Кишинские пороги
Публикуется по согласованию с И.В. Бормотовым
Утренний иней тонким, пушистым, дымчато-сизым налетом посеребрил оттаявший от снега темно-зеленый ковер травы, еще не проснувшейся от зимней спячки. Небольшие лужицы затянулись ажурными хрусталиками льда. Солнце еще не взошло, но уже всё вокруг наполнилось набирающим силу светом. Горы на горизонте поднялись во весь свой рост, восходящее солнце чуточку припудрило их дымчатой позолотой, легкая вуаль синевы сглаживала острые грани хребтов.
Сегодня наш путь лежит к Кишинским порогам, и водопадам реки Киши. В поселке Хамышки нас встретила удивительная картина зимних гор, где прямо из заснеженных пихт вырастают черная стена хребта Каменное Море и сияющая белоснежным куполом остроконечная вершина хребта Пшекиш.
Со стороны гор дул сырой юго-западный ветер. «Морячок», так его ласково называют местные жители. Зарождаясь, где-то в глубине Черного моря, как и новороссийский ветер «Бора», он проникает к нам через понижения в горной гряде Кавказских гор, неся с собой ливневые дожди, обильные снегопады и смерчи. Он напитан морской влагой с запахом прелых водорослей. Под его воздействием в лесных чащобах раскис и обмяк снег. Река сплошным прозрачно-зеленоватым валом катится вниз, стиснутая заглаженными гранитными красно-коричневыми берегами.
Мы идем, прыгая с камня на камень, вдоль самой кромки воды. Крутые берега становятся выше, обнажаясь в разломах монолитностью скал.
Приближается пульсирующий гул рассерженной реки, он нарастает с каждым шагом, заполняя узкую долину тревогой и грозной опасностью. Это пороги «Киша-1» и «Киша-2». Здесь, у слияния реки Киши с рекой Белой, образовалась скальная теснина, русло загромождено огромными валунами. Двумя мощными водопадами река Белая каскадом обрывается вниз, образуя пороги.
Река здесь бьется в ярости, кипит, выбрасывая вверх, струи воды, белые клубы пены и пузырей, сотрясая скалы. Детонируют и сотрясаются от мощного потока воды, не только скалы, но и насыщенный вздыбленной влагой воздух. Беснуясь и грохоча, она обнажает белые бурлящие клубы, с рёвом прорывается к следующему препятствию, оставляя за собой клубящийся пар из холодной, разбитой в мелкую пыль воды.
Скальные монолиты, торчащие из реки, как бы расчесывают упругий водный жгут, разрезая его на отдельные стремительные потоки, то и дело подбрасывая к небу хлопья пены, брызг и водного крошева. Поток воды, кажется, летит в сплошном холодном вихре мощного водопада, готовый в любую секунду поглотить тебя, в этой смертоносной круговерти.
Невозможно долго стоять в обжигающем водном крошеве, в самом сердце взбесившейся реки, вызывающей неосознанный первобытный страх.
Здесь невозможно говорить, рев яростной, грозной, клокочущей реки заглушает наши голоса. Мокрые от стоящего над водой облака мелкой водно
воздушной пыли и ошеломленные силищей потока, мы выползаем наверх. Сидя на крутом берегу в безопасном месте, поражаемся смелости и отваге туристов-водников, проходящих на плотах этот водный ад. Река Киша в сравнении с Белой, кажется тихой и спокойной. Ее хрустальные струи текут в отполированных каменных желобах, плавно переливаясь и поблескивая на перекатах тысячами маленьких солнц, они оживляют окрестности, наполняют их радостным и сияющим светом. Сверкающая рябь слепит глаза, шелестящий шум воды успокаивает, заставляет остановиться, присесть на камешек, всмотреться в живое трепещущее серебро.
Углубляемся в ущелье реки Киши, на склонах гор еще много снега, в лицо пахнуло влажной свежестью насыщенной холодом долины.
На отвесных скалах еще висят гирлянды из ледяных сосулек, но они уже потеряли строгость форм, созданную морозом. Яркое солнце оплавило их. Вокруг стоят замшелые вековые пихты, ярко выделяясь свежестью зелени густых ветвей на фоне белоснежного покрывала, да куст шиповника вспыхнул рубинами промороженных ягод.
