона к трехлинейке и держа в руках нить телефонного провода связи, раздвигая густые кусты, Иван пошел в глубь леса к передовым постам обороны.
«Ничего я быстро обернусь, еще успею пообедать, далеко ли тут до Каменки!» - идя по линии связи, размышлял Иван. Спустившись вниз к подножью горы Шапка, он очутился на небольшой полянке. Дорожка ему знакомая, скоро балочка, а там и Каменка.
И тут он увидел причину отказа связи. Посреди поляны как язва на теле земли, чернела свежая воронка от авиабомбы. По краям воронки еще дымилась тлеющая трава и болтались оборванные провода линии связи. «Вот будь ты не ладна! Надо же куда угодила! – проворчал Иван, и прислонив винтовку к стволу дерева спустился на дно глубокой воронки. «Не велика беда сейчас исправим!» - взяв из подсумка перочинный нож, отрезал от катушки кусок провода, зачистил его концы и начал их соединять.
Вдруг он почувствовал что-то не ладное. Как дикий зверь чувствует взгляд человека, так и Иван почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Он повернул голову и похолодел. На краю воронки в двух шагах от него стоял рослый немец. На груди у пришельца висел новенький вороненый автомат. Толи от голода, толи от страха ноги у Ивана подкосились и он невольно опустился на землю.
Он метнул взгляд на свою винтовку. Они сиротливо стояла у дерева на краю воронки. «Ну, вот и конец, отвоевался казак!» - подумал Иван. Тем временем немец, оценив ситуацию и присев на корточки на край воронки, широко улыбнулся, обнажив ряд белых зубов. Лицо его было потным, лоснилось от жира, из-за пилотки выглядывала прядь рыжих волос.
И вдруг немец заговорил на ломанном русском языке: «Рус Иван, кушайт хочешь?». Иван сглотнул набежавшую слюну и невольно кивнул головой. И тут же подумал: «Вот чудак, как же не хочешь. Уже больше месяца ничего путного во рту не было. И откуда только он, мое имя знает?».
Немец неторопливо достал из-за спины свой подсумок, вынул из него банку галет. От ребят в роте Иван слышал, что немцев снабжают такими консервами, которые сами подогреваются перед едой. Он смотрел и не мог оторвать свой взгляд от банки с едой. Немец вынул из-за пояса штык-нож, не торопливо открыл консервную банку и достал галету. Первую галету немец съел сам, а остальные в банке протянул Ивану. Иван взял неожиданный подарок и начал доставать из банки такое ценное лакомство. Руки его тряслись, а из глаз почему-то хлынули слезы. Не удержавшись Иван обронил кусочек галеты. Тот, скатившись с колен упал на рыхлую землю. Бережно подхватив упавший кусочек, аккуратно обдул его, положил в рот и только тогда поднял глаза на немца.
Но его уже не было. Как будь-то бы, растворился в тумане. Лишь пустая консервная банка, распространявшая приятный запах мясных галет напомнила о его присутствии. Иван быстро вылез из воронки, схватил свою винтовку, передернул затвор, осмотрелся вокруг и бросился бежать. Сердце загнанным зайцем билось у него в груди, а в голове клокотало: жив, жив, жив!
Споткнувшись о валежину, Иван скатился в овражек. Все чувства перемешались в нем. В желудке было приятное ощущение от съеденных галет, а на душе скверно. Не мог он простой станичный парень понять и рассудить о том, что произошло с ним. Как он смог совершить смертный грех и съесть галеты фашиста. Эту страшную тайну Иван нес в себе всю жизнь и хранил до глубокой старости. И только перед смертью рассказал о ней супруге Марие.
Подходя к своему окопу, Иван как бы в оправдание и утешение самого себя вдруг обрадовался: «Слава богу!- думал он. - Остался жив, выполнил приказ командира, восстановил связь. А главное не растратил те три патрона, которые выдал командир с наказом беречь, понапрасну в воздух как в копеечку не пулять.
На обед Иван не успел, но его земляк ротный повар Леха, оставил ему причитающуюся норму – черпак крапивного супа с двумя галушками из ржаной муки.
Того рыжего немца довелось Ивану встретить еще раз. Вышли на разведку линии обороны фашистов и на берегу реки Пшехи натолкнулись на немцев. Бой был короткий. Да какой там бой! Меньше минуты понадобилось уничтожить захваченных врасплох немцев. Так и остались лежать их тела в лесу, пока житель Черниговского Василий Коломыцев не похоронил их.
Не знал Иван, что жизнь так изменится. Наши бывшие враги станут нам друзьями.
Через 60 лет приехали в поселок Черниговский немцы из Германии, восстановили имена своих погибших солдат и с почестями похоронили на воинском кладбище, возведенном под Апшеронском.
А Ивану повезло, всю войну Господь хранил его. Весь израненный и больной, он с боевыми наградами с победой вернулся домой в родной город Ейск. Но душа потянула его в поселок Черниговский, там, где он со своей ротой полгода, насмерть стоял в обороне и пропустил врага в горы. Туда где, прорвав линию обороны фашистов, он начал наступать и освобождать свою Родину.
Поселился в поселке Черниговском у подножья Лагонакских гор, да так и прожил свою жизнь. Умирал он тихо. Легко у него было на душе. Не терзал он себя за ту минутную слабость, проявленную в бомбовой воронке. Хоронили солдата войны без воинских почестей, без грома духовых оркестров и винтовочных залпов. Поставили на могиле православный крестик. Провожали его в последний путь родичи, да стайка старушек «одуванчиков», которым жаль всех и на которых еще держатся русские православные обычаи.
Иван Бормотов
Пехота
В пороховом дыму, из амбразуры дота
Прицельно бьет, ложа две пули в ряд
Короткими очередями пулемета
Набивший руку вермахта солдат
Снарядов рой зашелестел в полете
Но в минном поле сделали проход
Фронт разрывая, русская пехота
Свинец глотая, движется вперед
Кромсая сталь, идут за ротой, рота
С военною лихой судьбой
Ложась на амбразуры пулеметов
Ведут с фашистами неравный бой