Звенящая тишина, заполнившая лес, заставляет вслушиваться в лесные шорохи. Выглянувшее из-за лесистого хребта солнце яркими лучами ударило по хрустальным струнам сосулек и, отражаясь от них, заметалось трепетными зайчиками. И, словно по мановению волшебной палочки, с ледяных решеток, свисающих с высокой скалы, капля за каплей заструился капельный ручеек.
Капельки, отрываясь от кончиков сосулек, образовали летящий в пропасть алмазный ковер. Они, купаясь в лучах солнца, зажглись, засверкали, как тысячи маленьких алмазов. Зрелище потрясающее: бегущие огни сплошного, сияющего, капельного водопада.
Внизу под ледяной колоннадой образовались хрустальные чаши с прозрачными игольчато-острыми гранями, полные чистой воды. Падая с огромной высоты, капельки разбиваются о лед, образуя радужные всполохи из мелких алмазных искр, как из-под копытца сказочного оленя. Они, высекаясь, разлетаются вокруг, покрывая блестящим серебром скалы.
Вечереет. Солнце скрылось за горными вершинами. Сразу стало холодно. Мороз сковал подтаявший снег крепкой, как стальная броня, звенящей под ногами коркой. Ставим палатки, обкладываем их снегом, и это жилище нам служит самой теплой постелью в холодной ночи.
Тонкий дымок от нашего костра поплыл, заструился серебряной нитью вдоль нависающей скалы и ушел в бездонное звездное небо. Легкий ночной ветер срывает хрустальный бисер застывших росинок, притаившихся в густых лапах пихт, и они, ссыпаясь вниз белоснежными, блистающими в лунном свете струйками, шелестят о полог нашей палатки…
воздушной пыли и ошеломленные силищей потока, мы выползаем наверх. Сидя на крутом берегу в безопасном месте, поражаемся смелости и отваге туристов-водников, проходящих на плотах этот водный ад. Река Киша в сравнении с Белой, кажется тихой и спокойной. Ее хрустальные струи текут в отполированных каменных желобах, плавно переливаясь и поблескивая на перекатах тысячами маленьких солнц, они оживляют окрестности, наполняют их радостным и сияющим светом. Сверкающая рябь слепит глаза, шелестящий шум воды успокаивает, заставляет остановиться, присесть на камешек, всмотреться в живое трепещущее серебро.
Углубляемся в ущелье реки Киши, на склонах гор еще много снега, в лицо пахнуло влажной свежестью насыщенной холодом долины.
На отвесных скалах еще висят гирлянды из ледяных сосулек, но они уже потеряли строгость форм, созданную морозом. Яркое солнце оплавило их. Вокруг стоят замшелые вековые пихты, ярко выделяясь свежестью зелени густых ветвей на фоне белоснежного покрывала, да куст шиповника вспыхнул рубинами промороженных ягод.
Звенящая тишина, заполнившая лес, заставляет вслушиваться в лесные шорохи. Выглянувшее из-за лесистого хребта солнце яркими лучами ударило по хрустальным струнам сосулек и, отражаясь от них, заметалось трепетными зайчиками. И, словно по мановению волшебной палочки, с ледяных решеток, свисающих с высокой скалы, капля за каплей заструился капельный ручеек.
Капельки, отрываясь от кончиков сосулек, образовали летящий в пропасть алмазный ковер. Они, купаясь в лучах солнца, зажглись, засверкали, как тысячи маленьких алмазов. Зрелище потрясающее: бегущие огни сплошного, сияющего, капельного водопада.
Внизу под ледяной колоннадой образовались хрустальные чаши с прозрачными игольчато-острыми гранями, полные чистой воды. Падая с огромной высоты, капельки разбиваются о лед, образуя радужные всполохи из мелких алмазных искр, как из-под копытца сказочного оленя. Они, высекаясь, разлетаются вокруг, покрывая блестящим серебром скалы.
Вечереет. Солнце скрылось за горными вершинами. Сразу стало холодно. Мороз сковал подтаявший снег крепкой, как стальная броня, звенящей под ногами коркой. Ставим палатки, обкладываем их снегом, и это жилище нам служит самой теплой постелью в холодной ночи.
Тонкий дымок от нашего костра поплыл, заструился серебряной нитью вдоль нависающей скалы и ушел в бездонное звездное небо. Легкий ночной ветер срывает хрустальный бисер застывших росинок, притаившихся в густых лапах пихт, и они, ссыпаясь вниз белоснежными, блистающими в лунном свете струйками, шелестят о полог нашей палатки…
